Анна Чащина - Бог со звезды

— Я вас слушаю.

— У нас в отделе я не могла обсуждать некоторые вещи. Например, политику Альберта. Отец проработал на станции много лет, можно сказать, отдал ей свою жизнь. А заодно мою и матери. Правда, мама не согласилась с ролью жертвы и улетела в неизвестном направлении. Меня он не отдал, и на протяжении семи лет я оставалась единственным ребенком на станции. Когда мне исполнилось пятнадцать, отец отправил меня учиться на Эзарус. Вы ведь наверняка прибыли к нам оттуда? Последняя пересадка. Три прыжка до Ладо, а потом Эзарус и корабль дальнего следования. Минимум полгода во сне, потом приходили в себя и знакомились с материалами дела. Я знаю, потому что ближе Эзаруса обитаемых планет в этом квадранте нет. Когда я окончила университет, вернулась сюда. Знаете, почему?

Богдан не ответил, но сел напротив, продемонстрировав интерес к рассказу. Девушка рассмеялась.

— Вы так по-детски обидчивы. Надеюсь, так же отходчивы?

— Эмилия, сочувствую вам, но трудное детство было у многих людей. У вас оно было хотя бы еще и необычное. Однако вы вернулись. Почему? Не стали утруждать себя и искать варианты?

— Почему же. Я несколько лет провела на Эзарусе, потом слетала на Землю, посмотрела на колыбель человечества, так сказать. Я отлично училась. Меня даже называли гением в своей области. Основную программу освоила с опережением, университет закончила с отличием. В шестнадцать поступила, в двадцать окончила семилетний курс. Я успела насладиться молодостью и свободой, если мы об этом. Просто наступил момент, и стало невыносимо скучно. Не знаю, сможете ли понять? Я была привязана к отцу, но обижена на него. Когда Альберт нашел меня и предложил вернуться, рассказал о своих планах, я согласилась довольно быстро. Эта планета, она особенная. Я следила за жизнью на ней долгие годы, практически с младенчества, и часто вместо мультфильмов и фильмов смотрела документальные ролики. Видите, станция уже оживает. Субсидии и достойные условия труда начали перевешивать минусы дальних перелетов и отсутствие развлечений. Конечно, часть юных дарований всегда сбегает, но те, кто остаются, становятся частью семьи. Понимаете? Янус — огромная часть моей жизни, но не единственная. В прошлом году, до того как произошло то ужасное событие, мы впервые за долгие годы сыграли на станции свадьбу.

— Надо же, как мило, — деланно восхитился Богдан, пока не понимающий цели визита девушки. — Эмилия, а вы помните наш разговор?

— Да… — Она подалась вперед, и Богдан поймал себя на том, что заглядывает в вырез платья. — Именно поэтому я и пришла. Хочу, чтобы вы поняли: я не враг. Более того, я хочу помочь найти тех, кто поставил сотрудников станции в уязвимое положение.

— Это хорошо.

Он видел перед собой светлые глаза с темной каемкой по краю радужки…

Девушка совершенно естественным образом перебралась к нему на колени, и в этот момент Богдан сделал сразу два открытия.

Первое. Эмилия выглядит молодо, очень молодо. Ей явно больше тридцати, если присматриваться. Может он, конечно, ничего не смыслит ни в девушках, ни в их возрасте…

Второе. Эмилия пытается в открытую его соблазнить, сама лезет в постель. Почему?..

На размышления времени не осталось. Теплые, мягкие губы уже прижимались к его губам и настойчиво искали ответной ласки.

Богдан бережно обнял девушку и ответил на поцелуй.

Я хотела бесконечно нежиться в мыльной воде. Истинное наслаждение вовсе не заключается в запретных удовольствиях или сложно сплетенных интригах, чей результат непредсказуем и потому волнующ. Все куда как проще — для меня, по крайней мере. Лохань теплой воды, чтобы искупаться после недели пути. Горячий ужин, нормальный сон, чистая одежда. Возможность увидеть дружеское лицо и улыбку, а не оскал и не нож, направленный в живот. Простые радости, о которых пренебрежительно отзываются холеные юноши, мечтающие о подвигах, или девицы, тоскующие в четырех стенах своих безопасных темниц. Таким кажется, что мир готов принять их на условиях, что выгодны и удобны им. На поверку же…

Когда я едва избавилась — как тогда казалось — от опеки Стоуша и получила свое первое задание, стояло лето. Хорошо помню чувство распиравшей меня гордой уверенности. Тогда я думала, что обладаю всем необходимым: опытом, знаниями, силой. Ого-го, думала, могу и горы свернуть! Чего проще, защитить себя от возникающих в пути трудностей…

