Евгений Шкиль - Метро 2033: Гонка по кругу
Ева хотела уточнить насчет залога, но к тумбочке подошел седобородый сталкер. Он добродушно покосился на девушку и спросил:
– Леди, вы закончили? А то нам нужно зарегистрироваться.
Скорее по привычке, нежели специально, Ева кокетливо улыбнулась и шагнула в сторону. За седобородым стояли еще двое: молодой высокий парень лет восемнадцати и хмурый черноусый мужчина.
«А вот и вольные сталкеры», – догадалась Ева и повернулась к другой тумбочке, за которой сидел букмекер, одетый, как и чиновник, занимающийся регистрацией, в серый джемпер.
– Хотите сделать ставку? – букмекер учтиво улыбнулся, протирая платком вспотевшую лысину.
Ева пожала плечами.
– Ставьте, милочка, на Граба, не прогадаете, – донесся до нее надменный певучий голос. – Конечно, выигрыш будет небольшой, ведь это фаворит, но зато ваши патроны не будут потрачены впустую.
Ева подняла глаза и увидела ухоженную женщину с толстощеким ребенком на коленях, сидящую на трибуне в нижнем ряду. Одета дама была просто шикарно. Почти как на старых журнальных картинках. На ней было бледно-розовое вечернее платье с полупрозрачными длинными рукавами. Расшитое изящными рюшками и стразами-зеркальцами, оно блестело, отражая яркий электрический свет ламп. На шее красовалось элегантное золотое колье, усыпанное настоящими бриллиантами. А еще рядом с дамой стоял холеный телохранитель с висящим на плече короткоствольным автоматом. Ева невольно почувствовала укол зависти.
«Сучка! – подумала она. – Выпендрежница чертова, и не холодно тебе!»
Впрочем, на Павелецкой кольцевой действительно было тепло, по крайней мере, если сравнивать с Новокузнецкой и уж тем более с Павелецкой радиальной. Сдержавшись, Ева спросила:
– А кто такой Граб?
– Как? – дама театрально подняла брови. – Вы не знаете Алексея Грабова? Он дважды чемпион Ганзейских игр. И уж поверьте моему опыту, милочка, победит и в третий раз.
– Да, краем уха слышала, – задумчиво сказала Ева.
Ей вдруг пришло в голову, что любой предмет и каждый человек, живущий в метро, имеет свой антипод, противоположность. Вот есть Павелецкая кольцевая: светлая, богатая, сытая, теплая. А есть Павелецкая радиальная: сумрачная, нищая, вечно голодная, ледяная. И обе эти станции составляют одно целое, единый мир, у них даже названия одинаковые. Но в то же время они очень разные, они – изнанки друг друга. И друг без друга существовать не могут. Вот толстощекий ребенок на руках гламурной мамаши – изнанка того рахитичного малыша, который греет прозрачные ладошки у костра. Ведь чтобы одному хватало пищи с избытком, другой должен недоедать. И пресыщенности одних без голода других не бывает. А вот этот холеный охранник с лощеной мордой – изнанка Сережи с изуродованным лицом. Кто-то ж должен быть на передовой, отстреливать мутантов, чтобы они не проникли в метро и чтобы такой вот тип стоял здесь с самодовольной рожей и не имел никаких забот, кроме как вовремя лечь спать, потому что женщине с ухоженным телом, которое он охраняет, приятно лицезреть выспавшуюся физиономию без синяков под глазами.
«А я, наверное, твоя изнанка, – подумала Ева. – Я хоть и сестра гауляйтера, а все равно не такая. Я видела много грязи, а что видела ты, курица с колье?»
– Краем уха слышали об Алексее Грабове, – снисходительно произнесла дама. – Подумать только, о самом Алексее Грабове просто что-то слышали. Вы, милочка, случайно, не с периферии?
Ева не знала, что ответить; ей вообще не хотелось общаться с этой напыщенной дурой. Ну о чем можно говорить с собственной изнанкой? Ведь точек соприкосновения как бы и нет. Полные противоположности. Где у одной – черное, у другой – белое, и наоборот.
Ева прокручивала варианты, как бы побыстрее избавиться от назойливой дамы, но удобный случай подвернулся сам. Трое сталкеров, собиравшихся участвовать в Играх, о чем-то напряженно перешептывались. Вдруг черноусый выпучил глаза, подскочил к тумбочке и, ударив по ней волосатой лапой, заорал:
– Что за дерьмо!!! В прошлом году взнос был триста маслят! А теперь – четыреста пятьдесят! – черноусый снова ударил ладонью по тумбочке. – Мы целый год копили, и что теперь делать?! Все впустую!!!
– Молодой человек, – чиновник, усталый, но невозмутимый, посмотрел поверх очков на бунтаря, – если вы сейчас же не прекратите, охране придется удалить вас с территории Содружества Кольцевых Станций. И поверьте, в течение двух лет вы не сможете попасть сюда даже транзитом.
