Сон-Богатырь - Николай Олегович Бершицкий
В таком столпотворении даже не было времени облапошить всяких темноликих челмоносцев из далекой Тфундии, на них у Жиробуда особые уловки имелись, они народ бесхитростный. А как прошли в город да более-менее выбрались на простор, вокруг одни еллины околачиваются. С этими лучше делов не иметь, сам того и гляди без портов останешься. Ох, и хитры же эти еллины, мало кто с ними тягаться станет, вот и купец наш не стал.
А вокруг благолепие, все в красках ярких, крыши золотом горят, на стене головы конские деревянные с гирляндами. Весь город украсили по высшему разряду. Ярмарка от края до края раскинулась, яблоку упасть негде, всюду шатров да прилавков понаставлено видимо-невидимо, и чего на них только нет!
Наперво Жиробуд нашел место на ярмарочной площади поудобнее, а ежели кто хотел туда первым влезть, того пузом выталкивал. Расставил батраков вкруг горы товаров, которые прямо так и свалил, заодно свистнул пяток дружинников княжьих и заплатил тем, чтобы за батраками следили, а сам начал за ними приглядывать, с такой иерархией оно удобнее. До такой вот дурости у него порой доходило. Сыновей тоже к работе пристроил, Вячемир зазывалой сделался, он длинный и орать громко умеет, что самому Великому князю Держимиру в тереме слышно будет. А Хотебуд каждого любопытного, кто у кучи остановится, хватал так вежливо за руку, за плечо или за грудки и чуть в руки всяких товаров не совал. Тут уж хочешь, не хочешь, приходилось покупать. Так и торговали. Только народ поприличнее и поважнее купец на себя брал, сразу всю желчь выплевывал, начинал елейным голоском напевать, хвалить наряды да щедрость людей, которых впервые видел. Но работал такой прием удачно.
Однако братьям-лоботрясам быстро надоело драть глотки и цеплять зазевавшихся покупателей. Вокруг ярмарка кипит, а они тут торчат, слыханное ли дело?! Но из-под зоркого взгляда Жиробуда просто так не улизнешь. Вот и стали они, чтобы развлечься хоть чуть-чуть, понемногу таскать из батюшкиных коробов то сливу, то персик. Сгрызут фрукт, а косточку запульнут в толпу. Стоит выскочить разгневанному мужику с шишкой на лбу (чем братьев Бог не обделил, так это силушкой, хоть и тратили ее понапрасну), то охальники тут же примут премилый вид и снова покупателей окликают. Так они почти до вечера развлекались, уже под конец даже начали народ от своих прилавков оплеухами и пинками отгонять, чтобы не мешали «полезным делом» заниматься. Старик Жиробуд тоже их выходки не замечал. У него оба глаза по сторонам скосились, да шею заломило от постоянного зырканья и поворачивания то туда, то сюда. И за товаром следить надо, и за работниками, и за стражей, и за сыновьями, а уж клиентов упустить, Господи сохрани! Теперь он, как заморская кукла заводная только тараторил заученные «заманухи», кивая, словно посол из Иппонии. Говорят в народе, один такой посол бывал проездом пару лет назад, так пока со всем княжьим двором поздоровался, у него от кивков голова-то и отвалилась. В этом году тоже должна была делегация пожаловать, Вячемиру с Хотебудом страсть как хотелось поглядеть, когда у послов головы поотваливаются, вот только сбежать пока никак не выходило. Купец, может, и осоловел уже вконец от такого пестрого хоровода, от свиста флейт и переливов гуслей, да побаивались его сыновья.
И тут Хотебуд с досады как стрельнет большой персиковой косточкой в самую гущу народа, кость кому-то в лоб треснула, аж звон колокольный раздался. Раскидав мужиков, выскочил к жиробудову прилавку поп с кадилом наперевес, пыхтит от злости совсем не по-христиански. Рыжая борода кверху торчит, пудовый золотой крест на животе не висит, а лежит, сам здоровый, как два медведя.
– Это кто здесь безобразит?! – кричит. – У-у, нехристи! Развели тут пляски бесовские!
А поп могучий был, хоть пузо не меньше, чем у Жиробуда торчит, видно, что силы под ним много накопилось, набродилось. Начал подряд крестьян за шкирки хватать и трясти, да с тех спросу нет. И тут заметил он двоих парней-бездельников и прямо к ним.
– Э, брат, да это ж Поп-Боголеп никак? – толкнул Хотебуда Вячемир. – Батин товарищ. Не хорошо ты ему по лбу треснул, вона шишка какая вспрыгнула. Сейчас бить будет, у него суд короткий.
И стоит тут отметить, что Боголеп был известен на целый Златоглавец не только своими проповедями и примерной жизнью, но и суровым норовом. Чуть не по нему, даст кадилом увесистым золотым, не пожалеет… кадила. Одному бедолаге так вмазал, что того из лаптей выкинуло, а все потому, что сказал что-то нелицеприятное. Только поп все по чести объяснил: увидал он у мужика на плечах черта, который всякие безобразия на уши нашептывал, вот и решил доброе дело сделать, исцелить от напасти. И помогло ведь! Тот мужик после удара все зубы растерял, а заместо их деревянные вставил. И чтобы над ним по этому поводу не потешались, рот на замке держит и непотребств не говорит более. Таких историй много по базарам и питейным заведениям гуляло, иные и выдумывали, кто для смеху, кто для того, чтоб народ больше духовных лиц уважал.
Надвинулся Боголеп на братьев, как туча, только что молний из глаз не мечет, те в коробы с тюками вжались, за громоздким кадилом на цепи (ни дать, ни взять – кистень!) следят, моргнуть боятся. Поп посмотрел, посмотрел да и признал парней.
– Эй, а вы не купца Жиробуда сыновья будете?! – радостно воскликнув, он положил тяжелые ручищи им на плечи.
– Ага, – дружно кивнули братья.
– И где же родитель ваш, давно я его не видел? Даст Бог памяти, – поп показательно перекрестился, – с конца осени…