О, как наивна девица восемнадцати лет! Спрятавшись за портьерой, волей случая узнаешь, как обманчивы и опасны порой бывают иллюзии. Твое тело не храм любви, оно сосуд чужих желаний. Одурманенную потоком слов и вина, тебя заставляют подчиняться, а после выкидывают за дверь. А пока клиент занят, настоящий вор крадет нужную вещь. Гордость не позволяет признать поражение, ты ведь считаешь себя умнее и хитрее ушлых интриганов. Даже если они долгие годы плетут кружево лжи и смерти, пусть… Неужели уж ты-то не сможешь обмануть? Разве годы, проведенные у мастера, ничему не научили? Попробуй, ведь это так заманчиво, а цель рядом. Они еще не знают, что случайные слова услышаны, не видели, как кипели злые слезы в глазах, гневно вздымалась грудь. И такая детская, наивная уверенность, что сможешь обмануть их и клиента. Заставить всех играть по своим правилам…

Кто знает, почему насмешливые боги пощадили меня тогда? Хотели проучить, закалить? Сколько лет минуло, а я до сих пор помню чужую, отвратительную в своем безразличии жестокость. Ощущение рук на своих запястьях, угрозы, произнесенные срывающимся шепотом, неотвратимость происходящего. Свою глупость, за которую пришлось заплатить высокую цену.

Заплатила. Сполна.

Я поежилась. Не стоит доверять памяти: иногда в самый неподходящий момент она выкидывает на поверхность мерзость. Ты, казалось бы, надежно упрятал эту пакость в самую темную часть своей души, но на тебе! Находит тропинку наверх.

Расслабленность чревата лишними воспоминаниями. К тому же я позволила себе забыть о том, что безопасность — временная иллюзия. Нежиться слишком долго в горячей воде в моем положении не слишком разумно.

Я поднялась и опрокинула на себя кувшин чистой теплой воды, смывая остатки мыла с волос и тела. Вытерлась куском жесткой ткани и надела предложенную новой знакомой одежду: мешковатые штаны, кофту с длинными полами и рукавами, которые пришлось подвернуть. Неважно. Лида крупнее меня, и любые ее вещи окажутся большими. Зато будут чистыми, теплыми и приятными на ощупь. Катаринка развесила во внутреннем коридоре дома плащи, но штаны и кофты я решила постирать. Теперь они сохли над лоханью, выцветшие, потертые, зато чистые.

Я не накопила никакого богатства. Ни золота, ни дома. Небольшой жизненный опыт и абсолютная память — вот все мои достоинства. Отец долгие годы учил меня, полагая, что вырастит из худенького мальчонки помощника. Не знаю, как именно он представлял нашу жизнь, но иногда мне становится неловко — просто потому, что я не оправдала его надежд.

Когда первый заказ обернулся для меня обычным насилием, я пообещала себе, что сделаю так, чтобы первый раз стал последним. Неудача — смешное слово, когда выясняется, что твое существование зависело от чьего-то настроения. Да, я была несмышленым птенчиком, доверчиво шагнувшим в расставленную ловушку. Человек, чья жизнь тогда стояла на кону, жестоко отомстил заказчикам, и по странной прихоти не убил дурочку, которая должна была обокрасть его. Не избил, не изуродовал, не сдал властям как воровку. Попользовал и вышвырнул на улицу. Но легче от понимания не становилось.

Рыдающая, впервые осознавшая свою беспомощность и уязвимость, я получила хороший урок. Мне пришлось пережить его в одиночестве. Выплакаться, проглотить обиду, запомнить унижение и идти дальше. Не по зубам оказался кусок, ну так что же. Хотя всего полгода спустя этот господин умер от руки наемника, и не месть Стоуша стала тому причиной, а банальный заказ. Он достался не мне.

Тогда у меня и начала складываться паршивая репутация. Но время от времени подходящая работенка находилась, и выживать худо-бедно удавалось. Я шла выбранной дорогой, пенять было не на кого, да и незачем. Колдобины и ямы на этом пути встречались часто, куда чаще, чем хотелось бы. Но я покривила бы душой, сказав, что не испытываю малой толики благодарности ко всем мерзавцам, негодяям и простым равнодушным, повстречавшимся за это время. Они преподавали жестокие уроки, которые в дальнейшем помогали избегать еще больших мерзавцев, негодяев и простых равнодушных. Однако жизненного опыта мне не всегда хватало, следствием чего были непредусмотренные ловушки. Каждое такое «попадание» грозило неприятностями, порой смертельным риском. Я же не знала тогда, что за спиной тенью, ангелом-хранителем стоял Стоуш. А вот во что мне верить теперь? В его прозорливость, связи или собственную звезду, научившую уходить от беды за мгновение до того, как она разразится? Не знаю…