Анна Калинкина - Станция-призрак
тал чистой. На самом деле его куда больше интересовал запах из
котла.
Все знали, что на врача особо рассчитывать не приходится.
Николай Федорович был противником хирургического вмеша-
тельства. Он объяснял, что предпочитает гомеопатию, хотя мно-
гие подозревали, что на самом деле он просто не умеет опериро-
вать. Зато у него сохранился допотопный прибор для измерения
давления, и лечение он всегда начинал с этой процедуры. Ле-
карств у него все равно почти не было, в основном от головной
боли и от поноса, и то просроченные. Зато он считался непре-
взойденным диагностом. Считалось, что он безошибочно может
установить, от чего умер больной.
Мимо прошел Верховный в сопровождении двух охранников,
одетых в черное. Был он, как всегда, в плащ-палатке, которая на
нем смотрелась как тога. Милостиво улыбнулся Зое. Нахмурил-
ся, взглянув на Нюту. Крысю даже не удостоил взглядом.
Зоя шла и чувствовала, как снова наливается бессильным гне-
вом. Эти две девчонки такие хорошенькие. Особенно Нюта. Ког-
да ее нашли в туннеле, это был худенький заморыш, и Зоя вози-
лась с ней, поила отварами — у Нюты еще долго болел живот. Ни-
кто не ожидал, что к восемнадцати она выровняется в светлово-
лосую красавицу, по-прежнему ненормально худую, но с громад-
ными голубыми глазищами.
«Зачем все это, — тоскливо думала Зоя, — зачем я так возилась
с ней, выхаживала. Пройдет меньше месяца — и ее не станет. Нет,
я пойду сейчас, я скажу ему, что так дальше продолжаться не мо-
жет. Верховный, мать его так! Кому Верховный, а кому просто
Юрка. И кто, кроме меня, может сказать ему правду в лицо. Вот
сейчас и пойду — только глотну чуть-чуть для храбрости».
Она знала, что никуда она не пойдет. Упущено было то время,
когда он еще подпускал ее к себе, когда до него еще можно было
достучаться.
Оказавшись в своей ветхой маленькой палатке, она нашарила
заветную пластиковую бутылочку, глотнула из нее и вскоре за-
снула тяжелым, беспокойным сном.
Девушки, сидя в своей палатке, тихонько разговаривали.
— Послушай, а откуда она знает, как все будет? — спрашивала
Крыся.
— Да ведь она наверху жила до Катастрофы — как же ей не
знать.
— Я не про Солнце. Я про напиток. Откуда она знает, что мы
будем видеть красивые сны?
— А-а, — махнула рукой Нюта, — так она этот напиток сама
чуть ли не каждый день хлещет, я видела. Это нам с тобой его
просто так никто не даст, а она — другое дело. По-моему, Верхов-
ный ее даже побаивается. А ты разве не догадывалась?
— Но говорят, что если его часто пить, потом становишься сла-
боумным. Помнишь охранника Гришу? Он же перед смертью
совсем свихнулся.
— Он не от этого свихнулся. Баба Зоя сказала, что его совесть
замучила. Еще бы — стольких наверх проводил. Помнишь, он си-
дел, все будто руками от кого-то отмахивался, а потом что-то
стряхивал с себя. Она подошла, посмотрела и говорит: «Все, до-
прыгался, упырь. Мальчики кровавые в глазах!» И через пару
дней его мертвым нашли. Сказали — сердечный приступ.
— При чем здесь кровавые мальчики, если в жертву приносят
только девушек?
— Не знаю. Баба Зоя часто всякие непонятные вещи говорит.
Их удивляло, что эта женщина, так сердечно к ним относивша-
яся, в то же время не выражает никаких сомнений — по крайней
мере, вслух — в установившемся на станции чудовищном обычае.
Более того — она его как будто поддерживала. Они не понимали,
как все это уживалось в ней. Нюта видела, как, провожая на
смерть девушек, она рисовала в воздухе странные знаки, словно
обереги, и что-то бормотала вслед — то ли молитву, то ли закли-
нание. Это вызывало страшное недовольство Верховного, а кто-
то из охранников однажды прикрикнул: «Опять ложным богам
молишься, старая ведьма!»