– Но как это! – прохрипел черноусый. – Четыреста пятьдесят, целых четыреста пятьдесят…
– Вил, погоди, не горячись, – попытался успокоить напарника седобородый сталкер.
– Что значит – не горячись?! – скрючив пальцы, черноусый потряс руками. – Ты сам подумай, Дед, нам не хватает ста маслят. Сто маслят! А если бы хватало, чем бы мы волыны заряжали? Дерьмом?
– Молодой человек, – чиновник перешел на повышенные тона, – закон есть закон, а правила есть правила, не я их составлял.
– Да пошел ты на хер со своими правилами, гнида канцелярская! – черноусый схватил рюкзак и, бесцеремонно расталкивая прохожих, направился к выходу.
– Вил, погоди! – крикнул вдогонку седобородый.
– И ты, Дед, тоже иди на хер! Срал я на ваши Игры! Во всем себе отказывал, какого, спрашивается…
– Ну вот, – констатировал парень, – теперь нам не хватает двухсот патронов. Про Игры можно забыть.
– Вы только подумайте, – перешла на громкий шепот дама в вечернем платье, – не хватает им патронов. А что ж вы хотите, с голым задом да на ганзейскую халяву…
– Извините, – сказала Ева и, не дослушав болтовню дамы, направилась к сталкерам.
Девушка поздоровалась с парнем и седобородым мужчиной по прозвищу Дед, представилась и попросила их отойти на пару слов. Они спрыгнули с платформы и зашли за вагоны, оборудованные под гостиницу и общежитие для рабочих.
– Что вы хотели, милая леди? – спросил пожилой сталкер.
Глаза у него были ярко-голубые и будто излучали свет. И вообще от него веяло неправдоподобной безмятежностью и силой, каким-то незыблемым спокойствием. Дед чем-то напомнил Еве папу, хотя внешне они были совсем не похожи.
– Я хочу предложить вам сделку, – сказала Ева и неожиданно для самой себя смутилась. – У меня есть упы, а у вас не хватает патронов. Я хочу стать членом вашей команды.
* * *Щурясь, Фольгер напряженно озирался по сторонам. После полутьмы перехода на Павелецкой кольцевой было непривычно светло. Он отлично понимал, что среди такой толпы найти Еву будет весьма трудно. Кто знает, может, она уже покинула станцию? Движение по переходам пока еще не было запрещено, и чисто теоретически она могла рвануть на Добрынинскую. До нее ближе всего; а далее через Полянку можно уйти в Полис. Однако Феликс не стал спешить с выводами. В конце концов, ни одного живого человека нельзя просчитать на все сто процентов, а уж тем более – взбалмошную сестру гауляйтера.
Немного подумав, Фольгер направился к трибуне. Здесь уже собрался весь цвет общества, бомонд южных станций Ганзы. Пустых мест практически не осталось. Зато вокруг стоял целый взвод автоматчиков. Боятся, мерзавцы. Все оружие, как огнестрельное, так и холодное, у Феликса забрали на выходе, дав расписку.
Возле трибуны стояли две тумбочки. К одной из них и подошел Фольгер.
– Я могу посмотреть список участников? – спросил он.
Чиновник в сером джемпере бросил недовольный взгляд поверх очков на Феликса и нехотя ответил:
– Нет. Вы можете лишь ознакомиться со списком команд. К поименному списку имеют доступ только участники.
Покосившись на автоматчиков, Фольгер тут же сообразил, что спорить с ганзейским бюрократом – дело бесполезное, а потому, вежливо улыбнувшись, вытащил из внутреннего кармана летной куртки вчетверо сложенный листок и положил его на тумбочку.
– Что это? – чиновник устало поморщился.
– Это, – Феликс раскрыл листок, – официальное уведомление. Я являюсь капитаном команды Четвертого Рейха и собираюсь принять участие в Играх. Пожалуйста, здесь подпись и личная печать гауляйтера Вольфа. А теперь, будьте так любезны, дайте мне список участников.
Брови чиновника медленно поползли вверх, он схватил листок и принялся внимательно читать.
– Похоже на настоящий документ, – сказал он спустя пару минут, – и подпись Вольфа я знаю. Как будто его. Но ведь Рейх не принимает участия в соревнованиях по политическим мотивам.
– Времена меняются, – Фольгер развел руками, – меняется и политика.
– А паспорт у вас имеется?
– Конечно, – рука Феликса нырнула за пазуху, – вот, возьмите: я – Феликс Фольгер, гражданин Четвертого Рейха. Теперь я могу ознакомиться со списком участников?
Чиновник тяжело вздохнул, будто его заставили тягать мешки с цементом, и извлек из папки пожелтевший лист бумаги, испещренный аккуратным мелким почерком. Феликс пробежался взглядом по написанному и быстро нашел нужную колонку:
