Виктор Виктор Моключенко - Ретроспект. Исток
– Так бывший – развел руками Грейдер, приглаживая окладистую бороду.
– Ну а я что, не бывший? Там мы все были кем-то, а здесь все иначе.
Грейдер склонил голову и задумался о чем-то своем, Лист смотрел в жаркое, с синеватыми язычками пламя костра, а Звездочет, прикрыв глаза, спал, используя удобный момент, ведь неизвестно когда удастся выспаться в другой раз.
– А ты кто будешь? – неожиданно спросил Грейдер – У всех есть своя история, тут каждый второй с прошлым. Кто-то от него бежит, пытается начать заново, с чистой страницы, но оно настигает даже здесь, на самом краю.
– У меня нет прошлого, вернее есть, но я его не помню. Звездочет говорил, что вытянул меня из «незабудки», память как бы стерлась, я осознаю себя с Периметра, а больше ничего нет.
– Не бывает так, что бы совсем ничего, сознание слишком сложная вещь, что бы его вот так вот просто взять и стереть. Даже если внешняя память стерта, то основной массив ядра личности скрыт намного глубже, нежели в пресловутом, подсознании дальше которого не видит и не желает видеть академическая наука. А если и видит, то закрыта в застенках секретных НИИ и простому обывателю недоступна. Так как, совсем ничего? Ни обрывочных фраз, ни смутного ощущения узнаваемости?
– Вы правы, нечто подобное было, когда мы проходили по туннелю зомби, появилось ощущение раздвоения, и я как будто наблюдал со стороны, как мое тело само делает то, что нужно, будто все это проделывалось ни один раз.
Грейдер покусал кончик бороды и задумчиво посмотрел в огонь:
– Вам повезло, юноша. Судя по всему, амнезия от пребывания в аномальном поле поверхностна и не глубока, я могу предположить, что кто-то или что-то пытается скрыть следы более тонкого вмешательства, списав это на «незабудку». Надо же, какое романтическое название. Слишком мало ответов, слишком много тайн.
Лист бросил быстрый взгляд на спящего проводника, и это не укрылось от внимания Грейдера.
– Конечно же, тайны, если Звездочет считает за лучшее молчать, то видимо так действительно будет лучше. Вот что я вам скажу, Лист – слушайтесь веления своего сердца, без сердца разум подобен мартышке за рулем, сам не знает, что он выкинет в следующий момент. Разум слишком жаден, слишком самонадеян, слишком дик, сердце не понять рамками науки и микроскопа, оно намного больше. Наука слишком юна, ее пьянит от кажущейся свободы и безответности. Что порождает массу следствий и одно из них перед вами.
– Вы говорите о Зоне, она рукотворна?
– Я говорю о себе. Я ведь не всегда был радиоактивным мясом, сталкером, я ученый, а ум без сердца может завести слишком далеко, так далеко, откуда иногда не бывает возврата. Главное не пересекать черту, за которой следует слишком высокая цена. Что касается зоны, то это уникальнейшее явление, и мне кажется, что она попросту смеется над нашими жалкими попытками ее изучить, открыть и отобрать секреты с ее ящика Пандоры. Не мы изучаем Зону, она изучает нас, создав полигон по изучению человека. Судите сами, что есть уровни зоны? Не что иное, как лабиринт, сложный запутанный лабиринт, в разных частях которого разложен сыр в виде артефактов и аномалии для создания необходимых, соответствующих рефлексов. Жадные крысы, почуяв запах сыра сами прогрызли дыру в лабиринт, добровольно согласившись быть подопытными на этом полигоне. Самые глупые и неосторожные пачками гибли в аномалиях, служа дорогой серому хвостатому воинству, которое попробовало взять Зону измором и силой прогрызть путь вперёд, но и этого не вышло, лабиринт изменился, он всегда меняется, и они, рухнув с моста, разлетелись по всему полигону. Зона это нечто иное, лежащее далеко за рамками нашего понимания, если хотите, механизм защиты от человека. Человечество до предела накопило энтропийные массы, загрязнило океаны, опустошило недра, истребило целые экологические виды, ноосфера, сфера разума, переполнена миазмами раздора и уничтожения и Зона стала ответом, регулирующим фактором призванным очистить землю от людей.
– Вы хотите сказать, что это только начало?
