Александр Плетнёв - Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде
Внедорожник двигался исключительно медленно, и на этом фоне выглядел белым пугалом, своего рода приведением.
— С вертолёта эту машину видели наверняка. И ничего, — прошептал Савомото (он переместился и тоже увидел автомобиль), — значит это янки.
— Ну не лейтенант же Мураками тест-драйв проводит…
Сержант не понял английское «тест-драйв», но переспрашивать не стал. Видимо уже привык к Пашкиным словесным вывертам, к тому же уловив злой сарказм, понял, что фраза не имеет объяснений.
— Я имею в виду, что это тоже кто-то из поисковых партий. Это могут быть даже гражданские.
«Американские партизаны»? — Пашка ухмыльнулся — сочетание резало слух. Голливудские пропагандистские поделки и тут наложили свой отпечаток на его восприятие Америки. При этом неизвестно как они принимаются самими американцами, но на него все эти «николасыкейджи» производили обратный эффект. Образ американского ополченца, защищающего своих детей, спасающего Америку и весь мир заодно, казался картонной бутафорией.
Кстати, надо отдать должное янки, с детьми они управились оперативно — школьные автобусы первыми покинули город. Пашка даже краем уха слышал распоряжения какого-то японского офицера, чтобы их не досматривали.
В реальности наличие у гражданского населения оружия и осведомлённость об этом японских солдат, приводило к лишним жертвам именно среди населения.
И, тем не менее, кто сейчас мог помогать американской армии? Бывшие военные, моряки (город портовый), пансионеры всякие — деды, у этих (ничего странного) ещё, как говориться, были «яйца».
— Ещё могли глупые молодые романтики-патриоты! — Эту фразу Пашка сказал вслух, но Савомото ни как не отреагировал. Он вообще в последнее время на всё непонятное, что выдавал Пашка, отмалчивался.
Стёкла в машине были не тонированы, но отсвечивали, пока внедорожник не проехал совсем близко.
Водитель был один, на военного однозначно не похож — яркая куртка, лицо прикрыто крупными солнцезащитными очкамо то, что сначала они приняли за головной убор, оказалось обесцвеченной шевелюрой.
«Женщина»?
На какие-то полминуты водитель отпустил руль, снял очки и наскоро протёр их платком — лицо было азиатским.
«Не! На бабу не похоже»!
Машина прокатила чуть дальше и встала, высветив красными стопами.
— Это не китаец, возможно кореец, но я могу спутать — эта его причёска…, — вымолвил сержант, — может из местных?
— Нам нужен транспорт, — твёрдо сказал Пашка.
«Ещё нужна гражданская одежда. Самолёт бы захватить и рвануть в… Мексику хотя бы. Эх…»! — Вспомнились груды денег, сгоревших в «Фольксвагене». Говорить о своих планах сержанту он не стал.
— Подкрадёмся сзади….
— Увидит в зеркало заднего вида. До него десять метров. Машину не глушит, нога на тормозе — даст по газам и тю-тю, не успеем, — прикинул Пашка.
— Не всё время же он в зеркала смотрит….
«Он к нам левым боком чуть повёрнут, а водительское зеркало прямое, значит сейчас мы вне его поля зрения, но башкой крутит туда-сюда, словно высматривая что-то. Может его что-нибудь отвлечёт? Тогда сразу рывком и — в мёртвую зону позади машины, — примерился Пашка, — нет! Один чёрт заметит! Лучше уж сразу запугать — рывок к двери и дуло к носу. Дьявол! Тоже можем не успеть добежать, и толку потом палить в широкий зад машины, только подстегнём?! И валяться здесь долго нельзя, действительно как крысы! Наверняка начнётся (точнее уже идёт) прочёсывание и зачистка силами пехоты. И в небе…».
В небе по-прежнему сновали вертолёты, правда, несколько в удалении. Ближе к акваторий, опустив носы, прошла пара «Апачей». Не переставал маячить нарезающий круги чёрный полицейский геликоптер.
— Дверь открыл! — Прошипел сержант.
«Вот оно! Если сейчас он выйдет — надо брать»!
Выходить не стал — водительская дверь нараспашку, голова свесилась, улыбается, смотрит в их сторону.
— Свои! Не стреляйте! — На японском языке.
Если честно Пашка, увидев высунутую физиономию, нечто подобное и предположил. А вот Савомото он неожиданности дёрнулся и стукнулся головой об днище.
— Я сейчас покажу ему «свои», — в его руках задёргался пистолет.
— Не глупи, — осадил его Пашка, начиная выползать, — это шанс.
— Залезайте в машину! — Неуверенно, но вполне обнадёживающе поторопил их незнакомец.
Машина и внутри была такая же вылизанная, просто блистающая чистотой светлой обивки. Они с Савомото смотрелись тут совершенно инородно: перемазанные, взмыленные, в потрепанной форме.
«Видок у на-а-ас…, подорванцы, — Пашка видел, как на мгновенье скривился хозяин машины, — ничего, кожа — отмоется».
Ускорение приятно вжало в сиденье. С заднего сиденья салон кажется огромным, бежевый цвет (в Америке такие любят) ещё больше усиливал эффект объёма. Большая машина глотала подвеской любые неровности, создавая иллюзию надёжности и защищённости. Пашка даже позволил себе слегка прикрыть глаза, ощущая, как он устал, не столько физически, сколько морально. Парень куда-то уверено рулили, и ему не хотел ни о чём думать. Пока.
Как выяснилось этот парень — японец действительно из местных. Зовут его Хонда. Работает в автосалоне «Хонда», и машина на которой они едут тоже «Хонда». Поначалу он без умолку возбуждённо тараторит, видимо слишком нервничая, произносит кучу непонятных слов и терминов, даже на взгляд Пашки. Савомото тот вообще постоянно дёргался, сжимая кулаки, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Приходилось иногда тыкать его в бок, призывая к терпению. Но постепенно сержант успокаивается, да и парень начинает вести себя более сдержано, в конце концов, видя, что пассажирам не до этого, не особо их достаёт, тем не менее не переставая зыркать в зеркало заднего вида со смесью всевозможный эмоций. В нём, то пробивалось уважение к воинствующим предкам, то определённое превосходство (как же — он цивилизация, а тут неандертальцы), и бесспорно любопытство (ещё бы!).
— Ну, вы ребята и дел натворили, давненько амеры так не отгребали! Мы в последнее время успешно продаём наши машины, они лучше и качественнее американских, несмотря на демпинг, но я думаю, теперь не скоро американцы будут выбирать что-либо японское.
— Постой, постой, — Савомото прервал парня, — Хонда! Уж не компании Суичиры Хонды эта машина?
— Да! А вы что его знали?
— Знавал, но он же делал всякие там мотоколяски и прочую ерунду?
— Так это до войны. А после, он очень переживал поражение, закрыл фирму, купил бочку спирта…
— Похоже на Суичиру, — вставил Савомото.
— Ну вот, — продолжил парень, — через год бочка кончилась!
— Наш человек! — Вяло пробурчал Пашка. Тихий комфортный салон, вконец его расслабил, нахлебавшись выданной новым союзником очередной американской газированной бурды знакомого коричневого цвета, наполнив желудок углекислотой, он ворочал языком крайне нехотя.
— И он снова открыл фирму! — Было похоже, что молодой человек сел на своего профессионального конька, — мы уже вышли на третье место по продажам, а сегодня звонит мой начальник — вне себя от ярости…
— Подожди, дорогой! А он японец? — Перебил разошедшегося парня сержант.
— Ну, да. Теперь торговые дела покатятся вниз.
— Призвание мужчины — иметь дело с кровью, — мрачно пробурчал сержант, — мы воины, а не торговцы.
— Вся наша земная цивилизация построена на торговых отношениях. А война это лишь радикальное отстаивание своих торговых интересов, — ни сколько не смутившись, почти учительским тоном произнёс молодой человек, явно повторяя чужие слова.
— Ты сынок, как здесь оказался и куда нас везёшь? — Снова вкрадчиво подал голос сержант.
«А ведь они почти ровесники, — заметил Пашка, — сержант старше этого парня — Хонды всего на пару, тройку лет. А по факту столкнулись — предок и потомок! И этот более продвинутый, сначала очковал слегка, а сейчас ему руль и „лошадки“ уверенности придают, чуть ли не экскурсию по эпохе проводит. Только вот насколько этот молодой современный человек выглядит по-детски в своей наивной беспечности, а тот же сержант, смотря на мир через призму войны, рассуждает, действительно, словно повзрослев до отцовского или даже дедовского возраста.
Не-е-е! Попадать в лапы спецслужб и к яйцеголовым лаборантам не стоит! Мало того что замучают своими темпоральными пробирками, тут ещё и психологам непаханое поле для диссертаций.
А ведь если честно вначале он хотел метнуться в российское посольство, так сказать „предаюсь в руки родной милиции, надеюсь на неё и уповаю!“».
Город спускался к самой воде залива. Машина оставила позади припортовые постройки, которые торчали словно огородные пугала — покосившиеся, окна разбиты, в стенах попадаются опаленные дыры от снарядов, точно раны. Кое-где виднелись воронки от падения бомб. До сих пор на берегу полыхала баржа или танкер, пламени почти не видно, только из люков выскакивают короткие прыгающие языки, а вот дым валил чёрный и густой.
