Василий Головачев - Человек боя. Поле боя. Бой не вечен
– Я еще только иду…
– Я тоже, – тихо рассмеялся Георгий. – И довольно часто допускаю ошибки. Например, наподобие той, что только что совершил.
– Не понял.
– Я не должен был вмешиваться в сферу твоей ответственности, полковник. Твоя же ошибка состоит в том, что ты не просчитал действия врага, пустил процесс на самотек. В другой раз тебе это с рук не сойдет.
Они прошли коридором и вышли во двор, где стояла машина ликвидаторов ЛООС – вишневого цвета «Додж».
– Все, дальше меня провожать не нужно, – твердо сказал Георгий. – Прощай.
– Спасибо за помощь.
– Учти урок.
– Обещаю. Последний вопрос: зачем ЛООС уничтожает компьютерщиков, программистов и операторов?
– Только очень хороших компьютерщиков, способных взламывать любую сетевую защиту и разрабатывать частные программы.
– То есть, по сути, хакеров?
– В общем, да. Они сбивают векторы целей структурных центров управления, несущих «печать Сатаны», что естественно ведет к разрушению контуров управления региональных структур, а через них – всей сверхсистемы.
– Что такое сверхсистема? Нет, сначала что такое «печать Сатаны»?
– У меня уже нет времени…
– Хотя бы в двух словах.
– Сверхсистема – это человечество. А «печать»… еще в сороковых годах Соединенные Штаты разработали так называемую «стратегическую компьютерную инициативу», ставшую впоследствии программой бесконечного протезирования собственного интеллекта при полном нежелании его использовать. Именно она и стала каналом просачивания в мир программы Сатаны, его «печатью». Он же инициировал создание таких операционных систем, как «Promis», якобы для юридических ведомств, а на самом деле – программ слежки за мирными гражданами. Но тема эта обширна и требует времени. Думаю, ты получишь необходимую информацию и без меня, у тебя еще все впереди.
– Откуда вы все так хорошо знаете?
– Ну, во-первых, у меня целых три высших образования, во-вторых, я общаюсь со знающими людьми, в-третьих, по долгу службы, как эксперт Совета безопасности, я курирую вопросы политики. Так что все просто. Прощай, полковник.
– Еще раз спасибо.
– Не за что. – Георгий вскинул кулак вверх, прощаясь, и зашагал через двор, постепенно заполняющийся любопытными гражданами, обратившими внимание на шум в салоне моды, но Егор заметил, что ни один человек не посмотрел на Георгия и не проводил его взглядом. Будто никто его не видел.
Секунду постояв на холодном ветру, Крутов вернулся в салон, успокоил рыдавшую над телом мужа Сашу, раненную в плечо, и стал ждать появления милиции, раздумывая, что он им будет говорить.
* * *Шурик выжил, несмотря на потерю крови и на то, что получил две пули в грудь и одну в живот. Выжил прежде всего благодаря энергетической подпитке, осуществленной Елизаветой еще до приезда медиков, а также вмешательству бабы Евдокии, приехавшей в больницу и просидевшей в операционной в течение всего времени, пока врачи извлекали пули.
Саша отделалась сквозной дыркой в плече, которую ей «залатала» в два приема Елизавета. Сама Лиза, получив удар по голове рукоятью пистолета, вылечила себя быстро, да и Егор помог, постепенно обретая навыки второй половины искусства живы – исцеляющей, животворящей, поднимающей тонус. Свои собственные синяки и царапины, к примеру, он теперь мог врачевать без посторонней помощи, они рассасывались у него за считанные минуты.
Вместе с дежурной бригадой сотрудников милиции к салону примчался и глава РОВД Петр Качалин, благодаря вмешательству которого особых осложнений с допросом у свидетелей – Егора и Лизы – не возникло. Егор честно поведал, как все произошло, только портрет Георгия нарисовал совсем другой, да имя его не упомянул. Следователь, конечно, пытался задавать каверзные вопросы, не веря в то, что расправу над хорошо вооруженной десяткой киллеров учинили всего два человека, но, узнав, что Крутов в прошлом – полковник Федеральной службы безопасности, немного умерил свой пыл, а под умелым давлением Качалина и вовсе перестал интересоваться прошлым Егора. Допрос, таким образом, длился всего час, после чего Крутовых отпустили и они смогли поехать в больницу, чтобы дождаться результатов операции Шурика.
