Сэй Алек - Мерзкий старикашка
Нет, на чужом семейном счастье крепкую вертикаль власти не построишь. К тому же…
— А сам-то князь, не знаешь ли случайно, отец-настоятель, женат ли?
— Случайно, знаю, — кивнул Тхритрава.
Выглядел он несколько, при этом, обескуражено — видать вариант с выдать Валиссу замуж за ее воздыхателя даже и не рассматривал. А вот зря — я-то ее в жены не возьму точно! Во-первых, моему организму жены уже и не надо, вроде, а во-вторых, зачем мне вообще такой благоприобретенный геморрой? Свой имеется, совершенно натуральный.
— Женат, причем дважды.
— Что, одновременно? — пошутил я.
— Представь себе, — невозмутимо ответил настоятель. — Именно так и есть.
— Ох, ничего себе! И тещи тоже две? Как он умудрился-то?
Случай, ну не то чтобы совсем уж беспрецедентный, но редкий. Церковь Святого Солнца полигамию дюже сильно не одобряет.
Нет, формально боги, которых чуть больше чем до чертовой матери, если всех считать, разрешают и не такое. Какое там похищение Ганимеда, что вы? Один раз не… Не считается, короче. Бессмертный подвиг Нерона и Скоруса чуть ли не у каждого второго в биографии имеется! Ашшорцы, правда, с богами тут сравняться не пытаются, но многоженство раньше практиковали — не то, чтобы очень уж широко, но если финансы и здоровье позволяют, то чего бы и нет? Ну и невеста с первой женой возражать не должны еще, разумеется.
В общем — случалось в былые времена, пока проповедники Святого Солнца сюда с южных земель не добрались, и всю малину не обломали. Мол, Солнце-де завещал…
Так-то он, если дословно, завещал «Мужчина, люби женщину свою» и имел всего одну супружницу, из чего был сделан вывод о том, что многоженство — кака (высказываний самого святого по этому поводу как-то не нашлось), да и в плане наследования жуткую неразбериху создает. Однако, по особым случаям, вторую жену взять дозволяется. Например, в случае бесплодия первой, потому как на разводы наша Церковь смотрит как Ленин на буржуазию.
— Да это не он умудрился, это Каген расстарался, — ответил настоятель. — Лет тому назад, наверное, как шесть.
Шесть… А что у нас такое было, шесть местных лет назад? Лисапет простыл сильно по весне, помню, а еще небольшая заварушка в предгорьях приключилась. Небольшая-то она небольшая была, а вот состав ее участников очень даже, в свете нынешних политических раскладов, интересен.
— Меня терзают смутные сомнения, — произнес я. — А на ком он женат, отец Тхритрава?
— На дочерях князей Софенине и Хатикани, — ответил он. — Шесть лет назад, когда они силой оружия в очередной раз попытались выяснить, у кого из них двоих больше права на Аршакию, царь на них очень разгневался. С другой стороны, рассудить их спор о том, какому роду владеть доменом… Не тебе такое объяснять.
Да что там объяснять? Тот род, что проиграет тяжбу, станет навеки злейшим врагом династии. Взамен, правда, царь приобретет верных сторонников в стане победителей, но человеческая благодарность штука такая недолговечная и эфемерная…
— Он решил их примирить через узы брака, но тут уж не то что князья, все их рода на дыбы поднялись. Как же, породниться с кровниками… Примасом тогда был Хватрухминью, светлая ему память — умнейший был человек, — он-то Кагену выход и подсказал. И дал свое пастырское благословение, невзирая чуть ли не на бунт в Конклаве Благих.
Он помолчал, словно припоминая что-то. Я тоже припомнил — примерно через месяц после окончания той замятни в нашем монастыре появился новый монах, инок Тхритрава, сразу занявший место секретаря шибко пожилого и хворого настоятеля. А вскорости и примас помер.
— Из владетельных князей тогда только Тимарианский был холост, ему-то царь и оказал… хм… честь примирить между собой два славных рода. По условиям брачного договора его наследником и главой рода Тимариани должен стать первый сын от этого брака, остальные же дети, после смерти отца, переходят в рода своих матерей и получают наделы в Аршакии. Горной, если от жены из рода Хатикани, и долинной, если их родит жена из рода Софенинских князей. Сам Каген в сваты пошел!
Ну, князь! Ну, жук! Везде подстраховался! На «кондициях» свою печать не поставил, дабы выглядеть белым и пушистым, понимая, что ни тот, ни другой тесть его в обиду не дадут и далеко подвинуть не позволят, если дело выгорит. На другой случай запасся страховкой в виде дружбы генералов — как, интересно?
Ну и Каген, конечно, молодец — на весь срок своего правления проблему снял. Покуда Зулик жив, резне между родами не бывать, а как помрет… А там пусть у наследников болит голова.
