Алексей Гравицкий - В зоне тумана
В отличие от зала с коллектором в новом пространстве освещения не было. Я включил фонарь и сделал пару шагов внутрь, давая Хлюпику возможность войти, а не топтаться на верхнем пролете лестницы. Комнатенка оказалась небольшой и пустой, если не считать мелкого мусора на полу и здоровенной, в половину человеческого роста, катушки с кабелем…
За катушкой что-то сверкнуло. Внутри все оборвалось, в следующую секунду я уже был напряжен и готов практически к чему угодно. Впрочем, тревога оказалась ложной. Я сделал шаг в сторону, дал целенаправленно свет и чертыхнулся. За катушкой стояла ополовиненная бутылка с прозрачной жидкостью и бело-синей этикеткой. На этикетке красовался живописный пейзажик со стожками и надпись «Пшеничная». Раритет. Была бы целая, взял бы с собой. Хоть бы попробовал. В советском детстве я водки не пил, так что культура советского алкоголя прошла мимо меня. Если не считать бутылки армянского коньяка, завалявшейся у матери в шкафу и обнаруженной уже в веселые девяностые, когда я пил — только в путь.
Комната была проходной. Помимо двери, через которую мы зашли, в ней обнаружилась еще одна дверь. Я шагнул и взялся за ручку. Замер. Стоп. Хорошая мысля приходит опосля, но в данном случае она поспела вовремя.
Я отстранился от ручки, жестом кивнул Хлюпику на дверь. Тот открыл было рот, но привычный вид моего кулака имел неповторимое влияние на его красноречие. Хлюпик тихо клацнул челюстью и, глядя на меня, будто пытаясь убедится, верно ли он меня понял, подошел к двери.
Хорошо. Вскинув автомат наизготовку, я рукой дал сигнал. Он понял более чем правильно. Не то потихоньку привыкать начал, не то озарение на него снизошло. Отойдя с линии огня, Хлюпик медленно опустил ручку и толкнул дверь.
В следующее мгновение он отскочил в сторону, а я, выкрутив фонарь на полную мощность, дал в темноту луч света. Никого. Никакого движения, вообще ничего. Тишина и покой.
Опустив автомат, я принялся водить лучом света от стены к стене. Зал был поистине огромен. Кроме того, здесь валялись груды ящиков, бочек, строительного мусора. Куски труб и обломки досок. Создавалось такое впечатление, что их сюда специально стаскивали. Особенно если учесть, что во всех предыдущих помещениях ничего подобного не было. Кто может в зоне заниматься подобной бессмыслицей? Либо человек с прокисшими от излучения мозгами, либо бюреры. У этих даже интеллект какой-никакой присутствует, они не только натаскать, они еще и алтарь сложить могут. Неизвестно, правда, кому там эти карлики молятся, но зачатки религии у них есть.
Еще я слышал истории про матерых разумных кровососов. Говорят, Хемуль с таким сталкивался и живым ушел. Впрочем, Хемуля я лично не знаю, потому для меня и он, и его кровосос разумный — только сталкерская легенда. Правда, в любой сказке только доля сказки, но думать сейчас об этом мне не хотелось.
К тому, что из-за любой груды коробок может выскочить кровосос, я был готов, насколько вообще к этому можно быть готовым, но предпочел бы, чтобы мы с ним разминулись где-нибудь в соседних коридорах.
Глубоко вдохнув и выдохнув на счет «три», я шагнул внутрь. Из всего помещения мне пока был доступен лишь фрагмент. Стена с дверью, в которую мы вошли, стена, прилегающая к ней слева, и кучи хлама посередине. Правая и дальняя стены терялись в темноте, если они вообще тут были.
— Фонарь включи, — велел притихшему в дверях Хлюпику.
Голос разнесся гулким эхом, как бывает в пустой просторной комнате. Тихо щелкнул выключатель. Темноту прорезал второй луч света.
— Иди за мной, смотри под ноги и по сторонам.
— Так под ноги или по сторонам? — не понял Хлюпик.
— Хочешь жить — и под ноги, и по сторонам смотреть будешь. И хватит доставать меня лишними вопросами.
Я отошел от входа, стараясь держаться левой стороны. Лучше двигаться вдоль стены. Хоть какой-то ориентир в случае чего будет, чем наобум в темноте метаться.
Шел медленно. Даже не шел, а переставлял ноги одну за другой, осторожно перенося вес и прислушиваясь к тишине. А тишина была гробовая. И в этой гробовой тишине грохнуло. Глухой металлический звук пустой упавшей бочки.
На то, чтобы развернуться, ушла доля секунды. Я подпрыгнул, как кот, на которого плеснули кипятком. Автомат наизготовку, палец на спусковом крючке…
Над поваленной бочкой стоял Хлюпик со смущенным выражением на роже. Фонарь его смотрел в пол, как нос провинившегося первоклассника. Черт, еще бы секунда — и я бы его пристрелил.
