Хозяин антимагии 2 - Миф Базаров

За последние дни я так увлёкся производственными делами, что совсем забыл о важном решении. Нужно дать больше свободы вассалам. Иван, Осип, Пётр, Евгений — все они доказали свою преданность и компетентность. Пусть сами решают текущие вопросы, а я сосредоточусь на стратегическом планировании. Эта мысль почему-то принесла облегчение.

Бричка резко свернула на повороте, и я ухватился взглядом за знакомые очертания: мы приближались к академии.

Сегодня предстояло не просто вернуться к учёбе, но и встретиться с теми, кто устроил молчаливый бунт в мою поддержку. Мысль о друзьях вызвала тёплую волну благодарности.

Но самой жгучей была мысль о несостоявшейся дуэли с Иваном Красновым. Она сорвалась из-за семейных дел, и этот подлец наверняка уже трубил о своей «победе». Пальцы сами сжались в кулаки.

Учебный поединок — не смертельная схватка, но возможность легально врезать гаду по зубам казалась слаще мёда.

Жаль, что убить его должен Амат.

Хотя кто знает, как повернётся судьба?

— Приехали, барин, — буркнул Потап, и повозка дёрнулась на месте.

Передо мной возвышались знакомые ворота академии. Я глубоко вздохнул, поправил воротник нового костюма и твёрдо ступил на вымощенную камнем дорожку.

Сначала к Петровичу за новой формой, а потом на занятия.

— Ну наконец-то, — раздался ленивый голос справа.

Митя прислонился к стене с обычной для него небрежной ухмылкой.

— Выглядишь как пёс, которого выгнали с кухни, — бросил он, отталкиваясь от стены.

— А ты как всегда: будто на всё плевать, — огрызнулся я, но уголки губ сами потянулись вверх.

Он фыркнул, доставая из-за спины смятый свёрток.

— Держи, Петрович передал. Говорит, чтоб больше не ныл про тесные рукава.

В свёртке оказалась новая форма. Митя, как обычно, подсуетился раньше времени и всё организовал.

— Спасибо, — выдохнул я, погладив пальцами ткань. — Теперь хоть время терять не придётся.

— Ну вот, герой наш вернулся, — протянул Митя и ударил меня по плечу так, что я чуть не кашлянул.

— А куда я денусь? — хлопнул его в ответ. — Кстати, про ваш молчаливый бунт. Что там было?

Митя закатил глаза с такой драматичностью, будто играл в театре, но не смог сдержать усмешку.

— Да так, невинная шалость, — отмахнулся он.

— Ага, такая невинная, что ко мне даже Киров приезжал.

— Кто же мог подумать, что их так выведет из себя студенческое послушание и молчаливость. Хотя без курьёзов не обошлось.

Я вопросительно взглянул на одногруппника.

— Куратор наш, Пётр Степанович, больше всех пострадал, — начал Митя, и я сразу заметил, как его глаза заблестели от сдерживаемого смеха. — Входит, значит, в аудиторию, оглядывается — никого. Думает, все прогуливают. Разворачивается к доске и бормочет: «Ну и ладно, хоть отдохну».

Митя сделал театральную паузу, наслаждаясь моментом.

— Потом оборачивается — а весь курс сидит, как призраки, и молчит. Он аж подпрыгнул! — Митя фыркнул, не выдержав. — После этого ещё полдня озирался, будто за ним приведения ходят.

Я рассмеялся, живо представив эту картину. На мгновение даже показалось, что сам там был и видел, как вздрогнул наш обычно невозмутимый куратор.

— Да уж, повеселились без меня, ничего не скажешь.

Мы двинулись в сторону общежития. Митя начал крутить головой, это был верный признак, что он хочет поговорить о чём-то важном.

— Кстати, насчёт твоего «гостя», — он понизил голос почти до шёпота. — Не приходили ещё переговорщики?

— Если ты о Евдокимове, думаю, не раньше чем через месяц. Пока новости до клановых дойдут, пока соберутся, — я махнул рукой, делая вид, что это меня не беспокоит.

Митя нахмурился, и его обычно весёлые глаза стали вдруг серьёзными.

— Кирилл, не обольщайся. У Краснова есть автомобиль, и он сразу после схватки укатил в центральные колонии. У тебя в запасе максимум две недели.

Я пожал плечами.

— Пусть приезжают. У меня есть что им предложить.

— Ты про захваченного Евдокимова? — уточнил Митя, приподняв бровь.

— Про него в том числе.

— Ты с ним уже поговорил?

— Да, пообщался, — я скривился, вспоминая ту беседу. — Но ничего дельного не получилось. Он пока дуется, требует отпустить, клянётся, что его люди меня сотрут в порошок. Одним словом, обычные угрозы.

Митя задумался и внимательно посмотрел на меня.

— Как ты его вообще держишь? Он же маг, и довольно сильный.

— Ты что, забыл, с кем разговариваешь? — я подмигнул ему. — Потомственный алхимик, между прочим.

Митя замер на секунду, потом рассмеялся.

— А, ну да. Вы, алхимики, можете скрутить кого угодно, если дать достаточно времени и странных зелий, — он покачал головой. — Хотя я до сих пор не понимаю, как можно добровольно пить эти зелёные сопли.

— Именно, главное, чтоб правильная дозировка была! — я приподнял указательный палец вверх, пародируя любимое выражение профессора по коллоидной химии из прошлой жизни. — А вкус при желании можно поменять. Это же специально делается, чтобы дети случайно не выпили.

— Ладно, алхимик, — Жданов толкнул меня плечом. — Только смотри, чтобы не вышло боком. Эти Красновы с Евдокимовыми, они же как крысы: убьёшь одного, прибежит десяток.

— Ну тем интереснее будет. Больше подопытных для моих «зелёных соплей».

* * *

Занятия проходили на удивление спокойно, если не считать одного странного обстоятельства: я вдруг стал известным.

Раньше был просто одним из многих курсантов. Да, возможно, более начитанным благодаря отцовской библиотеке, чуть более упрямым, но в целом это не сильно выделяло меня на общем фоне. Теперь же, стоило только войти в аудиторию, как десятки глаз тут же устремлялись в мою сторону.

Будто я внезапно стал носить невидимую корону.

Студенты с других потоков, с которыми раньше лишь кивали друг другу при встрече, теперь подходили и хлопали по плечу как старые приятели. Даже те, кто всегда держался особняком — высокомерные отпрыски дворянских родов — теперь ловили мой взгляд, словно ждали одобрения.

Было забавно, хотя правильнее сказать необычно.

Я-то не изменился.

Я был всё тем же Кириллом, который читает магические книги до полуночи, спорит с Аматом о тактике применения магии и проносит в комнату пряники для Моти. Но теперь каждый взгляд, каждое брошенное через зал «Привет, Пестов!» вызывало лёгкое покалывание кожи. Не от гордости, нет, скорее, от осознания, что меня видят многие.

Преподаватели старались сохранять маску беспристрастности,