— Да уж, — с некоторой ностальгией в голосе произнес отец-настоятель, — сколько же было со свадебной церемонией сложностей, сколько всего утрясти пришлось… Одно то, которая из невест пойдет одесную от жениха, а которая ошуйно…
— И как разрешили этот спор? — полюбопытствовал я.
Справа-то испокон веку было почетнее стоять, стало быть та невеста, что пойдет слева… Ее семейство менее значимо, получается.
— Да очень легко, на самом деле. Раз уж вражда шла из-за Аршакии, то подсчитали, которая сторона храма ближе к горам, и украсили ее знаками горной ее части, а противоположную — долинной. Ну и невест с соответствующих сторон поставили, так что никакого ущерба чести ни одного из родов не вышло, — ответил Тхритрава и хитро прищурился. — Но ты о чем-то ином спросить хотел, я вижу?
— Есть такое, — признал я. — Напомни мне, отче, а князья Коваргини и Самватини, они ж с этим многоженцем одних примерно лет, верно?
— Правильно мыслишь, брат Прашнартра, правильно, — кивнул тот, вроде бы и безэмоционально, но поглядывал на меня при том с эдаким (хорошо замаскированным) выражением, мол «как ты такой умище в себе столько лет прятал?». — Старшие его дочери сговорены за их сыновей. А пару месяцев назад было объявлено о помолвке его третьей, младшей, дочки.
Во взгляде настоятеля так и читалось: «Ну как, поймешь за кого? Стоит ли с тобой иметь дело?»
— Дай угадаю, — я усмехнулся. — Помнится, в миру был у меня двоюродный брат, ныне известный как князь Ливариади. Он, правда, на пару лет постарше меня будет, так что вряд ли у него сыщется неженатый сын того возраста, который будет взросления шмакодявки ждать. Сколько ей?
— Три года. А младшему сыну Скалапета — скоро семь. За него и сосватали, — кивнул Тхритрава.
Я прислушался к воспоминаниям Лисапета, относительно предателя-дядюшки и его потомства. Воспоминания однозначно заявили, что всех их, вне зависимости от возраста и пола надобно вырезать до седьмого колена, а лучше (предварительно подвергнув многократному сексуальному насилию) устроить чего повеселее: посадить на кол, сварить как раков, освежевать заживо и солью посыпать напоследок, привязать крынку к животу и начать ее раскалять на пламени — только предварительно засунуть внутрь крысу или еще какого хорька…
Родич-то обо всем этом, наверняка догадывается, и с ним однозначно будут серьезные проблемы.
— Вот старый кобель! А чего ж Тимарианский князь тогда только о жизни царевны просит, а о его — нет? Думает, что помолвка, это еще не брак, и расторгнуть ее не так сложно?
— Может и так, — настоятель снова полуприкрыл глаза. — К тому же, хотя давно такого уже не бывало, земли мятежных князей цари, большей частью, раздавали своим верным вассалам, выступавшим вместе с ними против врагов.
Это потому что в те седые времена цари были первыми среди равных и одной лишь их дружины могло не хватить для победы. А Лисапет по матери, кстати, тоже из ливариадийских сеньоров и права на княжество предъявить может. Так что желающие эти земли раздербанить, мягко говоря, обломятся.
— Ну и потом, — продолжил Тхритрава, — выступив против князя Ливариади новый правитель будет вынужден очернить память Кагена, объявив его узурпатором, с чьим приспешником он решил покончить. А покойный царь весьма почитаем в народе, а также среди мелкого и среднего дворянства. Мудрый государь так не станет поступать.
— Ой, отец-настоятель, да я тебя умоляю! — фыркнул я. — Был бы человек, а вина найдется. Не сразу — так через год. Тоже мне нашел проблему.
— Может и так, а может и нет, — глава монастыря чуть улыбнулся. — Ты послание-то читать станешь? А то может тебя и это предложение не устроит?
— А? Да, действительно, — я аккуратно, чтобы оттиски можно было потом опознать, взломал печати. — Посмотрим, что там за условия.
Сейчас мы их проверим, сейчас мы их сравним…
Генералы оказались не в пример скромнее «двенадцатибоярщины», а в чем-то и подальновиднее даже. Разливались мысию по древу о своих верноподданнических чувствах (прям хоть статью за оскорбление таких чувств вводи, ей-ей, так жалостливо написано), ябедничали на гражданских чиновников, которые и раньше-то положенную армейцам деньгу зажимать норовили, а сейчас уже больше месяца как на выплату жалования ни абаза не приславших (дураки бы они были, кабы своих политических конкурентов в такой момент финансировать стали), что грозило бунтом среди солдат. «Вернейшие из слуг царского престола», как эта пара себя называла, сообщали, что покуда выплатили жалование из собственных карманов, выражали надежду, что казна им это компенсирует, а впоследствии выделит армейское довольствие в совершенно отдельную, подчиненную им, а не казначею, структуру. Ну да, обидно им, что воровать сразу деньги не получается, и надо напрягаться, отжатое и списанное продавать еще куда-то там…
