Александр Плетнёв - Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде
К трофейной винтовке так и не привык:
«Гуляет в руках, как зараза, — рывком пододвинул к окну тяжёлый стол, — низковато»! Набросав сверху пуфиков с дивана у стенки, улёгся сверху. Упор!
Приклад тюкает в плечё, бегло, пусть мимо, главное их прижать — дать отойти Савомото.
Выходящий в атаку ударный вертолёт в запале боя он чуть не прозевал. Точнее как раз прозевал — крупнокалиберные пули свистели раздирая уши, вспарывая пуфики, разбрасывая куски поролона, выбивая щепу из стола, тупыми ударами пробивали дыры в стенах, а попадая в более твердые косяки, визжали над самой головой, уходя в рикошет.
А он, скатившись со своего мягкого ложа, лежал, распластавшись, прикрывая голову руками. Сверху сыпалась труха и мелкая крошка. Пашка закашлялся — комната наполнилась пылью и дымом, едким, скребущим горло.
Свалилось что-то тяжёлое, хорошо прямо на руки прикрывающие голову. Разлепил глаза — у самого носа острой щепой торчит приклад.
«Винтовка! Прямо не везёт на оружие»!
Дождавшись когда чуть затихнет, зацепив гранатомёт, ползком, ползком — вот из комнаты под укрытие внутренних стен. На полусогнутых выскочил в коридор, готовый в любое мгновенье снова распластался плашмя.
Лестничный пролёт как в тумане — пыль. Провёл рукой по лицу — сплошная маска. В голове гулко каждый шаг: бух, бух!
Где-то тоже глухо: бух-бух! Только чаще — пулемёт.
«Да что ж такое, контузия или просто — слегка оглох? Звуки словно через вату. Точно! Ах ты чёрт»!
Ковырнув пальцем в ухе, а там как песком заскребло — набилось всего. Клочок ваты вылазит, словно пол головы занимал.
Сразу прорезалось знакомое: ду-ду-ду!
«Вот даёт, неугомонный! У него патроны уже должны были закончиться»!?
Внизу воздух тоже далёк от прозрачности, пулемёт уже не слышно, попытался сориентироваться.
— Савомото! — Орёт он.
— Помоги! — Сержант появился почему-то сзади, тащит мычащего капрала.
Пашка подхватывает раненого, подсунув руки ему под мышки, волочёт дальше. Капрал какой-то весь мягкий, словно без костей. Неожиданно нога подворачивается, и они оба валятся на пол.
— Я…домой… — капрал не говорит, а хрипит, пуская красные пузыри. Одна нога загнулась, и он не может её выпрямить. Его голова запрокинулась, руки не отрываются от живота, он всё чаще дышит, верхняя губа мелко дрожит. Желая что-то сказать, он вдруг в последнем порыве приподымается и сразу весь обмякает.
Савомото тем временем коротко и зло ударил из автоматической винтовки куда-то в коридор, вглубь дома, и быстро отпрянул за угол. Вовремя — в ответ ответили целым шквалом свинца.
— Янки пробрались в дом с справой стороны, прошли по моим проходам, — привалившись к стенке, сипит он.
— Бл… нах…, — вырвалось у Пашки по-русски — посоветовал….
— Они там полностью пролёт просматривают, теперь нам на ту сторону не пройти. Сейчас своими светошумовыми нашпигуют и возьмут нас тёпленькими, — он вдруг чему-то улыбнулся, — я как знал…. Этим тут не постреляешь (Савомото умудрялся ещё таскать миниминомёт), а этой (М-16) только пугать!
Тем не менее, отстегнув магазин, стал забивать обойму карманной россыпью.
— Погоди, — Пашка потянул подсумок с выстрелом к РПГ, — если мы там им небольшой обвал устоим, успеем проскочить?
— Попробуем! — Оживился сержант и закряхтел вставая.
— У меня всего один «выстрел». Пальну и сразу на прорыв, давим их огнём. Только мне бы посмотреть, куда лучше целить, да и куда бежать. Что-то я не совсем сориентируюсь.
— Разведку боем проводить не будем, ты главное бей дальше и ближе к потолку. А первым пойду я — у меня хоть бронежилет есть. У тебя это и всё? — Савомото кивнул на гранатомёт.
— Винтовка вдребезги, — у Пашки в подсумке был ещё пистолет-пулемёт, но он его оставил на крайний случай.
— Возьми, это капрала, — сержант, шагнув темноту, подобрал штурмовую винтовку.
«Вот ведь капрал…, любитель-механик, всю маслом извазюкал. Теперь на ней килограмм песка — заклинит, как пить дать! Кстати…».
— У тебя воды нет, я свою флягу наверху оставил.
Фляга сержанта была почти пустая, поэтому стал хлебать экономно.
«О! У Савомото винишко сохранилось! А „американку“ эту…, ну её — за спину. Пистолет-пулемёт в тесноте попрактичней. Потом может и не пригодиться, сейчас подстрелят и всё, жизнь она одна, хотя…, выходит что не одна».