— Твою мать, — буднично, насколько мог, сообщил Хлюпику.
Заниматься воспитанием было некогда. Не место и не время. Еще через пару шагов слева появился провал. Еще одна дверь? Сдерживая желание идти быстрее, я, не меняя темпа, добрался до черного прямоугольника в стене.
Это был не проход. Чтобы протиснуться в него, мне пришлось чуть нагнуться. Внутри обнаружился небольшой закуток в несколько квадратных метров. Вверх от закутка уходила не то шахта, не то вентиляционный короб. Но, вне зависимости от того, чем этот короб являлся на самом деле, подняться по нему не было решительно никакой возможности.
Пригнувшись, я выбрался обратно в зал. Хлюпик уже протопал мимо и бодро попер дальше. Совсем страх потерял.
— О! — азартно бросил попутчик. — Выход.
Я и сам уже видел дверь, к которой он направлялся. Но лезть туда вот так… Так вы и дохнете, новички безмозглые.
— Ты чего делаешь, скотина! — гаркнул я, но было поздно.
Хлюпик, добравшись до двери, вцепился в ручку. Я в несколько скачков оказался рядом. Хлопок двери и шлепок по физиономии прозвучали одновременно. Стоящий в двух шагах от двери Хлюпик потирал скулу и ухо, по которым пришлась оплеуха. Взгляд у него был шальной, глазки бегали от меня до двери и обратно.
— Я ее… — пробормотал он. — А она захлопнулась.
Этого скомканного объяснения мне было достаточно. Хотя представления о том, что произошло, оно не давало, но ясно было одно — ничего хорошего не происходит. С автоматом наизготовку я дернул ручку — никакого толку. Ее словно держали с другой стороны. Причем нужно учесть, что силенок у меня было в разы больше, чем у Хлюпика, поэтому то, что ручку оказалось невозможно сдвинуть даже на сантиметр, оптимизма не вызывало. Я даже боялся себе представить, сколько силенок у существа, которое ее удерживает, и что вообще это за существо.
Вышибать дверь плечом… Во-первых, она металлическая, во-вторых, тот, кто ее держит, мне явно не даст этого сделать. Знать бы, кто ее держит.
Отвернувшись от двери, я грубо отпихнул своего спутника. Тот не возражал, чувствуя, видимо, свою вину. Более того, шел теперь за мной, как козел на поводке.
Я отошел подальше, повернулся. Автомат уставился дулом в дверь. Палец лег на спуск. Глубокий вдох. Раз, два… Загрохотала очередь, со звоном отрикошетили пули. Без толку.
Опустив «калаш», я поглядел на Хлюпика. Дать бы ему посильнее, чтоб не лез.
— Может, гранатой? — жалобно предложил он.
— Ага. Кому-то по башке гранатой.
Гранатой эту дверь, может, и вынесешь, но только кто нас потом отсюда выносить будет вперед ногами? Ладно, есть еще необследованный кусок. Может, здесь найдется другой выход.
— Стой тут, — велел я Хлюпику. — Следи за дверью. Если что, стреляй. Только никакой самодеятельности. Еще хоть один чих без моего ведома, и я тебя здесь своими руками положу одной пулей в затылок.
Он закивал, как китайский болванчик. Переборов желание еще разок двинуть ему по морде, я повернул правее и пошел вперед. Через десяток шагов фонарь высветил правую стену. В луче что-то чуть дрогнуло. Словно воздух над костром. Я замер на месте и медленно повел луч обратно.
Ничего. Или смотрю не там, или показалось. Бросив «Калашникова» болтаться на ремне, я перехватил фонарь в другую руку и достал болт. Кусок металла с потертой резьбой мелькнул в свете фонаря, спикировал в темноту и грохнулся на пол. Одновременно с ним на пол полетел и я. Только в обратную сторону.
Потревоженная аномалия собралась с силами и показала все свои возможности. Над головой пронеслась волна жара. Я откатился в сторону, поднялся и побежал назад. Что происходит за спиной, уже не видел, но мне это и не обязательно. Жарку в действии мне видеть доводилось не единожды.
Этой аномалии нужно время. Сначала в воздухе словно из ниоткуда собираются огненные всполохи, сплетаясь и выкручиваясь, как зарождающаяся галактика. Затем эта галактика набирает объем, наливается цветом… а потом выплевывает фонтан пламени. Такой, что любой напалм может дух испустить от зависти. Говорят, в пламени жарки температура доходит до полутора тысяч градусов. Так это или нет, не знаю. Лезть в нее с термометром мне в голову не приходило. Пыхнуло второй раз, но далеко. До меня дошла лишь волна горячего воздуха.
Перед носом возник Хлюпик. Рожа ошалелая. Еще бы — такого фейерверка ты, дитятко, не видел. Ну, посмотри.