Остаток дня они провели дома в довольно тягостном состоянии духа, не помогло и присутствие деда Спиридона, пытавшегося разрядить обстановку. Егор, во всем случившемся винивший только себя, сочувствующих речей не воспринимал напрочь. Георгий был прав: попытку нападения можно было предупредить, используя арсенал мастера живы и опыт деда Спиридона, раз своего опыта не хватало.
Побалагурив на разные отвлеченные темы, ни разу не коснувшись происшедших событий, дед ушел, но, как только стемнело, к Крутовым заявились новые гости, и настроение супругов резко изменилось: это были Ираклий Федотов и Мария.
Суета, возникшая после их появления, скоро улеглась, обе пары уселись в каминном зале дома и принялись делиться новостями, что заняло довольно много времени. Потом они ужинали как давние друзья, а Егор вдруг заметил, как во время обмена взглядами Марию и Ираклия как бы соединяет некая «ментальная искра», что погрузило его в странное состояние ревности и облегчения. С одной стороны, он знал, что никакая сила не заставит его обмануть Лизу, с другой – понимал, что теряет нечто большее, чем защиту берегини, а с третьей – обнаружил внутри себя слабо тлеющий огонек уязвленного мужского самолюбия, помноженного на вожделение красивого женского тела. Это был голос плоти, и спорить с ним было очень трудно, грустно и неприятно.
Уловила искру в отношениях гостей и Лиза, тонко чувствующая оттенки недоговоренностей, взглядов и жестов, искоса посмотрела на Егора, поддразнивая и намекая на некое знание ею отношения мужа к Марии. Егор ответил ей преувеличенно возмущенным взглядом и был прощен, хотя в глубине души чувствовал, что Елизавета понимает его больше, чем он сам.
– Знаете, чего я никак не пойму, – заявил впавший в задумчивость Ираклий, – почему нас до сих пор не ликвидировали. То, что демонстрирует ЛООС, посылая свои боевые группы, больше напоминает игру, фарс, мышиную возню и никак не отражает потенциал суперкрутой организации. Да любая оперативная команда, наподобие той, что руководил я или Егор, справилась бы с задачей ликвидации любого человека в два счета!
– Ты не прав, Ираклий Кириллович, – возразила Мария, и от внимания Крутова не ускользнуло это ее «ты». – Во-первых, вы все профессионалы, специально обученные для действий в одиночку или в составе спецгруппы. Во-вторых, вы оба обладаете недюжинными паранормальными способностями, в том числе такими, как ощущение «ветра смерти» или переход в темп. А в-третьих, не учитываете одной очевидной вещи: вас берегут.
– Кто? И зачем? – в один голос воскликнули Ираклий и Егор.
Женщины переглянулись и засмеялись. С каким-то внутренним облегчением и смущением Крутов отметил и этот жест, подумав, что Мария и Елизавета, кажется, понравились друг другу.
– Я могла бы ответить – судьба, – проговорила Мария, – но буду не совсем честна. Вы оба избраны Предиктором, то есть соборным сердцем России, для выполнения его Замысла – коррекции развития страны, как и многие сотни других воинов, ученых, политиков, болеющих за Россию. Предиктор – это глубинная суть русского пространства, в него входят мудрейшие и влиятельнейшие люди, а также волхвы, наделенные даром жизнетворения и изменения мировых линий. Они способны видеть будущее и влиять на него, так что примите их участие в ваших судьбах как аванс. Только учтите, что аванс этот не будет длиться вечно и его надо отрабатывать.
Ираклий и Егор обменялись понимающими взглядами. Особого удивления от признания Марии они не испытывали, подготовленные к восприятию такого рода информации, но на мир все же смотрели с разных позиций. Егор с детства воспитывался человеком боя и шел к самореализации путем постижения мира через воинские искусства. Ираклий же был воспитан в духе тибетско-алтайских учений, десять лет пробыл в Южном Китае с отцом, где обучился системе лунг-гом, и только потом получил военное образование на родине и стал контрразведчиком.
– Значит, мы не вольны сами принимать решения? – уточнил Федотов. – За нас все решил Предиктор?
– В любой момент вы можете отказаться от исполнения Замысла, выбрать свою линию поведения, и никто не будет на вас в обиде. Только не надо торговаться: а что я получу взамен и так далее. Мой отец всегда говорил: никогда не торгуйся, лучше переплати, если вещь тебе нравится, этим ты приобретешь симпатию вещи.
– Я понял, – сказал слегка смущенный отповедью Ираклий, – хотя тоже не привык торговаться. И все же хочу знать, куда меня заставляют идти…
– Не заставляют.
