Михаил Ахманов - Третья стража
– Он очень любил жену, – произнес эмиссар. – Эта смерть – его вторая потеря… Как я сказал, у него изрядный жизненный опыт. К сожалению, печальный.
– Вторая потеря… – повторил Грибачев. – Значит, была и первая?
По лицу Седого скользнула тень.
– Его родители погибли в авиакатастрофе. Летели всей семьей из Крыма, с отдыха, загорелся двигатель, самолет рухнул на землю. Он – единственный выживший из ста тридцати человек… Ему было семь лет.
– Грустная история… – Грибачев покачал головой, потом заметил: – Такую же я слышал от Тома Хиггинса. В юности он учился в Беркли, в Калифорнии, но каникулы проводил дома, в маленьком йоркширском городке, так что приходилось курсировать над океаном туда-сюда. «Боинг», в котором он возвращался в Штаты, упал на Ньюфаундленде. Выжили двое, Том и какая-то девчушка, совсем крохотная… – Он смолк, бросил взгляд на Седого и поинтересовался:
– Совпадение?
– Нет. – Эмиссар пустил по водам новый камешек. – Павел, вы пытались представить, как мы ищем Связующих? Как отбираем шестерых среди огромного населения планеты?
– Разумеется, пытался. Помнится, вы говорили, что нужные таланты есть у одного из миллиона… На Земле тысячи потенциальных Связующих, но найти их и выбрать лучших крайне сложно. Не знаю, как вам это удается. Особые технические средства? Какие-то датчики, ментальные сканеры или что-то в этом роде?
– Приборы тут бесполезны. Мы действуем иначе – следим за информацией о катастрофах. Видите ли, Павел, иногда есть выжившие в совершенно невероятных обстоятельствах… скажем, во время цунами, при кораблекрушении, пожаре или падении самолета… Последний случай особенно показателен: гибнут все, кроме одного человека. У вас, землян, говорят, выжил чудом… Но чудес, поверьте, не бывает. Зато есть редкий дар – влиять на цепочку причин и следствий в критической ситуации, неосознанно обращая ее к своему спасению. Чаще всего такой феномен проявляется у детей, которые со временем могут стать Связующими.
Грибачев запрокинул голову, всматриваясь в ясное летнее небо. В нем маячила серебристая стрелка авиалайнера, летевшего так высоко над заливом, что было не слышно гула двигателей. С минуту он молчал, щурясь от яркого солнца, потом заметил:
– Как же вы нашли меня? В катастрофах мне быть не довелось, в детстве я видел самолеты только издали, да и в войну на них не летал. Я, друг мой, воевал в пехоте, а когда мы попали в окружение, ушел к партизанам. И после этого…
Он снова замолк.
– После вы сидели восемь лет, потом учились, а чтобы не погибнуть от голода и холода, разгружали вагоны с цементом, – сказал Седой. – Я помню ваши рассказы, Павел! Все ваше существование было сплошной катастрофой! Но вы выжили не только потому, что сильны и умны, у вас есть дар. – Вытянув руку, эмиссар коснулся медальона на шее Грибачева. – Вот ваш защитный талисман… Его назначение – корректировать причинно-следственные связи, предохраняя вас от неприятных случайностей… Но для обычного человека он бесполезен. Он функционирует только в сочетании с вашим природным талантом.
– Интересные подробности, – произнес Грибачев. – Прежде вы мне об этом не рассказывали.
– Все приходит со временем, – послышалось в ответ. – Так что с Соболевым? Встретитесь с ним?
– Да, разумеется. Человеку, который знает свое предназначение, легче справиться с бедой… – Грибачев погладил холодную поверхность медальона, спрятал его под рубашку и спросил: – Я должен передать ему такое же устройство?
– Нет, пока нет. Сейчас он в безопасности. С ним Защитник.
– Вот как! Дело настолько серьезно? Вы полагаете, что и другие мои коллеги…
Черты эмиссара окаменели.
– Не тревожьтесь за себя и за них – Защитник здесь, и больше никто не нарушит Договор! Прошу вас, Павел, повидайтесь с Соболевым, изложите ему ситуацию… убедительно, как вы умеете… Это будет первым шагом посвящения. Если он согласится, отправим его в Лондон, и там… в общем, там его проинструктируют во всех подробностях. Вы готовы?
– Да. Постараюсь вылететь в ближайшие дни.
Седой поднялся с камня. Вода плескалась вокруг его босых ступней.
– Благодарю за сотрудничество. До встречи, Павел.
– До встречи, Седой.
Сделав прощальный жест, эмиссар зашагал к деревьям за широкой полосой пляжа. Цепочка следов тянулась за ним: отчетливые – в мокром песке, бесформенные ямки с осыпающимися краями – там, куда не доставали волны. «Сандалеты!.. – хотел крикнуть Грибачев, – вы забыли свои сандалеты!» Но другой обуви, кроме его собственной, у камней не нашлось, а эмиссар, похоже, уже не был босым.
