Дмитрий Янковский - Жесткий старт
Остановилась она, лишь когда сильные руки обхватили ее сзади за плечи. Это был господин Гас. Он встряхнул ее несколько раз, приводя в чувство, и убрал руки. Как ватная кукла, девушка, обмякнув, села на место. Медленно приходя в себя, она посмотрела вокруг. Ей стало плохо и одиноко. В памяти стрелой пронеслись воспоминания о том, как все стремились к дружбе с ней – в те времена, когда ее отец был почитаемым в Королевстве пилотом. Это было тогда, а сейчас издалека, словно пробиваясь сквозь толстую стену, до нее долетали обрывки слов господина Гаса:
– И несмотря на это ученикам Королевской Навигационной Академии не позволительно так вести себя. Я снижаю вам баллы и снимаю с участия в конкурсе…
Тана встала, шатаясь, и стала собирать со стола обломки модели. Разлохмаченные волосы беспорядочно струились по плечам, но Тана не замечала ничего. Она покосилась на обидчика и удовлетворенно улыбнулась. Ее глаза на мгновение ожили, когда она увидела покрытое синяками, окровавленное лицо. Он отпрянул в сторону, боясь, что Тана снова кинется на него. Но она не стала поддаваться порыву.
Как во сне Тана отсидела свой любимый урок, почти не слыша ничего из нового учебного материала. В голове билась только одна мысль: все считают, что ее отец спасся сам, подставив эскадрилью под смертельный удар. Тане хотелось закричать во весь голос, что это не так, что война – жестокая штука и на ней случается разное. Просто отец был лучшим. Даже смерть не в силах была его победить.
Урок фактически оказался сорван. Оба обидчика отправились в санитарную часть, постаравшись исчезнуть как можно скорее. Господин Гас хмуро сидел за кафедрой. Тана безучастно смотрела перед собой, до нее доносились обрывки фраз, и она поняла, что однокурсники, ничуть не стесняясь ее присутствия, обсуждают случившееся.
Когда по мультисети объявили об аресте отца, то ребята, да и учителя, стали ухмыляться при встрече, решив, что из героя он превратился в преступника. Тана так и не видела его после того злополучного полета. Его арестовали сразу же при посадке. Правда, мама смогла выпросить несколько минут для свидания, и отец просил передать им с Шивой, чтобы они верили ему. Он сделал все, что смог, что было в его силах. В том, что погибла вся эскадрилья, не было его вины. Мама горько плакала, по несколько раз пересказывая их свидание. Теперь без отца дом опустел. Он будто лишился того важного фундамента, на котором строилась их семья. Мама стала часто болеть, а Шива превратился в неуправляемого и отчаянного парня, шокирующего своими выходками всю Академию. Однажды он дошел до того, что вместе с двумя дружками угнал гравиотакси, избив пилота. Чтобы вызволить его из полицейского участка, пришлось заплатить немалый залог и штраф из скудных семейных сбережений.
Так что на мамины плечи легли все тяготы их существования. Именно существования, потому что жизнью это теперь нельзя было назвать. Даже самые близкие друзья из семей офицеров, воевавших вместе с отцом, винили его в гибели тридцати шести человек. Именно поэтому Тана с замиранием сердца ожидала решения Королевского военного трибунала. Только он мог расставить все по своим местам и снять с отца несправедливые обвинения. Она знала, что скоро к нему вернется заслуженное уважение, и они опять будут жить, как раньше. Пока же ей надо было ждать. Просто ждать, а не ввязываться в стычки с однокурсниками.
Тана сидела за столом, сжимая и разжимая кулаки. Она забыла привести волосы в порядок, и они свободно рассыпались по плечам, придавая ей вид воинствующей амазонки. При почти мальчишечьей фигуре Тана обладала невероятным обаянием, перед которым парни просто терялись. Тайно в нее был влюблен весь курс, но она никому не делала шагов навстречу. Это тоже служило поводом для неприязни. Парни любят добиваться своего, а девушки плохо переживают подобную конкуренцию. За глаза ее частенько называли ведьмой.
Следующий урок обещал, как всегда, быть скучным и неинтересным. Вела его пожилая преподавательница, которая безуспешно пыталась научить их никому не нужному, но обязательному для космолингвистики языку выходцев с планеты Эдем, от которого произошли все диалекты Союза Девяти Миров. Неожиданно в аудитории раздался властный голос:
– Студенты! Встать! Представитель Королевского военного трибунала господин Энре Ларуж!
В дверном проеме показались несколько человек в форме исполнителей, с оружием в руках, которые вытянулись вдоль окон и рядом с дверью. Через минуту не спеша и уверенно в аудиторию вошел высокий мужчина в строгом темном костюме, за которым плелся, перебирая короткими ногами, директор Академии. Директор часто моргал слезившимися глазками, щурился и заглядывал в лицо Представителя, боясь пропустить хоть слово.
