Чаша отравы (СИ) - Герасимов Игорь Владимирович

Ну что ж...

Минивэн с руководителями выдвинулся ближе, на расстояние прямой видимости.

Вдруг Лосев сказал:

— Что за ... ?!

Над домом Жарова взметнулось вверх алое полотнище.

— ... ! — ответил Беляков.

Офицеры и бойцы изумленно таращили глаза, глядя, как на ветру развевается Государственный флаг СССР.

— Огонь! — вдруг заорал начальник КОКСа, с перекошенным от ярости лицом. — Стрелять прямо по этой тряпке!

Более двадцати бойцов начали поливать верхушку флагштока автоматными очередями. Через некоторое время она оказалась срезанной, и стяг упал вниз.

Вскоре подорвали ворота — и на участок проникла группа захвата.

Бойцов встретил автоматный огонь. Пули вылетали из специально оборудованной бойницы в стене дома. Очевидно, что стрелял — по крайней мере, сейчас, в данный момент — один человек.

Беляков приказал не применять тяжелых средств поражения — он хотел заполучить мятежного подполковника живьем.

Сам Жаров это прекрасно понимал. И осознавал, что его ждет в том случае, если всё же попадется в руки начальника. Об этом лучше даже не думать: в сравнении с этим даже участь краснодонских молодогвардейцев покажется легкой.

Подполковник дышал уже посредством автономного аппарата — чтобы усыпляющий газ, когда будут его пускать, не подействовал. Запаса воздуха должно было хватить где-то на час. Всего таких аппаратов три. А потом — всё. Но хотя бы сейчас оттянуть время.

В любом случае, пока он на боевом посту, к бойнице никого близко не подпустит. Уже поражены — ранены или даже убиты — четверо бойцов. Они лежат тут, и никто пока не может их эвакуировать.

Все вроде затихли и попрятались. Жаров метнулся к другой скрытой бойнице — там сгрудились еще люди в камуфляже. Несколько секунд — и они тоже лежат в крови...

Позиционный бой продолжался уже три часа. Жаров дышал запасом воздуха из последнего аппарата. Газовой атаки не было. Может, и не надо пока ему использовать это средство — ради экономии? Но газ может пойти внезапно — проломят отверстие где-то, где он не сможет уследить, и сразу же пустят. Тогда есть риск свалиться, не успев ничего сделать... Вот уже и три «Карателя» здесь, в паре метров от стены дома — ждут сигнала.

Всё. Воздух закончился. Последний парад, как говорится, наступает.

Жаров взял гранатомет и подбил одну из бронемашин.

Остальные две спешно ретировались.

Прошло еще около часа.

И вот наступил миг решающего штурма. С обеих сторон одновременно к дому подползли две стенобитные машины. Одну из них подполковник успел обезвредить из РПГ, но другая буквально вынесла один из оконных проемов с бронированными рольставнями — все они были уже, конечно, закрыты.

В образовавшуюся брешь хлынула струя жидкости, под сильным напором выходящая из раструба одного из «Карателей». Это и было усыпляющее средство.

— А вот ... ! — злобно сказал Жаров и нажал кнопку. — Это вам, гнидам, за Советский Союз!

Загорелся индикатор — подтверждение того, что «механизм судного дня» заработал штатно, что начался обратный отсчет.

На всякий случай подполковник выстрелил себе в голову из пистолета. Он успел это сделать буквально за несколько секунд до того, как дошел газ.

В дом, уже не встречая сопротивления, начали проникать бойцы, каждый из них был оснащен аппаратом дыхания. Через некоторое время они нашли хозяина, лежащего на втором этаже в окружении автоматов, пистолетов, гранатометов и ручных гранат.

И в этот миг всё взлетело на воздух.

В пламени взрыва оказались уничтожены и дом, и подвал, и значительная часть участка. Серьезно пострадали и соседние строения, и находящиеся поблизости машины.

На месте, не считая хозяина дачи, погибли восемнадцать человек. Еще пять раненых успели эвакуировать до взрыва. Двое из них умерли уже в госпитале.