При этом она словно бы с умилением рассказывала им про сам
обряд. Накануне устраивался большой праздник на станции, на-
рядных девушек чествовали, словно принцесс. Веселились чуть
ли не до утра. Потом давали им специальное питье, приносящее
красивые сны, и вели на поверхность. Своего выхода у станции не
было, приходилось какое-то время идти по подземным ходам. Де-
вушек, одетых лишь в красивые белые платья, сопровождали ох-
ранники, Верховный и комендант в защитных комбинезонах. На-
кануне один из охранников поднимался на поверхность, чтобы на
специальной площадке все приготовить — нарвать побольше цве-
тов и уничтожить следы прежних жертв, если такие еще остава-
лись. Часть цветов он приносил вниз, и их угрюмая станция с го-
лыми стенами на короткое время преображалась.
Девушки, одурманенные сонным напитком, не сопротивля-
лись. Их выводили наружу, вели на жертвенник, огороженный
железной сеткой. Все ждали восхода солнца. И едва лишь первый
луч касался земли, сопровождающие уходили. А одурманенные
девушки оставались наверху и, видимо, быстро умирали среди
цветов под палящими лучами солнца, вряд ли, впрочем, успев
что-либо осознать.
«А почему бы не убивать их сразу из гуманности?» — мрачно
спросила как-то Крыся. И баба Зоя объяснила ей, что жертва
должна быть бескровной. «На запах свежей крови могут собрать-
ся самые жуткие твари», — загадочно сказала она.
— Тебе, может, еще повезет, Нютка, — сказала Крыся. — Я слы-
шала краем уха — Игорь отца пытается упросить за тебя.
Игорь был сын Верховного. Ни для кого не было секретом, что
он давно влюблен в Нюту и что его отцу это очень не нравится.
— У него все равно ничего не получится. Верховный его и слу-
шать не станет. Нет, нам не на Игоря надо надеяться.
— А на кого же. Ты все еще ждешь, что в последний момент
явится твоя мамочка и тебя спасет?
Только Крысе Нюта прощала такие шутки. Только Крыся зна-
ла, как исступленно Нюта ждет до сих пор. Еще малышкой, попав
на станцию, она то и дело просилась к маме, но всегда натыкалась
на уклончивые отговорки взрослых — мол, ей надо сперва окреп-
нуть, да и в туннелях неспокойно, может, со временем что-нибудь
и получится, а пока надо набраться терпения. И она ждала, но ве-
рила, что мать сама ее ищет, не может не искать.
Но чем дальше, тем меньше оставалось надежды. В первые го-
ды после Катастрофы были заселены почти все станции метро от
Баррикадной чуть ли не до Планерной — так, по крайней мере,
люди говорили. Что там ближе к центру творилось, только слухи
доходили. Вроде бы на Пушкинской фашисты обосновались, на
Китай-городе — бандиты. А у них тут народ был попроще. Так, по
крайней мере, сначала казалось. И челноки еще могли пройти от
кольцевой, с Ганзы, чуть ли не по всей ветке — да только мало кто
в последнее время на это решался. Незачем было — люди тут жи-
ли бедно, и почти не могли ничего ни продать, ни купить. Еще в
первое время, когда удавалось много полезного найти на поверх-
ности, шел активный товарообмен между станциями. Теперь бли-
жайшие окрестности были уже исхожены, многое, что не успели
забрать, сгнило за эти годы. А то, что еще оставалось, все труднее
становилось добывать — у города появились новые хозяева. И лю-
ди интересовали их — как добыча. Немногие отважные сталкеры
еще продолжали подниматься на поверхность, но опасностей бы-
ло все больше, а добыча все скуднее. Пришлось научиться выра-
щивать в туннелях шампиньоны, употреблять в пищу крыс, кото-
рых специально для этой цели разводили. На некоторых станциях
держали свиней, но Верховный был почему-то категорически
против свинофермы на «Спартаке». Возможно, считал, что оту-
певшими от вечного недоедания людьми управлять легче.
Жить в метро тоже становилось все страшнее. Не так давно
случилась какая-то авария на Октябрьском Поле, и все оттуда
разбежались. И совсем недавно дошла весть о резне на Полежаев-
ской. Говорили, что на Беговой даже туннели в ту сторону взорва-
ли. И Нюта поняла, что это конец. В глубине души она, конечно,
упрямо надеялась на чудо, но умом уже понимала — никакого чу-
да не будет. Если мать не нашла ее до сих пор, то теперь этого точ-
но ждать не приходится. И защиты просить не у кого.
Может, оттого их и выбрали. У Крыси мать умерла несколько
лет назад, и других родственников не было. Нюта заметила — для
жертвоприношения чаще выбирали сирот. Все помнили один
