Часть их боли - Д. Дж. Штольц
Вдруг Жак шевельнулся. Шевельнулся раз, шевельнулся два… Поначалу эти подергивания можно было счесть за агонию. Такое нередко бывает на полях боя, когда глаза погибшего воина уже закрыты, а руки и ноги еще дрожат, будто желая сражаться. Но это тело шевелилось совсем от иного… Вдруг его неестественно подкинуло, скрючило и вывернуло так, что паж сложился пополам. Затем из него показалась будто бы тонкая неясная нога. Она вытягивалась и вытягивалась… Словно это паук протискивается наружу из малой для него норы. Пока она не разогнулась и не оперлась о землю. Тут же полезли вторая нога, третья, четвертая, несущие на себе нечто бесформенное, дымное и не имеющее головы.
Филипп вовсю бежал к лагерю.
Меж тем существо выросло и заколыхалось над убитым Жаком. В его бесплотном теле, просвечивающем насквозь, вспыхнул голубой свет, который обратился в подобие множества глаз-звезд. Сквозь ночь оно нашло взором убегающего и в полном молчании то ли полетело, то ли поползло за ним, уже непроницаемо-черное.
Филипп мчался напролом через лес, спиной чувствуя смерть. Слева от него показался велисиал. Он обвил конечностями ствол ели, погрузившись в него, и прыгнул, сжатый как пружина, к вампиру. Тот отскочил, не дал коснуться себя! Затем устремился что есть силы дальше, к свету приближающегося костра! Тут существо оплыло его, разделилось на две части, будто став черными крыльями, протянуло к нему в своем странно-неторопливом полете конечности, которые, сплетясь, напомнили уродливые руки. Его многочисленные глаза вдруг вспыхнули белоснежным светом, светом неудержимым, болезненным, а потом так же вспыхнуло и все тело, осветив дремучий ельник. Филипп глухо вскрикнул от боли, ослепнув. Ничего не видя, он прыгнул, чтобы оторваться от преследователя. И почувствовал, как ноги нащупали не опору, а лишь пустоту, прокатился по снежному холму кубарем, сквозь колючий кустарник. Там он ударился о дерево, стесав об него ухо, однако тут же подскочил, чуя свою тихую погибель, – велисиал бесшумно скользил за ним.
Филипп бежал, слыша сердца своих гвардейцев. Сердца стучали, и он бежал на этот благодатный стук, ослепленный, но не позволяющий сбить себя со следа. Его не загонят в дебри леса, и он не дастся врагу… Ему обожгло запястье, и проясняющимся зрением он увидел, как сама смерть схватилась за него словно черными человеческими руками, размахивая уже одним крылом. Она обратила к нему свой лик с бездонными глазницами, где уже едва вспыхивал свет. Затем подтянулась к графу, попыталась приобнять его, чтобы слиться. Чувствуя, как тело становится ему неподвластно, Филипп сделал последний рывок к бивуаку.
Он выбежал из леса на гвардейцев, которые при виде существа, державшегося за их господина, неистово завопили от ужаса и кинулись на помощь. Однако Филипп ринулся мимо них к пылающему костру. Едва не рухнув в костер, он вытянул руку с картой к огню и закричал страшным голосом:
– Стой! Я сожгу! Сожгу карту! Стой!!!
Искры от костра взметнулись ввысь, рассыпались. При виде карты существо застыло и оторвалось от Филиппа, отпорхнув одним крылом по другую сторону костра. Оно застыло, вздымаясь над племенем, пропуская сквозь себя дым и заслоняя собой звездное небо. Тут же его окружили гвардейцы, чтобы пырнуть сзади и с боков копьями, однако острия лишь просочились насквозь, не нанеся никакого вреда.
Существо стояло качаясь и глядело на карту своей тысячей глаз-звезд поверх трещавшего пламени.
– Я не знаю, где ее спрятали! – грозно продолжил Филипп, чувствуя во рту вкус крови. – Путь только на этой карте. И если я сожгу ее, ты в жизни не отыщешь сестру! Больше никто не знает, где она!
Существо бесшумно оползло его по кругу, не приближаясь, но и не отдаляясь. В ответ Филипп также обошел костер, держа руку вытянутой. Миг – и карту слизнет прожорливое пламя. Еще миг – от нее не останется и следа. Успеет ли велисиал? Однако тот сомневался. Именно поэтому застыл… Он так напоминал то странное существо в пещерах в Офурте, что не оставалось сомнений. Граф уже встречался с подобным созданием. Хотя то, в пещерах, выглядело чуть иначе. Только сейчас, когда велисиал замер, Филипп заметил, что конечности у него расположены неравномерно. Больше их было на правой стороне, да и глаза будто бы скошены вправо, словно существо являлось не цельным, а половиной целого.
Понимая, что призрачное существо неуязвимо, солры в ужасе отхлынули от него волной, застыли подле господина. В воздухе разнеслись молитвы, пока Филипп продолжал глядеть на своего врага ледяным взором.
– А теперь слушай меня, Гаар, – приказал он. – Я требую обмена пленниками! Явись в замок Йефасы ко дню Аарда. Если не явишься, карта будет уничтожена! Не думай, что сможешь подловить меня на пути в Йефасу, обмануть или даже убить. Поверь, я успею сделать так, чтобы твоя сестра осталась погребена в горах навечно.
Существо колыхалось на месте, и взор его был прикован к протянутой к огню руке. Видимо, оно размышляло. Судя по всему, творить магию в этой бесплотной личине оно не могло. Пока гвардейцы шептали молитвы, Филипп не отрывал решительного взгляда от противника. Время тянулось бесконечно долго. Наконец велисиал за костром съежился и нехотя скользнул под сень раскидистой ели, где стал напоминать скорее ее тень. Задержавшись ненадолго у дерева, чуть погодя он слился с ночью, потух, как погасший светильник, и исчез.
Еще некоторое время Филипп ждал у костра, чувствуя, как задеревенело его тело, как сжались в ком мускулы и нервы. Однако, похоже, враг понял, что рисковать пока не стоит. В конце концов граф, едва пошатываясь от напряжения, лишившего его последних сил, отодвинулся от костра. Трясущейся рукой он спрятал у груди драгоценную карту, которая спасла ему жизнь. Он ослеп на один глаз, лицо было изуродовано, он лишился уха, которое свисало где-то около шеи, а плечо его отвратительно вывернуло. Но в сегодняшней битве он победил. Победил духом.
К нему кинулись гвардейцы, чтобы помочь. Они переживали, что ранение угрожает жизни того, кого они любили как простые воины. Их даже не смутило, что из разорванной щеки выглядывают острые клыки. Но граф лишь спокойно отмахнулся, помощи не принял – только отослал их на поиски Жака. Они вступили в лес, как боящиеся темноты дети. Филипп сосредоточенно слушал их шаги, пока наконец не убедился, что они возвращаются с телом ребенка… Он казался внешне спокойным, но сел по-старчески устало, будто все случившееся его доконало. И, со стоном вправив себе плечо, граф дрожащими руками принялся вытаскивать из щеки щепки, отчего кровь заструилась по гамбезону
