Ад - удел живых (СИ) - Ливень Юрий

Последующий час с лишним, я решил выждать чуть дольше, показался мне вечностью. Аля тихонько плакала, узнав, что случилось с соседом, я ходил по квартире из угла в угол, то и дело поглядывая на стрелку настенных часов. