В тени молнии - Брайан Макклеллан
Пока карета катилась по тряской булыжной мостовой, все трое сидели молча, причем Монтего понял, что не знает, как правильно обращаться к членам семьи-гильдии из Оссы. Может быть, нужно поклониться? Или здесь выражают свое почтение с большим раболепством? Бабушка говорила, что в Оссе обращают внимание на манеры. По крайней мере, раньше обращали.
«Не очень-то это помогло мне, бабушка».
– Монтего аль Боу, – представился он, наклоняя голову и протягивая даме потрепанный фиолетовый платок.
Та задумчиво взяла его и потерла ветхий шелк между пальцами. На тыльной стороне ее правой руки Монтего увидел большую татуировку – символ, такой же, как на занавесках кареты и носовом платке. Монтего знал о татуировках достаточно много, чтобы понять: перед ним – матриарх важной семьи-гильдии.
– Адриана Граппо, – сказала женщина. – А этот грубиян рядом со мной – мой сын Демир. Скажи, тебе и вправду всего двенадцать лет?
Монтего посмотрел на Демира, но тот не поддался на подначку матери.
– Почти тринадцать, мэм.
– В письме твоей бабушки говорилось, что ты большой мальчик. Я тогда не поняла, что она имела в виду.
– Всего около шести футов ростом, мэм, – сказал Монтего, ссутулившись.
Люди вечно твердили ему про его рост, про румяные щеки, круглые, словно яблоки, про то, какой он плотный. Вот и теперь ему захотелось поговорить о чем-нибудь другом, но о чем? Он не знал этих людей, а они не знали его. В этот момент, сидя в богатой карете в бедной одежде, он особенно остро ощутил свою нищету и внезапно пожалел, что не остался в провинции. Бабушкина дубинка лежала у него на коленях, и он вцепился в нее, как хватаются за ствол дуба в бурю.
Взгляд Адрианы опустился на оружие.
– Твоя бабушка была палочным бойцом и даже пользовалась популярностью в провинции, так?
– В молодости, мэм.
– Ясно. Ты знаешь историю этого носового платка? – спросила Адриана, слегка помахав им.
Монтего покачал головой:
– Только то, что его привезли к нам в деревню, когда моя мать погибла на войне.
Он поднял голову, стараясь четко проговаривать слова. «Никогда не показывай слабости в столице ни перед кем, – учила его бабушка. – Никакого намека на чувства». Правда, само слово «мать» не вызывало у него чувств, ведь она умерла, когда Монтего был всего один год. Он даже не помнил ее лица.
– Твоя мать закрыла от пули мою, – объяснила Адриана, возвращая ему платок. – Моя мать скончалась шесть лет тому назад, но я возвращу этот долг чести. Ты поселишься с нами в отеле «Гиацинт» и будешь…
– Вы живете в отеле? – выпалил Монтего и тут же покраснел от смущения.
Но Адриану, похоже, лишь позабавило его удивление.
– Вот именно, в отеле. Граппо – небольшая гильдия, и отель – наш источник дохода. К тому же он удачно расположен: прямо в центре Оссы, недалеко от Ассамблеи, где я работаю политиком. Так вот, ты будешь жить с нами в «Гиацинте», тебя научат, как жить, выживать и процветать в столице. Ты, кажется, хорошо говоришь. Где ты учился?
– Я помогал бабушке на маяке, мы сообщали новости проходящим кораблям, – объяснил Монтего, – поэтому я умею читать и писать. А еще бабушка учила меня истории и литературе. Немного.
– Вот и хорошо. – Адриана выглянула в окно. – Учебный год начинается через несколько недель. Я потяну за кое-какие ниточки, чтобы тебя приняли в академию вместе с Демиром. Крупные гильдии всегда придирчиво относятся к новичкам, которые поступают туда. Так что смотри не подведи меня.
– Я… я хочу быть палочным бойцом, мэм, – отважился вставить Монтего. Неприветливый коротышка у окна угрюмо зыркнул на него, но смолчал. – Как моя бабушка. Она никогда не говорила со мной об этом, пока была жива, но это у меня в крови. Больше я не хочу ничего.
Адриана поджала губы, пряча то ли усмешку, то ли раздражение.
– Твоя бабушка просила дать тебе образование и хорошую, надежную работу. Мы выполним ее желание, ты и я.
Монтего не знал, что ответить, и только склонил голову в знак согласия:
– Да, мэм. – Он повернулся к Демиру и снова наклонил голову. – Я с нетерпением жду того дня, когда смогу ходить в школу вместе с вами.
Демир оглянулся на Монтего. Их взгляды на мгновение встретились, и Монтего поразила холодная, почти вызывающая уверенность в глазах такого маленького мальчика, как и сквозившая в них странная взрослость. Он смущенно отвел взгляд и случайно поглядел на левую руку Демира. На тыльной стороне его ладони виднелись два скрещенных треугольника, аккуратно нарисованные чернилами, – делать мальчику татуировку было еще рано. Треугольники напоминали песочные часы. Символ гласдансера. Значит, Демир – маг, который управляет стеклом силой мысли?
Демир злобно зыркнул на Монтего и сунул левую руку в карман.
Карета внезапно остановилась. Кучер открыл дверцу, Монтего вслед за хозяевами вышел на тротуар и замер: перед ним был такой громадный дом, какого он не видел никогда в жизни. Трехэтажный фасад из ярко-белого мрамора, прорезанный бесчисленными окнами, тянулся на сотни футов вправо и влево. Над прекрасными двойными дверями висели фиолетовые флаги с зазубренной молнией – символом Граппо. На крыльцо выбежали слуги в одинаковых ливреях и принялись неуверенно топтаться на месте, увидев, что у Монтего нет багажа.
– Добро пожаловать домой, – сказала ему Адриана. – Прошу прощения, у меня нет времени, чтобы помочь тебе освоиться, – на следующей неделе в Ассамблее состоится очень важное голосование. Оставляю тебя на попечение Демира и моих сотрудников.
С этими словами она торопливо взбежала по ступенькам и исчезла внутри.
– У нее всегда важное голосование, – тихо сказал Демир.
Монтего сжал бабушкину дубинку и стал смотреть на дом. Он смотрел и смотрел. Вот это – отель? Он вспомнил обычный дом и паб в своей родной деревне – и то и другое с легкостью уместилось бы на одном этом крыльце. Нависшее над ним здание подавляло своим видом, но Монтего даже себе не хотел признаться, что боится. Он обернулся, ища кого-нибудь, с кем можно было бы поделиться переживаниями, но увидел только Демира, который молча стоял рядом и невозмутимо разглядывал его.
– Здание Ассамблеи еще больше, – сказал он.
– Я… как так? – спросил Монтего.
– Архитектура, – зевнул Демир. – Кстати, «аль Боу» – провинциальное слово, означающее «земля». Это значит, что ты крестьянин. Оскорбление какое-то, а не фамилия. Никогда
