Сэй Алек - Мерзкий старикашка
Втроем уже сообщали, что не только гвардия, но и каждый солдат просто спят и видят Кагенова брата на престоле Ашшории, всяческую поддержку сулили, обещая прижать всех недовольных к ногтю и со сдержанным оптимизмом выражали надежду, что царь не забудет деяний истинно преданных и оделит их землями за старания. В будущее смотрят, финансовой силы восхотели — одобряю. Где бы на них только земель набрать? Свои раздавать, так скоро по миру пойдешь.
Под конец письма князья снова вспоминали про своего подельника, «носителя многих достоинств, чьи заслуги перед троном несомненны» и «безусловно достойного того, дабы добрый и справедливый царь даровал ему достойную награду». Ну, Латмур хоть во владетельные не лезет, понимает, что такое может шибко оскорбить остальных пэров. Благоразумие требует вознаградить капитана своей гвардии (с чего бы это Каген, интересно, не озаботился?) и посулить перспективы дальнейшего роста для наследников. Перспективы, они ж хороши чем? Не доживу я до них нифига.
Вообще, с этим войсковым триумвиратом дело иметь, как мне кажется, можно. Одна печаль — на штык очень удобно опереться, но вот сидеть на нем… Не с моим геморроем. Надобно и с гражданскими как-то отношения налаживать. А как?
— Предложение хорошее, — я уронил свиток на стол. — Почитать не хочешь, отец-настоятель?
— Ни к чему это. — Тхритрава неспешно поднялся. — Мне, как лицу духовному, сии мирские дрязги неинтересны, о душах братии и прихожан заботиться надобно. Не все, правда, проявляют должное рвение, но вот, например, Зулик Тимарианский выказал желание провести сегодня всенощное бдение в зале Небесной Дюжины. Знака свыше ожидает.
— Очень похвальная набожность, — кивнул я. — Возможно, я ненадолго присоединюсь к нему в этом его порыве. Помолюсь, обрету успокоение… Да и случись с ним какое явление, князю же свидетель, поди, понадобится. Настоятель монастыря тоже неплохо на эту роль подошел бы.
— Если чудо случится в нашем монастыре, я об этом узнаю, — одними губами улыбнулся Тхритрава, и вышел из кельи.
А, ну это конечно. В том помещении акустика хорошая, а если подслушивать с галерей, так тебя в темноте и не разглядишь ни за что. Молодец. Если вдруг увидишь чего лишнего (например, как князь брату Прашнартре голову отворачивает), так ты спал.
В просторном, освещенном всего несколькими бумажными фонариками зале Небесной Дюжины, — центральном помещении первого яруса центрального же храма монастыря (прямо над этим залом расположился еще один, размерами не меньший, посвященный Святой Троице, что по замыслу архитектора видимо должно было иллюстрировать пословицу «И даже боги живут под Солнцем»), — князя Тимариани я разглядел не сразу. Пришлось приглядываться.
Обнаружился он отчего-то у статуи шестирукого гермафродита, Шалимара Разрушителя, отвечающего за войны, мор, глад, тому подобные неприятные вещи, а так же, как нетрудно было догадаться глядя на некоторые части статуи, за мужскую силу и вскармливание младенцев. Особенно за мужскую силу, конечно, если монастырскому изваянию верить.
— Я прочитал второе послание, князь, — сказал, приблизившись, я, зажег ароматическую свечу от углей в жаровне для малых жертвоприношений и установил ее среди огарков на алтаре. — О, Шалимар, даруй мужам Ашшории силу, женам — молока, а все прочие свои дары отдай нашим соседям.
— И что ты на него ответишь? — Зулик прислонился к колонне и сложил руки на груди.
— Я склонен принять предложение князей Коваргини и Самватини, а также Латмура Железная Рука. Думаю, тебе известны их пожелания.
— Да, в общих чертах, — он кивнул. — А…
— Вот в общих чертах и приму. А что касается тебя, князь Тимариани, твое желание с моим полностью совпадает. Царевичам нужна мать, и убивать ее, значит превратить их в озлобленных на весь белый свет зверят. Не думаю, что Ашшория может позволить себе подобных монархов, желающих из детской обиды залить ее кровью князей и сподвижников прошлого царя. Нет, умерщвлять Валиссу было бы с моей стороны недальновидно в высшей степени. И будущему своему свату, Скалапету Ливариадийскому можешь отписать, что смерти ни его, ни кого-то из его родичей, я не желаю. Это, кстати, правда.
— Доброта твоя и незлопамятность достойны удивления, — обронил Зулик.
— Да я вообще человек не кровожадный, — память реципиента услужливо подсунула видеофайл с его охоты, когда юный царевич верхами гнал по полю лису, упустил ее, поскольку конь отказался стоптать любящуюся во ржи молодую парочку и взвился на дыбы, а равно Лисапетов приказ запороть обоих до смерти за то, что испортили ему забаву. — Да и долгая жизнь в монастыре способствует прощению всех былых обид.
«Разве?» — так и было написано на лице князя.
— Прощению, а не забвению, я сказал, не гляди так на меня. Любви промеж нами с князем не будет, но и крови я давно уже не жажду. Даже закрою глаза на то, что он не распускает дружину, числом дозволенную ему лишь по военным временам, — я усмехнулся. — Думаю, на первое время это будет ему достаточной гарантией безопасности. Но ты не сказал, чего сам хочешь за свою поддержку.
По здравому размышлению я решил свою осведомленность в его сердечных делах не выдавать. Мало ли, когда на него надавить потребуется? Лучше иметь про запас лишнюю пару карт в рукаве.
— Я уверен, что царь найдет способ наградить истинно верного. — Зулик слегка поклонился.
— Где ж эти «истинно верные» последние лет двадцать ошивались? — язвительно поинтересовался я. — Ладно, для начала будешь главным министром. Устроит такая должность?
— О, это воистину щедро, — князь снова поклонился. — А нынешний, князь Дамуриани?..
— Хвор стал, зрением скорбен — не видит уже, куда свои печати ставит. Отдых ему потребен, — отрезал я. — Ты мне лучше скажи, тестюшки твои, они как, сильно расстроятся?
— Назавтра они ожидают, что ты ответишь им повторно. Но, как должно быть заметили ваше высочество…
— Нишкни! — прервал его я. — В храме не святотатствуй, а то мало ли что.
— Прошу извинить, брат Прашнартра, разумеется. Как, верно, ты видал, сопровождают нас не только по несколько дружинников, но и два десятка Блистательных, которым отданы весьма недвусмысленные распоряжения, — лицо Зулика стало непроницаемо.
— Это какие же, интересно? Бросить их в оковы, а то и убить, коли я прикажу, а ты передашь такое распоряжение? — я усмехнулся.
— Если на то будет воля царевича Лисапета, они исполнят и такой приказ, — ага, сначала от обетов отрекись, мол, ясно-понятно все.
— И каковы твои шансы перехватить управление Софенине и Хатиканью до того, как прочухаются их наследники? — скепсису моему не было предела.
— Они есть, но не слишком большие, — честно признал князь Тимарианский.
— Ну тогда и огород городить незачем, — я махнул рукой. — Князья, они оба те еще, конечно, «подарочки», но устраивать кровавую усобицу еще до того, как сесть на трон…
— Некоторые бы сказали, что будущий царь проявил свою силу, — заметил Зулик.
— А соседи бы сказали, что он проявил свою дурость и послали бы армии в Ашшорию, — ответил я. — Ибо момента удобнее им трудно было бы сыскать. Слушай, а что они тебе такого сделали-то, что ты так их смерти желаешь?
— Я вовсе не желаю их смерти, — князь улыбнулся. — Но мой побратим, Латмур по прозванию Железная Рука, очень просил испытать будущего царя на кровожадность. Желал знать, не ошибается ли он, вступая в союз с князьями Самватини и Коваргини.
— Жулики вы оба, — я покачал головой. — Так чего от тестюшек твоих ждать?
А «проверку на вшивость» я тебе еще припомню, дай-то срок.
— Полагаю, что полной покорности. — Зулик пожал плечами. — Они не посвящены в планы командующих Левым и Правым крылом, да и в сговор с остальными, кто поставили печати на том письме, вступили из опасения, что их задвинут в сторону. И взяли их в компанию заговорщиков больше оттого, что лучше этой пары на роль посланников не подходил никто. А так они, конечно, дураки, но безвредные.
Ага, а тебя взяли в ту же компанию за красивые глаза, конечно, я так и верю.
Но, вообще, Зулик — человек мне шибко нужный, получается. Через жен с двумя князьями связан, через дочерей — еще с тремя родами. Уже нехилый противовес гражданской оппозиции получается. Только Арцуду с Шедадом надо какие-то должности почетные дать. Чтобы названия были попышнее, а реальных полномочий с гулькин нос.
Скалапет пущай из своего домена лояльность демонстрирует — неча ему в Аарте делать. Живым оставляю, так и пусть за то о моем здоровье до конца дней молится.
— Не любишь ты их, князь… Да они и не золотые драмы, чтобы ты их непременно любил. Но отношения с ними наладь. А я утром поспособствую, — сам по себе у меня вырвался мерзенький такой смешочек. — Кстати, я тут немного наслышан о твоем брачном договоре. Который из их родов будет связан с кем напрямую после твоего скорбного часа, а который через князей Тимариани?
