Покорители шторма. Бриз - Ирина Вадимовна Лазаренко
Клуб Висельников собирался по вечерам практически каждый день. В основном в свободных аудиториях, куда попасть после захода солнца было трудно, но возможно. Обсуждали быт акваморов в стенах Академии, вспоминали былые деньки на родине, ругали профессоров и прочих преподавателей самозабвенно, в особенности доставалось старику Марелю дель Бризу. Тут удивляться не стоило. Небось на каждого из них у профессора имелся свой крючок, на котором он их плотно и держал. Потому и называли себя висельниками. Впрочем, это было всего лишь его предположение. Помимо критики преподавателей, доставалось и выскочкам из Бриза. Их обсуждали чаще всего, насмехались, делились соображениями, кто бы что сделал, будь он на месте верховного тана. Высказывания опасные и глупые, но на то они и мальчишки, не казнить же их.
Нирнус фон Бора рассказал все, что знал. Больше с него нечего было взять. Но Аэртон не мог доверять словам мальчишки. Он должен был проверить все сам.
— Я хочу попасть на их собрание. И ты проведешь меня, — голос его был полон горечи и разочарования.
— Я не могу. Я не могу, — в глазах испуг и ненависть.
— В таком случае я вынужден буду оповестить твоих родных, что ты предал интересы клана.
Аэртон видел: чтобы добиться желаемого, ему нужно надавить, и не колеблясь сделал это. Если бы Нирнус хоть на минуту задумался, то понял бы, что не в интересах расследователя что-либо сообщать его родственникам и тем самым ставить под удар интересы верховного клана, но на то он был и сопливый мальчишка, что в критический момент отключил свой разум и поддался чувствам.
— Хорошо. Я покажу, — смирился он со своей участью. — Ближайшая встреча сегодня. После захода солнца в правом крыле. Рядом с кабинетом профессора. Возле статуи первого Морехода.
***
Интересно, думал Карась, удалось ли акваморам узнать, что их новый профессор навигации на самом деле — очень важный расследователь, который наверняка появился в Академии из-за убийства Мареля? На кухне об этом стало известно очень скоро. Один из рыбаков, что привозили утренние корзины окуньков, спросил повара, чего это в Академию повадился ходить агент Канцелярии со своим помощником, которые выглядят так-то и сяк-то и которые точно агент и его помощник, потому как именно они пару лет назад болтались с важным видом в Бора-Бо, где рыбаку на него указывал свояк, которого тот навещал, когда…
Слушая эту усыпанную ненужными подробностями историю, повар и поварята перебивали говорившего восклицаниями и вопросами, а Карась покрывался мурашками и чувствовал, как волосы на загривке встают дыбом. Он понимал: расследователь тут вовсе не по его душу, просто были у него счеты к ним, расследователям. Кому как не Карасю было знать, какие гады среди них попадаются! Похуже чудовищ с тремя ртами, которые, как говорят, снуют у Барьера и пожирают корабли вместе с командами!
Отец Карася до сего дня был бы жив, если б не один из них, расследователей. Потому что отец рассказал серым шапкам про готовящееся ограбление склада, а кто-то из них, серых шапок, выдал его заговорщикам. В результате ограбление не состоялось, но и поймать никого из злоумышленников не успели: предупрежденные, они покинули свою нору и перебрались в какую-то другую, а потом трое из них выбили дверь в дом Карася, и отец успел велеть ему спрятаться под кроватью, и Карась прятался там почти сутки, наедине с темнотой, мышиным писком под полом и запахом засыхающей крови.
Теперь, по всему выходило, ему придется приблизиться к расследователю, потому как Марель дель Бриз держал его за руку своей умирающей рукой и просил найти саламандру, и Карась саламандру нашел, но что делать с ней дальше — это мог понять только кто-нибудь постарше и поумнее.
Глава 4
— Устраивать обыски в порту, Френ! Ты хоть понимаешь, как унижаешь мореходов, бросивших якорь в Бризоли?
Услыхав через открытое окно этот голос, Делла вздохнула и вышла на балкон. Так и есть: в саду с её отцом разговаривал капитан Хёлвер де Циклон.
Ох уж этот капитан! Лихой, как сказочный разбойник, и порывистый, как ветер, предвещающий шторм, он еще год назад без всякого на то намерения покорил сердце младшей дочери тана, Олы. Пока что Делла была единственной, кто догадался об этом, но сестра в последнее время стала такой буйной и непредсказуемой, что Делла отнюдь не поручилась бы за честь семьи, если нынешний приезд капитана Хёлвера в Бризоль затянется.
Как будто Делле мало было волнений из-за проделок Болтона, так еще и это!
— Так надо. Переживут, — пробасил тан, повернулся к Хёлверу боком, сложил руки за спиной и поправился: — Переживёте.
Хёлвер де Циклон вскинул голову, тряхнул гривой черных волос, и Делла против воли залюбовалась его осанкой и гордым профилем, потому даже не поняла, что именно он ответил отцу, и тут же на себя рассердилась. Следовало бы послушать, а не вести себя как эта безответственная Ола!
Хёлвер был почти так же властен, как верховный тан Френ дель Бриз, и уж точно никак не менее упрям. Именно поэтому их добрые отношения и взаимное уважение регулярно подвергались проверке на прочность и, кто знает, быть может, давно бы уже оказались разрушенными, если бы к уважению не примешивалась также ощутимая взаимная выгода.
Делла наблюдала с балкона за ожесточённым спором отца и капитана Хёлвера и в который раз думала, что извечные большие и малые противоречия, столкновения характеров и стремлений, которые сопровождают отношения Бриза и Циклона на протяжении столетий, происходят не от разности их сутей, а от схожести.
Мысль была колючей, противной, но Делла никуда не могла от неё подеваться.
— Меж тем, мой друг, — неспешно и веско продолжал тан дель Бриз, — я предлагаю тебе важное и трудное дело, если ты не побоишься сурового испытания… впрочем, я знаю: под светом Матушки нет ничего, способного тебя испугать.
На соседний балкон вылетела Ола — вихрь белокурых локонов, лихорадка сверкающих глаз, пожар на щеках, нервные тонкие руки в пышных оборках. Она вцепилась в балконные перила, почти легла на них, жадно ощупала Хёлвера взглядом, и было в её глазах такое бесстыдство, что у Деллы от негодования тоже вспыхнули щёки.
— Держи себя в руках! — строго велела она сестре.
Ола отшатнулась, только теперь обнаружив Деллу, и даже уши её запылали, отражаясь розовыми пятнышками в жемчужных серьгах.
— Дочери верховного тана не пристало… — начала Делла, но Ола не дослушала.
