Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев
– Книги остались. – Хизаши увидел в углу сваленные на узкий стеллаж сшитые листы. В сундуках и правда ничего не было, все ценное растащили то ли женщины, решившиеся начать новую жизнь, то ли залетные воришки. А вот книги никому не приглянулись.
Он, морщась, сел на футон. Дождь снаружи – плесневелая сырость внутри. Что-то часто они стали ночевать в подобных местах.
Хизаши не нравилось.
– Это сюнга[214], – Кента, конечно, сразу подошёл к книгам и раскрыл одну наугад. Потом вторую, третью, четвертую. Пятую протянул Хизаши с совершенно непроницаемым лицом.
– Демоны Ёми! – Хизаши чуть не выронил книгу. Прежде чем закрыться, страница мелькнула изображением молодой женщины в распахнутом кимоно и огромной змеи. – Это надо сжечь.
– Прихватим Мадоке подарок, – серьезно сказал Кента, – поможешь выбрать?
– Сам выбирай, коли хочется глазеть на это непотребство.
– Иногда легко забыть, что тебе уже двести лет.
– Ещё двести. И я планирую прожить примерно вдвое больше.
Сказал и понял, что это была ошибка. Кента бездумно смотрел в книгу, потом закрыл ее и с улыбкой произнес:
– Возьмём эту. Джуну любая понравится.
Только вот улыбка его была не такой – тусклой, неправильной.
– Сядь, – велел Хизаши. Когда Кента выполнил просьбу, выдал как на духу: – Не стану скрывать, что моей целью было с помощью Дзайнина снова стать ёкаем. Но предсказание обернулось обманом, и вот мои старания лишь идут на пользу врагу. Этого не изменить, но я все еще хочу…
– Хочешь стать ёкаем.
Хизаши промолчал.
– Я понимаю, – кивнул Кента. – И я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты был счастлив.
Но Хизаши уже сам не мог решить, что же сделает его счастливым. Собирался прямо объяснить Кенте, что чувствует, и вот молчит, теряясь в мыслях и словах.
Достижима ли вообще теперь его первоначальная цель?
Хочет ли он ее достигать?
А если не хочет, то почему?
Странно, но из всех вопросов проще – и одновременно сложнее – оказалось ответить на последний.
– Если сюнга тебя не интересует, давай спать, – предложил Кента.
Спали бок о бок на одном матрасе, прижавшись спинами, чтобы не замерзнуть. Ливень снова утих, вернувшись к мерному шороху, убаюкивающему тревожный разум. Хизаши и правда смог поспать, прежде чем Кента толкнул его в бок. И тут же накрыл ладонью рот.
– Что-то происходит, – блеснул он в полутьме глазами.
Хизаши мотнул головой, давая понять – он не собирается шуметь, тихо сел и прислушался. Дом шептал. Мертвая тишина наполнилась странными звуками, похожими на музыку, но куда более зловещими и неприятными. Огненный талисман давно погас, однако им это даже на руку. Кента подобрал меч, и они вышли в коридор, готовые в любой миг вступить в сражение. Но их там никто не поджидал, лишь только ветер, проникающий сквозь оставшиеся открытыми сёдзи, гулял туда-сюда, разгоняя застоявшийся воздух. И чем чувствительнее были его порывы, тем ощутимее улавливалась эта потусторонняя мелодия.
– Ниже, – одними губами произнес Кента.
И впрямь источник явления был где-то внизу. Хизаши тряхнул кистью, собирая ки в веере. Что бы ни притаилось в тенях бывшего борделя, они оба были во всеоружии.
Ступени скрипели, добавляя новых звуков, хотя от ночного безмолвия уже не осталось и следа. Свободной рукой Кента проверил, удобно ли вытаскиваются из-за ворота талисманы, Хизаши обогнал его и остановился как вкопанный перед неожиданной преградой: безвольно висящая вечером паутина стала тонкими, точно волосок, натянутыми хаотично нитями, от одной стены до другой, от пола до потолка, как будто кто-то нервно взмахнул кистью, и следы этих росчерков застыли тончайшими струнами. Даже просто заметить их было сложно, повезло, что глаза редко не подводили Хизаши. Он протянул руку и зацепил нить. Сначала они оба услышали высокий звук, а потом Хизаши поднес палец к лицу и увидел рассекающую подушечку алую полосу пореза.
– Зачем ты это сделал? – рассердился Кента. – Можно было проверить ножнами.
Хизаши сунул палец в рот и нахмурился. В момент, когда он прикасался к затвердевшей паутине, он почувствовал близость первозданного зла. Такое несли в себе только те, кто впитал скверну Ёми.
Плохо дело.
– Слышишь? – вдруг вскинулся Кента.
– Люди? – Хизаши перестал облизывать пострадавший палец, тем более что ранка начала затягиваться. – Невозможно.
– Но ты же тоже слышишь.
Кента завертел головой, поднырнул под перехлестьем нитей, снова застыл. Хизаши уже знал, куда им надо, однако сомнения перевешивали.
– Ты говорил, под землёй есть помещения? Тебя там держали. – Кента наклонил голову, чтобы миновать еще один опасный участок, но задел нить плечом, и на щеке появился кровавый росчерк. Он напомнил Хизаши о шрамах на шее и запястьях Учиды и вывел из раздумий.
В конце концов, если Кента хочет кому-то помочь, задача Хизаши – не допустить, чтобы помощь понадобилась самому Кенте. Это раньше Хизаши не подвергал сомнению никакое из своих действий или решений, но сейчас начал понимать, что был прав далеко не всегда.
Он сложил веер и убрал за пояс.
– Ступай за мной и, ради всех богов, не крови направо и налево.
Кента пальцем провел по щеке, только сейчас заметив царапину.
– Прости, буду осторожнее.
– Верится с трудом, – процедил Хизаши и ловко двинулся к цели. Он не так уж долго прожил в «Цветочном доме», но все отлично запомнил, готовясь к побегу. В подвал можно попасть через дверь, искусно задрапированную гобеленом с изображением девушки, уснувшей на террасе. Но чтобы подобраться к ней, надо было превратиться в змею или сразу в туман, потому что весь первый этаж, где гости рассматривали «товар» и воздавали должное угощениям, заполняли перекрещенные во множестве мест нити, опасно отливающие сталью в свете огненного талисмана Кенты. Пока он горел, успели оглядеть зал – ни просвета. Человек не в состоянии так владеть своим телом, чтобы не лишиться по пути рук, ног или вовсе головы.
– Пойду я, – сразу сообщил Хизаши.
– Хорошо, – согласился Кента. Хизаши опешил:
– И не будешь спорить?
– Очевидно, что мне не хватит ловкости, – пожал тот плечами. – Оставляю это на тебя.
Его «будь осторожен» повисло между ними несказанным, но почти осязаемым. Хизаши снял хаори, бережно сложил и отдал Кенте. Размял плечи, руки и легко скользнул, сильно откинувшись назад, под нитью, так что кончик белоснежного хвоста едва не коснулся пола. Поворот, два коротких шага – нырок. Шаг влево,
