Магия крови - Ник Перумов
Но сейчас первый Ворон был сильнее.
Он впускал в себя эту силу: по капле, по тонкому ручейку, не позволяя ей течь слишком сильно; чувствовал скрытый в ней яд, изменяющий его, – но и сам он менял магию; тщательно, как старатель на прииске вычищает примеси из золотоносного песка, убирал все лишние колебания, все обертоны, все ненужные оттенки – очищая, спрямляя, сглаживая. Сила, скопившаяся в пирамидах, навалилась на Публия всей тяжестью, и он едва мог дышать.
Алтарный камень под ним ожил, мелко завибрировал и засветился, но свет этот был едва виден, пожалуй что, темен – если так можно сказать о свете. Будь заклинательный зал сейчас залит солнечными лучами – алтарь показался бы окутанным пульсирующей мглой.
Чистую, свободную магию, какой становилась в его руках сила Древних богов, Публий направил в линии магических фигур, испещрявшие все поверхности в пирамиде, в каменную резьбу на стенах, однако быстро понял, что это ошибка; сама фигура и жуткие барельефы несли отпечаток Великого Темного, и сила вновь начала наполняться тем, от чего только что освободилась.
И стекала она в фигуры тонкой, дрожащей струей, а прибывала – ревущим потоком.
Вся тяжесть пирамид и сила Дракона, еще не истаявшая, не смешавшаяся с силой Темного, давили, прижимали к алтарю, и Публию казалось, что он вот-вот утонет в камне. Наверное, смертного человека давно бы уже расплющило, но даже и Публий едва сопротивлялся. Слишком многое он взял на себя, слишком поверил обещаниям Дракона – нет, не выдержать, еще чуть-чуть, и он задохнется под этой горячей, отравной тяжестью!
«Шаарта! Помогай!..»
Воительница вмиг оказалась рядом, хоть маг по-прежнему не видел ее. Но, вместо того чтобы принять на себя часть лившейся в Публия силы, она прикоснулась к ближайшей стене, густо покрытой линиями магических построений, – и под ее пальцами они стали меняться.
«Что ты делаешь! – хотел крикнуть Публий. – Сними с меня тяжесть! Я же сейчас… меня сейчас…»
Но странным образом дышать ему вдруг стало легче. Ненамного – но легче, а потом еще легче. Публий сделал долгий вдох – наконец-то! Он чувствовал, как дрожит его человеческое тело, как мутится в глазах, но все это уже отпускало.
«Спасибо, храбрая…»
Орка приняла единственно верное решение.
Она принялась исправлять не силу, но вместилище; и теперь сама фигура пересобирала льющуюся в нее магию. Публий смог наконец вздохнуть; он продолжал пропускать сквозь себя поток, темную часть его отделяя, оставляя в себе, а очищенное вливая в магические фигуры; теперь они по-иному принимали ее и сразу преображали. Наверное, лишь женщина смогла бы в полной мере разобрать все их узоры и хитросплетения, все детали на каменных изваяниях, все узлы и связи – все эти мелочи, в которых мужчина бы потерялся…
Постепенно стали меняться сами пирамиды. Замерцали бледным золотом линии на полах и стенах, сделались прямее и глубже; узлы и вихри обратились хитрым орнаментом, в котором угадывались солнце и луны, скачущие олени и летящие гуси, снежинки и первоцветы. Сцены мучительства на стенах и потолках под пальцами орки превращались в сцены мирной жизни; теперь смертные не умирали в мучениях, они жали хлеб, охотились, ткали полотно, пахали землю, играли с детьми, а бессмертные духи и существа приглядывали за ними из туч, лун, древесных крон…
«Храбрая, ты превосходно умеешь прясть! И ткать».
Шаарта невидимо улыбнулась, но тут же озабоченно спросила:
«А с этим что делать, господин?»
Она указывала на часть фигуры, связанную с ней и в тоже время лежащую чуть в стороне от великой пирамиды в Сетджурне. Публий ясно видел, что часть эта составлена позже, и знал, кто придумал ее, и понимал для чего: она позволяла ненадолго перехватить поток силы внутри пирамиды и замкнуть ее на одно из построений заклинательного зала.
На ловушку. То есть кто-то умело вписал в одну ловушку – другую. Дичь, похоже, собиралась уловить охотника.
Нет, как у них, у этих сущностей, все сложно!
«Что нам делать с этим?» – повторила Шаарта, и Публий, подумав, велел:
«Не трогай. Это нам может пригодится…»
В нем копилась темная сила – та, что он успел вычистить из силы пирамид, та, что меняла его самого; Публий ясно различал в ней туго свернутые крючья и щупальца, за них-то и потянет Великий Темный, когда вернется, они – часть Древнего, и ни уничтожить, ни исправить это невозможно. Пока они существуют – сила пирамид связана с ним теснее, чем с кем-либо еще.
«Отсеки ловушку от всей фигуры, Шаарта. Отдели ее от основы».
Линии, вырезанные в камне, изогнулись, свернулись, переплелись по-новому.
И тогда в нее полилась сила Древнего Темного бога – заполняла линии тьмой, багровыми искрами, сполохами призрачного багрянца.
«Сколько еще работы…»
«Теперь пойдет быстрее», – пообещал Публий.
И раскрылся оставшейся силе пирамид, немедленно придавившей его к дрожавшему от напряжения алтарю.
И потом уже не помнил, что было дальше.
Вновь он осознал себя нескоро. Но совсем не удивился, увидев, что давно уже вечер, солнце садится за великое озеро, а сам он стоит на вершине пирамиды в Сетджурне – и прекрасно видит пирамиду в Хаттуре, на Дальнем Юге; на вершине ее застыла знакомая фигурка.
Орка, совсем такая, какой была в пору ее служения у орденского мага Публия Каэссениуса Маррона. Никакого рабского ошейника, в руках – изогнутые клинки Проклятых мечей, только теперь ярко-золотые. Но что это?.. За спиной Шаарты вздымался призрачно-светлый ореол, точно кокон из солнечного света. Нет – крылья, огромные сложенные крылья!..
Светлая птица, солнечная, золотая мощь.
Публий оглядел себя и обнаружил, что в крылья обратились и его руки. Точнее, они были одновременно и руками, и крыльями – как сам Публий был одновременно и человеком, и Вороном. Но не тем Вороном-Хранителем, к которому однажды он взывал, умирая, а кем-то иным, чего и сам еще не понимал.
Кем-то, кому принадлежит вся тьма этого мира, вся его ночь.
Верно, теперь они с Шаартой только так и будут видеться – издалека; его повлечет за собой ночная тьма, ее – солнечный свет. Но в час, когда день смыкается с ночью, им дозволен один взгляд друг на друга.
Один только взгляд.
Он знал, что пирамиды изменились и изменили их с оркой. Не вся магия мира еще принадлежит им, и Великий Темный по-прежнему силен, и внутри Араллора плещется золотое море, ждущее своего повелителя, но… Отныне алтари и жертвенники, над которыми во владычество Темного каждый день проливалась кровь, разбиты и разбросаны, сила в них чиста и готова вернуться в Араллор, и сила Дракона Воплощенного там, в великой цепи пирамид,