Он аккуратно протер РПГ, «выстрел» щелчком вошёл на своё место, пистолет-пулемёт приторочил сбоку, попробовал быстро выхватить — порядок!
— Жаль сюрприз с ракетой в подвале не получилось устроить.
— Я всё сделал, — бесстрастно буркнул Савомото.
— Когда ты успел? — Пашка с недоверием покосился на сержанта.
— Успел, — на сером лице Савомото в кривой ухмылке блеснули зубы, — ещё до боя.
Пашка медленно соображая уставился на сержант, хотел переспросить, открыл было рот, но Савомото резким движением руки прервал его.
Пауза длилась секунд тридцать.
— Кричат! — Озадаченно прошептал сержант.
— Ничего не слышу, — Пашка потрогал ухо.
«Ах, ну да берушу свою он-то вытащил только из одного уха. Но вынимать не буду, наоборот…».
— Тебе кстати надо….
— Тихо! — Прервал его застывший сержант. Пригнувшись, он выглянул из-за угла.
Пашка покрутил головой. Что-то услышал (голос), но всё ровно толком не разобрал, видимо приглох все-таки.
— Призывают сдаться, — презрительно выдохнул сержант.
— Кто, американцы? По-японски говорят что ли?
И тут он и сам расслышал — янки орали в рупор, видимо громкость не могли отрегулировать и звук то пропадал, то появлялся. Действительно на японском языке.
«Всё правильно, не горланить же им „русишь сдавайсь“. Тем более что русские не сдаются», — вспомнилось одно дурковатое кино.
— Мацуда-сан, — голос сержанта был — наверно так говорят змеи, — ты же английский знаешь! Отвлеки и их, а потом стреляй.
Пашка вскрыл индивидуальный перевязочный пакет, протянул клок ваты сержанту. Сам, скатав шарик, всунул себе в ухо.
Крикнуть что-то типа: «не стреляйте, мы сдаёмся» было банально и ожидаемо, раз эти гайдзины пристают с такими вопросами. (Гайдзины — он намерено попробовал на вкус это слово, что бы подстроиться под настроение Савомото).
Что бы сбить с толку надо действительно чем-то ошарашить. Но время поджимало и Пашка, припав на колено, крепче ухватив ручки гранатомёта, видимо памятуя тот же фильм, ляпнул нечто совершенно дурацкое:
— Свободу Анжеле Дэ-э-эвис!!!
Ну и добавил «факов» с матерной примесью родного и богатого, но эти изыски уже заглушил выстрел из РПГ.
Как они бежали, так Пашка давно не бегал. За ними, буквально попятам шёл вертолёт. Проклятая машина держится над домами, в плотной застройке остерегаясь опускаться ниже, пулемёт стреляет с перерывами, но пули, раздирая уши, кажется вот, вот снесут башку, вмажутся в спину. На хвосте висели и пешие преследователи, тоже чересчур осторожные — прежде чем высунуться из-за любого угла янки сначала прощупывали путь гранатой, и только потом двигались дальше. Пашка с сержантом бежали почти не останавливаясь, поэтому у них было всегда некоторая фора.
Они пересекли двор, заскочили за низкое здание, миновали небольшой поросший травой и редкими деревьями сквер, и неожиданно вылетели на пустырь. Место изгажено большой кучей земли и широкой, но не глубокой ямой посреди. С краю стоит ладная жёлтого окраса ремонтная техника: экскаватор и ещё непонятного назначения трактор, валяются толстые трубы.
Сзади воет геликоптер, слышится дробь его пулемёта. Оба падают в яму. Пули свистят над самой головой. Пашка прижимается изо всех сил к земле. Яма довольно большая, но ему кажется, что он наполовину торчит из неё. Безотчётно, лихорадочно, как собака он начинает скрести, копать землю, она мягкая, легко поддаётся.
Пилот, видимо потеряв врага, пускает ракету. Но не прицельно, взрыв поднимает кучу земли, забрасывая комьями преследуемых. Снова начинает долбить пулемёт. Совершенно отчётливо можно разобрать, как пилот водит машину из стороны в сторону — веером, справа налево, слева направо. Звук турбины поёт на новой ноте и кажется удаляется.
Дождавшись паузы, сплёвывая землю, сержант кричит:
— Дальше! Бежим дальше!
Едва он выскочил из ямы, как раздались сухие хлопки выстрелов, и сержант снова свалился вниз головой, широко раскинув руки. Более острожный Пашка, выглянув, обнаружил пеших преследователей. Прицелившись, нажал на спусковой крючок, винтовка, плюнув пару раз, заткнулась, хрумкнув засоренным затвором. Но и тут его глазомер не подкачал, со стороны врагов послышалось тонкое верещание — попал! Оружие отказывалось стрелять, даже после передёргивания затвора.
Ругаясь, Пашка достал пистолет-пулемёт и уже не прицельно пальнул. Он ещё на пару секунд задержался у края, что бы оценить положение и сполз вниз. Нашарил заткнутый за ремень кусок тряпки и брезгливо оттёр руки от налипшей сырой земли.
