Михаил Гвор - Поражающий фактор. Те, кто выжил
— Сина они держали! Передали, что передали, а что они знают, я тебе скажу? Самару не говорили. Новосибирск говорили. Туда тоже стреляли.
— Давно?
— Три часа! А теперь Душанбе замолчала! Уже час молчат!
— А на других каналах?
— Не пробовал.
— Почему?
— Савсем дурной стал! Джамиль! Лови во всем диапазоне, дар куси она та гом!
Сижу, размышляю. Хреновей не придумаешь... Даже если моё предчувствие дало сбой, маме не поможешь. Самару не пропустят. А еще Нижний, Ульяновск, каскад ГЭС. А если она и уцелеет — кто поможет? Это когда мы все уезжали ненадолго, можно было попросить соседей присмотреть. Теперь соседи забудут на второй день. Если сами не убьют ради консервов, которыми у нее забит шкаф в прихожей. А пока туда доберешься, пройдет столько времени... Если еще доберешься... В Москве брат с семьей, что с ними?.. Борька в Новосибе...
Джамиль кого-то поймал, и теперь громко кричит в микрофон, а в перерывах внимательно вслушивается в треск приемника. Бахреддин стоит рядом. Потом смачно сплевывает прямо на пол и выходит на улицу. Я за ним.
— Пиндец, Витя! — впервые слышу от него русский мат. — Полный пиндец! Душанбе тоже нет! С Анзоба виден ядерный гриб!
Он выдает пару заковыристых фраз на родном языке, и опять переходит на русский:
— Ну, скажи, какая сцука это сделала? Кому мы нужны на фуй?
При этом голос спасателя ровен, глух и безжизненен. Мат, произнесенный этим голосом, звучит страшнее любого крика. Не помог Аллах... Семеро детей...
— Мы же никому не угрожаем. Аз калаи керум газ, кому это было надо?.. Джамиль!!!
Мальчишка выбрался из балка и тупо шагает в сторону реки. Как марионетка. Нет, как зомби с вытекшими глазами. Просто переставляет ноги. Упирается в камень, обходит, идет дальше... Старлей догоняет его, и с размаху отвешивает две мощнейшие оплеухи. Взгляд солдатика становится осмысленным, потом он негромко что-то говорит по-таджикски. Бахреддин зло материться, замахивается еще раз, но не бьет. Джамиль приходит в себя:
— Извините...
— Пей! — протягиваю ему флягу со спиртом, предусмотрительно прихваченную из домика.
Мальчик отхлебывает несколько глотков. Бахреддин берет у него сосуд, дожидается моего кивка, надолго присасывается и возвращает мне полупустым. Прикладываюсь чисто символически: я прошел через это ночью. Пусть им земля будет пухом. А нам надо думать о живых.
— Пойдем к Руфине. Надо решать, что делать...
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады Владимир Пчелинцев (Шмель)Оружейные склады сумели вскрыть уже наутро. Батальонный замполит пытался было протестовать. Его возмущение вызвало то, что комбат приказал раздать оружие всем без исключения, кроме вовсе уж детей. Однако офицер по работе с личным составом, едва открыв рот, осекся, увидев хмурый взгляд майора.
Теперь бывшие домохозяйки спешно проходили краткий курс по обращению с огнестрелом. Руководила там Влада Урусова. Пчелинцев, хоть и знал ее еще Лесниковой, и даже не курсанткой, а школьницей, все равно не переставал удивляться женщине. Прямо копия «чокнутого хохла». Ноль по фазе, как говорится. Что война, что обед — лишь бы шума не было. Он даже у Андрея спросил, не было ли паники и визгов. Седьмой только криво улыбнулся, и буркнул что-то про комплекс неполноценности, мучающий некого старшего сержанта, и проистекающий из полной отмороженности любимой жены в некоторых вопросах.
Комбат в ответ на странную фразу друга только хмыкнул. Его вторая половина до сих пор находилась в легкой прострации. И по собственной воле была сейчас несменным дежурным в импровизированном детском саду. Аня оживлялась только при виде детей. Их много уцелело... Намного больше, чем матерей. Больно кольнуло сердце. Не думать, не думать. Балтийск, где его дети у бабушки гостили, цель не важная. Морпехов оттуда вывели, аэродром далеко. Нет, никто на такую никудышку не позарится, предпочтут сэкономить боеприпас ...
Привычная самоуспокоительная мантра помогла. Самую капельку. Ощущение близкой опасности не проходило. Конечно, вовсе не звенело тем напряжением, как перед Войной. Майор сам себе удивился, когда заметил, что называет произошедшее Войной. С большой буквы. Наверное, потому что эта — точно стала последней. А может, и нет. Человек такая сволочь, что всегда будет воевать, чтобы там не утверждали мертвые уже гуманисты Франции и прочих Западных Европ.