Начальству всё же удалось уцелеть — внутрь высшие офицеры войти не успели.

Столь крупных одномоментных потерь в регионе, где не велись боевые действия, КОКС доселе не знал.

В кабинете Белякова беспрерывно шли оперативные совещания. Заслушивались доклады, изучались поступавшие материалы. Для публики было представлено, что в Мытищах окопалась террористическая ячейка, и их логово пришлось брать штурмом.

Генерал армии был вне себя от бешенства: у него убили сына, а убийце удалось улизнуть на тот свет безнаказанным. Причем потери личного состава беспрецедентны.

Теперь, задним числом, он прекрасно понимал мотивы поступка своего уже мертвого подчиненного. Вспомнил тот разговор с ним в Барвихе в июне восемнадцатого. Нет, именно такой реакции Беляков не ожидал. Но, по крайней мере, она была объяснимой.

К вечеру накал работы несколько затих.

Начальнику КОКСа вдруг вспомнились слова того коммунистического фанатика, который разоблачил неудачника-подполковника. И который за свою дерзость поплатился многочасовой пыткой током.

Ведь этот Иван Смирнов говорил так, как будто знал, какие слова тут, в этом кабинете, произносились в предыдущие месяцы. Раньше генерал армии на содержание его крамольных речей особого внимания не обратил, списав всё на проницательность арестованного. Но теперь это предстало перед ним в совсем ином свете...

Беляков запросил в базе ФСИН данные о том, где содержится Смирнов. Оказалось — в колонии строгого режима в Угличе. Просмотрел список тех, кто там еще сидит. И профессиональная память генерала армии выхватила из длинного ряда фамилий те, которые ему были знакомы.

При запросе подробных сведений высвечивались статьи, даты ареста, тексты приговоров, даты окончания срока заключения. Действительно, и это поистине вызывает изумление — в одной и той же колонии, и, более того, в одном и том же отряде был не только Смирнов, но и тот инженер, который слил в сеть фашистские «вечеринки». И тот журналист, который замочил боевика эскорт-структуры, подчиненной Владу. И даже тот гастарбайтер, который украл документы Савельева, заодно, очевидно, прихватив и аудиозаписи, которые подполковник успел сделать. А потом они достались Смирнову.

Так, получается, они сообщники?

Нет, совпадение поистине невероятное... Хотя, с другой стороны, вся жизнь состоит из совпадений и случайностей. Вот кем бы он сам был, если бы генерал Волин для своей миссии тогда, в восьмидесятом, выбрал не его, Белякова, а другого такого же молодого офицера, такого же храброго и способного автогонщика?

Правда, за ту немыслимую удачу более чем сорокалетней давности пришлось в конечном итоге заплатить. Вот сейчас... Заплатить тем, что дороже всего, — собственным единственным сыном...

Ну что ж... Раз главный виновник гибели Владика сумел удрать туда, откуда нет выдачи, — значит, ответят вот эти... Тем более что причинно-следственная связь между разглашением Смирновым секретной информации о личности сотрудника КОКСа и последующими чудовищными действиями Савельева более чем очевидна...

Он лично, собственноручно будет их допрашивать — в своей собственной тюрьме, прямо под дворцом. А перед смертью пусть расколются — как, когда, по чьему наущению... И потом их там же и сожгут, в специально сконструированной печи...

Беляков начал готовить четыре представления для Палаты Мертвых.

Смирнов проснулся оттого, что кто-то толкал его в плечо. Открыв глаза, он увидел дежурного инспектора Кирилла Рокотова.

— Надо поговорить, — еле слышно сказал «вертухай». — В толчке буду ждать.

И ушел.

Иван обратил внимание, что индикатор записи на носимом видеорегистраторе не горел. Странно.

Смирнов тихо встал и вышел в туалет. Рокотов уже ждал его там.

— Такое дело... В любом случае, не надо никому говорить, откуда ты узнаешь то, что узнаешь... — начал Рокотов. Иван кивнул в знак согласия.