Василий Головачёв - Атлантарктида

Возражать Вербов не стал, хотя подумал, что отец с мамой будут рады появлению сына в любое время суток.

— Посидим в кафешке?

— Здесь есть бизнес-зал, — сообщила Вершинина, одетая в брючный костюм и меховую курточку для длительного путешествия. — Там тише.

— Нас не пустят.

— Ещё как пустят, мы летели самолётом «Норд Авиа», да ещё бизнес-классом, так что отдых в вип — зале нам обеспечен.

Действительно в бизнес-зону их пропустили без вопросов, стоило спутнице показать корешок своего билета.

Зал был просторен и почти пуст. В центре его за столиком расположилась в жёлтых прямоугольных креслах компания пожилых женщин. Столики у окон, выходящих на лётное поле, окружённые кожаными креслами и диванчиками вишнёвого цвета, пустовали.

Сели у окна, напротив друг друга.

— Листретто, — заказала Вершинина подошедшей официантке, полной блондинке в коричневом фартучке.

— Капучино, — добавил Вербов.

— Что-нибудь ещё? — уточнила официантка. — Есть свежие круассаны, только что привезли.

Вербов вопросительно посмотрел на спутницу.

— Давайте, — согласилась она. — Гулять так гулять.

— Бутерброды?

— Нет, спасибо.

Блондинка отошла, бросив на Вербова оценивающий взгляд.

— Можно вопрос? — вежливо поинтересовался он.

Инга поморщилась.

— Не будьте политкорректны больше, чем европейцы, майор. Я не девица из благородного пансиона.

Вербов внимательно всмотрелся в красивое лицо девушки с волевой складкой резных губ. Он сам предпочитал работать в одиночку, не любил компании, выбирая собеседников по изяществу их общения, и опирался только на свои силы, будучи абсолютно уверенным в правоте своих оценок и выводов. Но сотрудница особого подразделения ФСБ, похоже, превосходила его по части требовательности к окружающим.

— Прошу прощения, учту.

Официантка принесла заказ. Вершинина захрустела круассанами, снова поморщилась.

— Может быть, их и привезли только что, но они уже успели высохнуть.

Вербову показалось, что круассаны свежие, но возражать он не стал.

— Как кофе?

— Как сказал бы мой отец — средней паршивости, — усмехнулась Вершинина. — Я бывала в Гватемале, вот там кофе вкусный, натуральный, без обмана, хорошо прожаренный.

— По какой надобности посещали Африку?

— По служебной, — коротко ответила девушка, не изъявляя желания вдаваться в детали. — А вы что делали в независимой Латвии?

— Отдыхал, — с улыбкой ответил Вербов.

Собеседница понимающе кивнула.

— Один?

— Я одиночка по натуре, привык быть один.

— Надо же, как мы близки по характеру. Не женаты?

— Был. А вы?

— Аналогично.

— А выглядите вы совсем…

— Девочкой, — рассмеялась Вершинина. — Не верьте ясному взору, я злая и нервная стерва. Муж так и сказал, когда уходил.

— Это он в запальчивости.

— Может быть. Мы с вами одногодки, кстати.

Вербов хотел спросить, откуда она знает его возраст, потом подумал, что сотруднице ФСБ было нетрудно найти на него досье.

— Никогда бы не подумал.

— Ёрничаете? — прищурилась она.

— Никогда! — возразил он. — Не в моём характере.

— А что в вашем? Что вы любите, чем занимаетесь в свободное время?

Вербов отложил круассан.

— Смеяться не будете?

— Обещаю.

— Я люблю кулинарить.

— Прекрасное занятие, — серьёзно сказала Инга. — Уважаю мужчин, умеющих готовить. А я вот, к сожалению, тепличное растение, не приучена, всю жизнь тороплюсь и дома бываю редко. У меня и мама, доктор экономических наук, не очень уважала это дело, в доме всё папа делал и кухней занимался.

— В принципе, я умею всё, но больше всего люблю грибные блюда и овощные. Хотя и рыбу готовлю неплохо по маминым рецептам, и мясо. Уверен, она непременно угостит нас чем-нибудь вкусненьким.

— Кем она работает? Или на пенсии уже?

— Нет, преподает математику в школе, да и отец тоже учитель, по химии.

— Местные жители или приехали?

— Нет, местные, родились в Мурманске, я тоже.

В зале начали появляться пассажиры. По одному, по двое, мужчины и реже женщины. Вошли трое — приземистый здоровяк с бритым черепом и мощными покатыми плечами и двое крупногабаритных парней в чёрных костюмах. По их поведению можно было судить, что они телохранители бритоголового, одетого в тёмно-сиреневый костюм и красную рубашку. Лицо у него было тяжёлое, складчатое, с брюзгливым вывертом толстых губ, взгляд из-под тяжёлых век не предвещал ничего хорошего.

Села компания за соседний столик, и бритоголовый, мотнув головой парню слева (тот сразу поспешил к бару), достал сигару.

Вербов и Вершинина переглянулись.

— Большая шишка, наверно, — сказал Денис, понизив голос. — Ведёт себя как хозяин.

— Сенатор от Мурманской области, — сказала Инга.

— Вы его знаете?

— Видела однажды в столице. Бывший губернатор, бизнесмен.

— Здесь же нельзя курить.

— А ему плевать, он же сенатор.

— Можно подсказать.

— Не связывайтесь, у таких наглецов большие связи.

Бритоголовый пустил струю дыма.

К нему быстро подошёл молодой парнишка-официант.

— Извините, у нас не курят.

— Мне можно, — отмахнулся бритоголовый.

— Курить в залах аэропорта запрещено…

— Уговори таможню, — лениво глянул на второго телохранителя-блондина бритоголовый.

Парень встал, взял официанта под локоть, повёл от столика, выговаривая на ходу:

— Начальство надо знать в лицо, пацан, это Максимилиан Самойлович, сенатор, уважать надо. Ну, покурит минутку, ничего плохого не случится.

Бритоголовый затянулся, почувствовал на себя взгляды сидевшей неподалёку пары, выпустил в их сторону длинную струю дыма.

— Извини, — сказал Вербов, поднимаясь. — Терпеть ненавижу хамов!

Бритоголовый удивлённо глянул на него.

— Тебе чего?

— Вежливости не учили? — кротко сказал Вербов. — Сенатор?

Блондин оттолкнул официанта, шагнул к столику.

— Тебе чего?

— Вы прямо братья по разуму, — усмехнулся Вербов. — Вернее, по его отсутствию. Закон одинаков для всех, здесь курить нельзя. Что неясно?

Сенатор лениво затянулся ещё раз, выпустил струю вонючего дыма в лицо майора.

— Сядь на место, быдло.

В следующее мгновение сигара выскользнула из пальцев бритоголового и вонзилась ему в рот горящим концом.

Блондин кинулся на Вербова и начал оседать на пол, получив нечитаемый взглядом выпад пальцем в сонную артерию.

Бритоголовый выпучил глаза, побагровел, закашлялся, выплюнул сигару на стол.