Олег Дивов - Молодые и сильные выживут
– Корсаков.
– Хм… – протянул Гош. – Знатная фамилия. Случаем не родственник?..
И чудом успел отбить в сторону кулак Сан Сеича, метивший ему в висок. Упал с дивана вперед, перекатился и встал на одно колено, взводя курок пистолета. Ствол глядел Сан Сеичу в переносицу.
Детский психиатр, тяжело дыша, судорожно вцепился руками в диванную подушку. На оружие Гоша ему было, судя по всему, наплевать. Он бы и сейчас на него бросился, если бы не решил обуздать свой внезапный агрессивный импульс. Гош медленно убрал пистолет за пазуху.
– Я только сейчас вспомнил, – сказал он примирительно. – Ну простите вы меня… Что такое? Опять Блюма Вульфовна покоя не дает?
– Кто ты?! – выдохнул Сан Сеич.
– Это вас надо спросить, кто я, – заметил Гош. – Или вы все придумали? Включая имя и фамилию? А?
– Нет, – помотал головой Сан Сеич. – Но иногда мне кажется… Кто ты, Георгий?
– Да не знаю я! – взорвался Гош, вскакивая на ноги. – Не помню! И нечего меня за провокатора держать! Что, старая перечница, заговор раскрыл?! Какого черта?! Кому ты нужен, педофил несчастный, чтобы к тебе секретного агента подсылать?! Жидомасоны повсюду мерещатся?! Злые козни ЦРУ?!
– Кто-то должен был выжить, – пробормотал Сан Сеич. – Кто-то должен за всем этим ужасом стоять.
– Да я выжил, я!!! – заорал Гош, срывая глотку. – И ты!!! И мальчишки твои несчастные… И уродов сколько влезет! Да все мы тут уроды! И я урод, и ты урод! Понятия не имею, откуда мне известно про династию психиатров Корсаковых! Ну понятия не имею же!!!
За окном послышался шум мотора. Гош сунул руки в карманы и прошелся по комнате туда-сюда.
– Вы же меня под гипнозом обследовали, – сказал он уже нормальным тоном. – Сами знаете, что там у меня в башке…
– Не знаю, – тихо отозвался Сан Сеич. – Мне в последнее время кажется, что не знаю.
Гош внимательно посмотрел на него сверху вниз.
– Что еще за заявочки? – поинтересовался он сварливо.
– Я вам не верю, Георгий, – все так же тихо, чуть ли не извиняясь, сказал пожилой мужчина.
– Что значит – не верите?
– Мне кажется, что вы совсем не тот, за кого себя выдаете, – признался Сан Сеич.
Гош помотал головой, прислушиваясь к своим ощущениям.
– А знаете, – вдруг сказал он, опуская глаза, – хотелось бы. Мне чертовски надоело быть тем, кто я есть сейчас. Откровенно говоря, мне совсем не нравится этот человек. Почти ежедневно я вспоминаю какие-то обрывки, которые все никак не хотят сложиться в целую картину. И это меня…
Он не успел договорить. В дверь ввалились объездчики, бряцающие оружием, возбужденные и злые.
– Сан Сеич! – заорал с порога Цыган. – Вы даже не представляете…
– Тихо, мальчики! – властно распорядился Сан Сеич. И указал пальцем в центр гостиной. Туда, где стоял Гош.
Взгляды объездчиков проследили за перстом указующим. И стволы почему-то тоже.
– Арестовать, – приказал Сан Сеич.
Три автоматных предохранителя и один пистолетный курок синхронно клацнули.
– Забрать оружие, обыскать тщательно, запереть в чулане. Запереть так, чтобы не выломал дверь. После этого все ко мне.
Объездчики с каменными лицами дружно направились к Гошу. Тот оценил ситуацию и покорно заложил руки за голову.
– Сволочь ты, – бросил он Сан Сеичу. – И дурак.
– Это ты дурак, – ответил тот. – Ты все хотел меня прощупать. А зря. Я тебя сразу вычислил. Еще в самом начале, когда ты так легко согласился на гипноз. Признаюсь, тебя очень хорошо сделали. Я так и не смог разобраться, какая тебе дана установка и каким способом ее ввели. Но я найду как. Обязательно найду. И тогда мы с тобой побеседуем. С настоящим тобой.
– Хорошо бы… – пробормотал Гош.
* * *В чулане было темно, пыльно и совершенно пусто. До того, как водворить туда арестованного, объездчики не только выволокли из маленькой комнатки все барахло, но даже по совету Кости лампочку вывинтили, дабы узник ее не кокнул, вознамерившись осколком перепилить себе глотку. Под тем же соусом Костя отобрал у Гоша поясной ремень – хотя вешаться в чулане было несподручно, разве что на дверной петле.
На протяжении всей этой нелепой экзекуции арестованный нагло ржал и давал полезные советы. На прощание ему вручили оцинкованное ведро с крышкой.
– А если я в нем утоплюсь? – жизнерадостно поинтересовался Гош.
Костя молча закрыл дверь. Снаружи раздался стук молотка, косяк задрожал. Гош пинком отправил ведро в угол и принялся на ощупь бродить от стены к стене, дожидаясь, пока глаза не привыкнут к темноте.