– Ловкий фокус! Но не для нас, не для нас! Только для продвинутых гуманоидов… – пробормотал Грибачев и стал обуваться.
Глава 6
Сплит
«Что происходит, что творится?..» – думал Глеб, пока дни текли и уходили, неторопливо перемещая его из прошлого в будущее. Жизнь его как бы раздвоилась на привычное бытие и эти тревожные размышления о странном – можно сказать, невероятном. Утром он вставал, завтракал на кухне, садился в машину и ехал в госпиталь, к столу под ярким светом бестеневых ламп, к очередным пациентам и коллегам в ординаторской; пил с сослуживцами кофе, обедал, перебрасывался шутками, обсуждал диагнозы, спорил или соглашался. Вечером все повторялось в обратном порядке: синий «Пежо» вез его домой, к ужину, одинокой постели и тоске. Вокруг пел, сиял и веселился Сплит, плескалось теплое южное море, ласкали взор зеленые склоны Динарского хребта, покачивали лохматыми кронами пальмы… Яркий город, а жизнь серая, тусклая… Безрадостная жизнь…
Все так, но стоило промолвить: «Йокс!» – и услышать в ответ: «Присутствую», как бытие начинало меняться. Тоска, терзавшая Глеба, не исчезала, но словно бы отодвигалась в дальний уголок сознания, туда, где хранятся личные беды и горести, когда приходит время великих свершений. А в том, что оно пришло, Глеб не сомневался – обитатели звезд добрались до Земли, явились в мир людей во всем своем могуществе и, возможно, решали сейчас глобальный вопрос: быть или не быть человечеству. Во всяком случае, кто-то из них не очень благоволил земным гуманоидам и персонально Глебу Соболеву, а кто-то стремился его защитить, одарив телохранителем с планеты Гирхадна. Не простым бойцом – обычные секьюрити огонь из пальцев не пускали и не умели превращаться в незримую тень!
Идея о том, что жизнь в Галактике не кончается в земных пределах, что этот звездный остров населен множеством рас, похожих и не похожих на землян, была так величественна, так огромна, что, несомненно, превосходила все открытия за пять последних тысячелетий. Размышляя на такие темы, Глеб ощущал, как сердце начинает биться чаще, в животе холодеет, а на висках выступает испарина. Впрочем, повод для стресса мог быть иным, связанным с пристальным вниманием, которое инопланетяне уделяли лично ему. Он убеждал себя, что это случайность, что на месте хирурга Соболева мог оказаться любой человек – скажем, археолог Джакопо Мурено или фрау Шнитке, но мысль о такой возможности была, очевидно, неверной. Йокс выразился ясно: есть причина, чтобы Соболева поберечь, спасти от песчаных демонов, вырвать из иллюзорной не-жизни. Он, Глеб Соболев – ценная особь. Уникальная!
Но ничего подобного Глеб за собой не замечал. Хороших хирургов в мире тысячи, и многим из них пришлось воевать, ползать в грязи под пулями, копаться в ранах, слушать крики умирающих солдат, проклиная свое бессилие. Еще больше мужчин – не тысячи, а миллионы – теряли своих любимых по самым разным поводам, из-за болезни, несчастного случая или какой-то катастрофы, теряли и оплакивали их, тосковали и мучились от одиночества… Более ярких событий – к сожалению, невеселых, – в жизни Глеба не случилось. Конечно, если не считать чудесного спасения, когда самолет, в котором он с отцом и матерью летел из Крыма, рухнул на землю. Редкий случай, страшное потрясение, но после него Глеб не сделался телепатом и иных странных талантов не получил. Его дальнейшая история была суровой и совсем не фантастической – жизнь с бабушкой до ее смерти, учеба, война и вечное ощущение сиротства. Так было, пока не встретилась ему Марина.
Что в нем уникального? Загадка! Тайна за семью печатями! Йокс с разъяснениями не спешил – видно, не имелось у него конкретных данных по этому вопросу или полномочий их озвучить. Его, Йокса, работа – беречь/защищать, на что получены четкие инструкции, а остальное – дело Внешней Ветви и ее функционеров. Из дальнейших расспросов Глеб уяснил, что Ветвь – совсем не из тех, что растут на деревьях, а часть галактической спирали, но этим дело и кончилось. Йокс вообще был не слишком разговорчив и больше расспрашивал сам, стараясь вжиться в земную реальность. Он не нуждался в пище, отдыхе и сне, мог подключаться напрямую к любым каналам информации и, похоже, знал все земные языки или выучил их в течение недели. Возможно, в его бездонной памяти хранилась масса сведений о физических законах, еще неведомых земным ученым, о способах странствий среди звезд, о населенных мирах Галактики и обитающих там существах, но поделиться ими Защитник не торопился. Но об одной планете Глеб кое-что услышал – о Гирхадна’пеластри, где проходили жизнь и служба Йокса.