Студентам было разрешено сесть, но Тана почему-то продолжала стоять, напряженно подавшись вперед. Она вцепилась взглядом в незнакомого мужчину, чувствуя, что он пришел именно за ней. От испытываемого волнения сердце гулко стучало у нее в груди, а сжатые костяшки пальцев побелели. Директор посмотрел на нее и недовольно поджал губы. Неприятный холодок волной прокатился по спине. Тана продолжала всматриваться в лицо Представителя, не понимая, почему он медлит и не говорит о том, что ее отца уже оправдали, и теперь он невиновен, и его уже отпустили, и он дома ждет их с Шивой…
– Госпожа Эчи Тана? – медленно произнес представитель трибунала, внимательно оглядев девушку. – Я уполномочен огласить окончательное решение Королевского трибунала, который состоялся сегодня по делу вашего отца, командора Эчи Робица. Учитывая все обстоятельства дела, военный трибунал принял единственно правильное решение и признал господина Эчи виновным в гибели Королевской штурмовой эскадрильи численностью тридцать шесть человек. Королевский трибунал не нашел обстоятельств, смягчающих вину командора Эчи, так как потери, понесенные Королевством в этом бою, оказались слишком велики.
Представитель снова внимательно посмотрел на Тану. Покачнувшись, девушка медленно опустилась на свое место. Ее зеленые глаза лихорадочно блестели, но она уже ничего не видела. Представитель Королевского трибунала печально вздохнул и продолжил:
– Королевский военный трибунал приговорил вашего отца, господина Эчи, к пожизненным каторжным работам на рудниках, а его семью, то есть вас, вашу мать, госпожу Эчи, и брата, Эчи Шиву, продать в рабство барону Касо. Приговор вступает в силу с момента его оглашения.
Тана слушала и не верила собственным ушам. Это не могло быть правдой. Ощущение нереальности происходящего было настолько сильным, что девушка помотала головой. Нет, правдой это быть не может! Это всего лишь сон. Это кошмарный сон, и она сейчас проснется… Надо только заставить себя проснуться…
Но когда к ней приблизились два исполнителя с магнитными наручниками, она с ужасом поняла, что это жестокая явь. Холодный металл, клацнув, захлопнулся на ее тонких запястьях, замыкая не столько руки, сколько ее саму в кольцо позора. Красный индикатор активированного детонатора замерцал, предупреждая, что в случае побега заложенная в браслеты взрывчатка оторвет задержанной руки.
Под пристальными взглядами однокурсников Тану вывели из класса. Ни в одном из них она не прочла сочувствия. Ей хотелось умереть или хотя бы потерять сознание, чтобы не испытывать такого позора. Но это было не все, ее ждал еще один удар. В коридоре у стены, в таких же наручниках в окружении надсмотрщиков стоял Шива. Его глаза были полны боли. Сердце девушки сжалось, когда она увидела на лбу брата два ожога от искрового разрядника. Похоже, он не так-то легко позволил себя сковать. Шива хотел шагнуть к ней, но надсмотрщик грубо ткнул в него искровым разрядником, отчего парень дернулся, но удержался на ногах.
– Шива! – пронзительно вскрикнула Тана, и ее голос эхом разнесся по пустым коридорам.
Ноги ее не слушались. Она в отчаянии повернулась к представителю Королевского трибунала, и тот впервые за много лет работы смутился, прочитав в ее глазах немую мольбу о пощаде. Он лишь мгновение смог выдержать ее взгляд, который был намного красноречивее всех слышанных им в похожих ситуациях слов. Он попытался что-то ответить, но отвернулся и закашлялся, чтобы скрыть нахлынувшее волнение. Выскочивший из класса директор Академии тут же услужливо протянул ему пакетик с салфетками и сказал, обращаясь к Тане:
– А вы говорили, все извиняться перед вами будут…
Он наверняка добавил бы что-то еще, но человек из трибунала отшвырнул салфетки и, подскочив к директору, схватил его за лацканы пиджака. От испуга тот сжался и стал часто моргать. Тана безучастно наблюдала, как высокий человек в приступе ярости мотал маленького из стороны в сторону, потом оттолкнул его и небрежно сказал:
– Я мог бы вас арестовать за выведение задержанной из равновесия. Но не хочется мараться… о крысу. – Затем направился к Тане. – Я могу вам помочь лишь тем, – произнес он твердо, – что похлопочу о вашем распределении. Всю семью направят к одному хозяину. В остальном я, увы, бессилен.