– Это предупреждение, предостережение. Внутри зоны мутанты, опаснейшие существа, находятся между собой в относительном равновесии, способны уживаться друг с другом, но стоит появиться в их поле зрения человеку, как они приходят в движение, организовываясь в агрессивный механизм истребления. С каждым годом появляются все новые и новые виды, более быстрые, более неуязвимые, более смертоносные. Взять, например, слепых псов. Зачем спрашивается внутри зоны, где нужно зорко следить за опасностями их глаза метаморфировали, изменились из органа зрения в орган телепатического восприятия? Они созданы, сконструированы таким образом, что бы выслеживать, находить человека по разрушительным вибрациям, испускаемым его сознанием, и многие аномалии им ничуть не вредят, они без всяческого вреда пробегают через «разрыв» и «трамплин», в которых человек моментально гибнет. Если брать чернобыльского пса, иной вид, кардинально отличающийся от слепышей, то его сознание представляет координирующий, направляющий механизм руководящий стаей, способный объединять их в коллективный разум, имеющий собственное самосознание. Циркулярка – тот же могильщик-утилизатор, с одинаковым тупым равнодушием поедающий как железо, так и бетон, созданный, словно для того, что бы стереть сами следы нашего существования. Так что же это как не оружие возмездия, которое выковала природа, взяв его из самых страшных наших кошмаров?
Он умолк смотря в пламя костра, а после, вздохнув, продолжил:
– Рукотворна ли Зона? Не знаю, не знаю, вряд ли нашему убогому уму под силу сотворить такое. Но если это и так, то это самое страшное, последнее творение приходящее нам на смену.
После этого Грейдер поднялся и пошел к новичкам, а Лист остался рассматривать заржавленный пейзаж ангара, закопченную бочку, в которой горел огонь, да провалы, в которых зияло серое небо, опять затянувшееся тучами. Через несколько минут заворочался Звездочет, открыл глаза и бросил взгляд на голем.
– Пятно ушло, надо попробовать связаться с другими группами на Свалке. Грейдер где?
Лист молча кивнул в направлении ученого, который что-то втолковывал новичкам. Звездочет с хрустом потянулся и несколько раз подпрыгнул, проверяя, не звенит ли где подтянутое снаряжение:
– Почему такой хмурый, случилось чего?
– Размышляю над тем, что рассказал Грейдер.
– Да, он может рассказать, но если верить всему что он говорит, то уж лучше самому в землю живым закопаться. Но если закопаться, то кто будет разгребать все это? Тут долг в чем-то даже прав, кто будет останавливать расползание зоны? Хорошо пока она сидит в пределах и пульсирует, пару километров прибавит, пару убавит, а если ей наскучит? Так-то, а поддаваться пораженческим настроениям это последнее дело. Хотя посидишь тут с его, не так взвоешь. Грейдера забросили в Зону в первой партии ученых, перед самым прорывом, вот и сидит уже десять лет, назад не может, а центра зоны как огня опасается, видать знает что-то, но молчит старый ворчун, может оно и к лучшему что молчит. Если от одних его размышлений страшно становится, то, что будет, если он по делу говорить начнет? Тут вообще не принято лезть в душу с расспросами, не любит Зона дотошных, если надо, все расскажут сами.
Он взбросил на спину винтарь и направился к Грейдеру.
– Отоспался?
– Да какое тут, на том свете отосплюсь. Что слышно, отец?
Грейдер скрестил руки на груди, задумчиво поглядывая в сторону туннеля с притаившимся там светлячком:
– Нытик и Криница сидели в секрете и видели, как в нашу сторону двигают эти, застывшие в янтаре, упокой Зона их душу, но раскрываться я им строго-настрого запретил, да и что бы они сделали супротив такой оравы? Выходили они на связь минут пять назад и видели, как из тумана выскочил отряд долга и шустро так двигал в сторону Агропрома, так что если вам надо к Воронину, то советую поспешить.
– Хорошо, спасибо вам за хлеб соль, нам пора двигать.
– Ага, попутного ветра бродяги, и это, если встретите и прижмете к стенке бандюков, то скажите, пусть передадут своим, что мы меняем их подстреленного снайпера на наших ребят. Мои ребята его в зарослях у туннеля нашли, он там ворочался и прижимал простреленную ладонь, в общем, отстрелял свое. Рука, конечно, заживет, но ему стрелять уже не придется.
Они благоразумно, по широкой дуге, обошли впаянных в янтарь бандитов, предпочитая проламываться сквозь кусты, на каждом шагу проверяя тропу болтами, нежели познакомится со «светлячком». Аномалии в здешней части Свалки наползали друг на друга так плотно, что идти приходилось впритирку между ними, полагаясь на координацию и удачу. Несколько раз Листа едва не убило болтом, который отбросил в него «трамплин» и Звездочету пришлось показывать, как нужно их правильно кидать, по краю, вскользь аномалии, откуда опасность рикошета и травмы от аномально заряженного куска железа была не так велика.
