Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев
За городом, на прибитой недавними дождями пыли, сидел Кендзи и на ощупь пытался понять, все ли в порядке с инструментом. Его пальцы, дрожа, будто бы ласкали биву – кормилицу и единственную подругу на жизненном пути. Когда Хизаши остановился неподалеку, слепец повернулся к нему лицом, безошибочно угадав местоположение.
– Кто вы такой? – спросил он. – Друг или враг?
Хизаши хотел поначалу промолчать, но раз уж слепому было видно больше, чем зрячему, ответил:
– Не друг и не враг. Просто случайный слушатель.
– Тогда, если моя игра пришлась вам по нраву, господин, наградите бедного музыканта хоть парой монов.
Хизаши опустил взгляд на кошель, привязанный к поясу, и усмехнулся.
– Я хочу послушать еще. Скажи, бива хоши, куда ты направишься теперь?
Тот пожал плечами и тяжело поднялся.
– Куда поведет меня эта дорога, господин.
– Тогда я посмотрю.
И они пошли дальше вместе. Кендзи был приятным спутником, не лез с разговорами, не жаловался и не ныл, только знай себе постукивал палкой по земле, довольно бодро перебирая ногами. Хизаши быстро надоело идти, и он обратился змеем и пополз за человеком, который, конечно, ничего не заметил. Когда они останавливались на отдых, Хизаши сворачивался кольцом у костра, разведенного слепцом, и слушал его незамысловатую музыку. Кендзи пел о войне и о том, как она ломала жизни людей, но еще он пел о героях, что побеждали врагов, о женщинах, ничуть не уступавших им в храбрости. Пел о чудесах, которые творили боги, спасая людей.
– Ты видел богов, Кендзи? – спросил как-то Хизаши.
– Нет, но это и хорошо. Если довелось столкнуться с божеством, значит, жизнь твоя и впрямь была ужасна.
– Отчего же?
– Боги являются, когда люди больше не в состоянии сами себе помочь. Только самые искренние и отчаянные молитвы достигают ворот Такамагахары.
– Разве твоя жизнь не ужасна? Почему ты не молишься, чтобы тебя спасли?
В ответ Кендзи негромко, по-доброму рассмеялся.
– Я жив, у меня есть ноги, чтобы идти, и руки, чтобы перебирать струны моей бивы. Люди добры к одинокому путнику, благодаря им мне есть, чем набить живот. Моя судьба не так уж печальна, ведь вокруг полным-полно тех, кому повезло меньше.
Хизаши не понимал его. Что хорошего – зависеть от чьей-то ветреной благосклонности, не имея даже возможности видеть мир своими глазами? Должно быть, этот человек давно рехнулся.
– Скажи мне наконец свое имя, – попросил Кендзи.
– Хизаши.
– Из какого ты рода, Хизаши-кун?
– Рода?
Хизаши задумался. Они делили дорогу с Кендзи много дней, все больше удаляясь от привычных Хизаши мест. Несколько раз они останавливались в крупных деревнях, где бива хоши развлекал людей своими песнями и музыкой. И пусть те жители не были богачами, не отпускали их в путь голодными и не обогретыми. И когда Хизаши подумал обо всех этих смертных, понял, о чем спрашивал его Кендзи.
Из какого рода – значит, к какой семье Хизаши принадлежал. Но правда была в том, что ёкаи не знают, что такое семья.
Кендзи понял его молчание по-своему и грустно улыбнулся.
– Тогда у нас с тобой больше общего, чем мне казалось. Я рад, что нам по пути.
Но Хизаши уже думал о другом. За это путешествие в компании человека у него скопилось много разных мыслей, начавших складываться в одно.
Наутро они покинули заброшенный храм, где коротали ночь, и снова вышли на дорогу. Солнце припекало весь день, и Хизаши провел его, свернувшись в котомке Кендзи. Тот если и почувствовал лишний вес, значения этому не придал. Под вечер будто бы стало даже жарче, Хизаши беспокойно заворочался и тут ощутил приближение целой группы людей. Они двигались в том же направлении.
Кендзи заметил их, но позже, когда послышались громкие голоса.
– Моя дорогая Миё, наверное, ждет не дождется!
– Твоя Миё ждет подарка, а не тебя.
– Это твоя Рёко падка на подарки, а Миё меня любит.
– Вот дома и посмотрим, кого жена поколотит!
Мужчины расхохотались и продолжили подначивать друг друга, пока не поравнялись с бива хоши. Слепой музыкант остановился, чтобы его не сбили ненароком с ног, а Хизаши сделался невидимым на всякий случай и выглянул из котомки. Мужчины были простыми работягами, продающими свой труд в городах, чтобы прокормить семьи, и сейчас возвращались в родную деревню, полные нетерпения. Бродячего музыканта позвали с собой, а тому было все равно, куда идти. Так они оба оказались в месте, которое Хизаши не дано будет забыть никогда.
Селение оказалось совсем крошечным, просто хибары, сгрудившиеся вокруг общей площади с вырытым колодцем. Лес близко подступал к домам, будто надеялся однажды прогнать людей со своей законной территории. Но лес этот Хизаши не очень понравился, был он какой-то нездоровый, а что за хворь его поразила, неясно. Одно только он вскоре понял – лес засыхал. И люди в его тени – тоже.
– Миё!
Навстречу мужчинам из домов высыпали женщины и дети, старики покачали седыми головами в знак узнавания. Названная Миё обняла мужа, их обступили детишки: совсем еще маленький мальчик и девочка лет двенадцати с любопытными глазами-вишенками. Она-то первой и указала на чужака.
– Отец, кто это?
– Мое имя Кендзи, дитя, – представился бива хоши, – я бродячий музыкант.
– Музыкант? – девочка округлила глаза, и ее взгляд скользнул ему за плечо, туда, где торчала из котомки треугольная серебристая голова змеи.
– Мичи, – шикнула на нее мать, но Кендзи уже повернулся в ее сторону.
– Я знаю много историй, дитя, и за кров и кусок лепешки спою их тебе, хочешь?
– Хочу! Хочу послушать про столицу! – обрадовалась она, и мальчик запрыгал на одной ножке, то ли от радости, то ли со скуки.
Хизаши выполз полностью и обвил собой шею Кендзи, тот на мгновение застыл, будто почувствовал, потом расслабился и позволил увести себя в один из домов. Внутри все кричало о бедности, но на лицах людей Хизаши не нашел злобы. Это удивило его. Разве людей не злит то, в какой нищете они обитают? Почему они улыбаются друг другу, почему кормят незнакомца, когда у самих на столе даже риса нет?
Хотя не только риса. Хизаши сполз на пол и выскользнул на улицу, чтобы убедиться – ками в деревне нет. Ее никто не оберегает.
Вечером бива хоши сдержал обещание и пел, пока люди не разошлись отдыхать перед новым тяжелым, полным лишений и надежд днем. Хизаши принял форму человека и сел рядом с Кендзи в пустом амбаре. Слепец выглядел довольным, хоть и поел всего ничего и не заработал своими пением и