– Тихо, мальчики… – бормотал он сквозь зубы. – Тихо, мальчики… Как же я раньше не догадался! Хитер Сан Сеич, параноик несчастный. Ох, хитер! За кого же он меня принял, а?
Глаза к темноте привыкать отказывались. Видимо, темнота оказалась слишком темная. Гош старательно ощупал стены и пришел к выводу, что с голыми руками отсюда не выберешься. Можно было, конечно, попробовать выбить дверь, но такое шумное дело немедленно привлекло бы внимание объездчиков. Непосредственно за дверью предусмотрительный Сан Сеич охраны не выставил, опасаясь, что Гош как-нибудь на нее воздействует. Говорить было не с кем и незачем. Оставалось ждать, теряясь в догадках. Некоторое время Гош пытался смоделировать логику пожилого маньяка, но задача оказалась ему явно не по силам. Единственное, что пришло ему на ум, или скорее вспомнилось, – старая идея, что если на тебя наехал маньяк, то его можно «переманьячить». Вычислить, на чем он акцентирован, и гнать пургу в том же направлении. Увы, в нынешней ситуации эта схема не работала. Гош мог, конечно, сыграть роль эмиссара таинственных завоевателей, но тогда от него потребуют конкретики, а по части того, чего именно завоевателям надо и какие они из себя, фантазия Гоша давала ощутимый сбой. Он никогда не размышлял на эту тему раньше и не собирался задаваться такими вопросами сейчас.
Кроме того, он просто не хотел играть. Он уже привык к объездчикам, проникся к ним симпатией, и валять перед ребятами ваньку было, на его взгляд, просто нечестно. Да и Сан Сеича ему было по-человечески жаль. Еще более одинокий, чем молодые выжившие, старик (хотя не такой уж он и старик) явно оказался в плену характерных для его поколения бессознательных страхов. Объездчики ничего не боялись, они только переживали утрату. А Сан Сеич именно боялся. Его постоянно мучил страх, что за приключившейся с людьми трагедией стоит нечто большее. Так его воспитала советская пропаганда.
Гош перевернул ведро, уселся на него, ткнулся носом в сложенные на коленях руки и приготовился спать. Если бы он мог хоть что-то предугадать в дальнейших решениях Сан Сеича… Но для этого нужно было понять, чего именно тот боится. А так… Гош слегка напрягся и принялся убеждать себя, что его не убьют. Нашел хорошие доводы, убедил, почувствовал, что расслабился, и действительно задремал.
Разбудил его шорох под дверью.
– Кто там? – спросил Гош хриплым со сна шепотом. – Сто грамм?
– Это я… – пропыхтел Костя. – Не вопи так.
– Я догадался, кем ты был в прошлой жизни, – сообщил ему Гош.
– И кем же? – поинтересовался Костя, что-то там у себя дергая и ворочая.
– Милиционером.
Костя надолго затих. Гош даже начал беспокоиться.
– Это почему же? – спросил наконец Костя. – Из-за ремня, что ли?
– При чем тут ремень? Я все-таки давно за тобой наблюдаю…
– И чего?
– Ты с оружием совсем не так обращаешься, как остальные. И носишь его по-другому, и относишься к нему иначе. Всегда готов вмешаться в любой конфликт разнимающим. Так, как будто имеешь на это право. Как будто тебя никто не тронет, а обязательно послушаются. У тебя в целом манеры человека, которого нельзя обижать, потому что за это полагается срок. Хозяин жизни.
– Может, я как раз бандитом был, – хмыкнул Костя.
– Честно говоря, сейчас это уже не имеет значения, правда? Ты мне вот что скажи – почему вы меня сегодня без малейшего возражения скрутили? Не задумывался над этим? Я же вам, господа Регуляторы, не чужой уже человек.
– Сан Сеич приказал, – ответил Костя, продолжая шуршать. – Ему виднее.
– А тебе?
– А что мне?
– Ты зачем пришел?
– Как зачем – выпустить тебя хочу. Большой уже машину готовит. Свою отдает. Цыган на шухере. Следит, чтобы Белый не проснулся.
– Почему вы это делаете? – спросил Гош вкрадчиво. Ему самое время было от умиления рассыпаться в благодарностях, но он видел перед собой задачу куда важнее, чем удрать.
– Решили, что так правильно.
– Ты понимаешь, что Сан Сеич ошибся? Что ему просто страшно?
– Это неважно, Гошка. Сан Сеич нам как отец. Мы его не обсуждаем. А вот тебя нужно выручать.
– Все гвозди вытащил? – спросил Гош.
– Почти. Сейчас…
– Отложи инструмент на минуту и послушай меня. Костя! Послушай!
– Ну?
– Очень внимательно меня послушай, а затем сам обдумай, что я скажу. Вы меня арестовали не потому, что Сан Сеич так распорядился. Вы подчинились его воле, когда он сказал вам: «Тихо, мальчики!» Я видел это не раз и не два. Стоит ему произнести эти слова, как вы на какое-то время оказываетесь в полной зависимости от его приказов.