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль» Виктор Юринов (Дед)Через полчаса спасатели уезжают. Оставляют нам рацию, все запасы жратвы и снаряжения и уходят на Ниве. У них может получиться найти своих. Это нам слишком далеко ехать. До Душанбе меньше четырехсот верст, обычный водитель доходит часов за восемь. Бахреддин — намного быстрее, хотя как будет сейчас — кто знает?
— Извини, Витя! Пойми меня!
— Давай, гони. У тебя есть шанс!
Проводив их, сажусь на рацию. Без толку гоняю «сто тридцатку» по всем диапазонам. Если кто и ловится, то ничего нового сообщить не может.
К полудню появляется Олег. Вместе с Лешкой и обеими группами клиентов. Олегова группа, вымотана насмерть. Похоже, бежали без единого привала. Да и время впечатляет. Но, не до того. Отдыхать не собираются, сбрасывают рюкзаки, и сразу ко мне.
Рассказываю новости. Не знаю, сообщил ли им что-нибудь новое, но вот они меня радуют: Бори мог выбраться. И не в пустыню, в команду...
— Пап! Бабушка... Я ничего не сумел придумать.
Скрывать от Олега? Дети очень привязаны к маме...
— Не надо ничего придумывать... Уже не надо... — он верит сразу. Ждал. Понимал. — Хоть бы Борьчик ушел.
— Шмель не подведет. — Как зовут того парня? Володя, кажется... Не суть, что-то я опять расклеился. Надо собраться.
— Ладно. Распаковывайтесь. Отдыхайте. Думайте, что делать. Через час обед, там и поговорим...
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль» Санечка— Папа! Папа! Смали, какие у меня камески! Смали какие класивые! Мама говолила ты не плидешь! Тока завтла!
— Красивые камешки, золотце. Сейчас папа разберется с делами и с тобой их посмотрит. Ладно?
— Ладно...
И папа плачет. Как деда. Да что сегодня такое...
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль» Клиенты: Потап, Огневолк, Прынц, Малыш— Что делать будем, майор? Как к себе добираться?
— А я знаю? — Потап выругался.
Ситуация — хуже не придумаешь. Застряли на краю земли, до дома четыре тысячи верст, поезда не ходят, самолеты не летают. Нет, про транспорт никто не говорил, но и так понятно. Власти нигде никакой. Соответственно, везде и всюду появятся банды. Не сегодня, так завтра. Скорее всего, первые уже появились. Как подснежники. Не цветы в смысле, а трупы, вытаивающиеся под первыми лучами весеннего солнца.
А если Потап правильно понимает местные порядки, то здесь они появятся в первую очередь. Не в горах, конечно, а в Таджикистане и соседних государствах. Ибо здесь феодализм куда свежее, чем в той же России. И баи местные еще не забыли, что они баи. И курбаши с басмачами найдутся.
То есть, прорываться к своим придется с боями. А хороших бойцов — четверо. Вот они все здесь сидят. Стас, Женька и Жора. В бою: Малыш, Огневолк и Прынц. И сам Потап, конечно. А на руках семь человек собственной обузы, три семейных пары тыловиков и Машка. Хотя в этой ситуации Машка, пожалуй, за бойца покатит. Только опыта маловато. В смысле совсем нет.
Ни транспорта, ни оружия. Транспорт, кстати есть. И дадут, наверное, если попросить. А толку? Раздолбанные уазики — не броня. Пройти на нем до Новосиба по вражеской территории нереально. Короче — куда ни кинь, везде клин!
— Не знаю, — повторил он. — Боюсь, надо тормозить здесь и осматриваться.
— И что? — вскипел Огневолк. — Наши там неизвестно где и как, а мы тут прохлаждаться будем?
— Женя, ты хочешь до своих добраться или геройски погибнуть на полпути? Это тебе не после подрыва по дороге скакать.
— Мужики, спокойно. — Малыш, как всегда, невозмутим и рассудителен, — Наши у Шмеля. Вовка не крайний в деле, в обиду не даст. А у нас еще неизвестно сколько «пиджаков» на руках. При всем уважении к альпинистам, они не солдаты. Бросить здесь и пусть подыхают? Не вариант. Против буду при всех раскладах. – И гнется в его пальцах обрезок арматуры-«десятки», неведомо как попавший ему в руки.
— Ну, положим, альпинисты далеко не дети. И здесь — на своем поле. Да, старшой, а они-то что собираются делать?
— Сами пока не знают. Виктор считает, надо какое-то время оставаться здесь. До прояснения обстановки. Ему, кстати, с нами по пути.
— В смысле? — удивился Прынц.
— Брат Олега тоже у Шмеля должен быть.
— Ну, Олег, насколько я успел заметить — не обуза.
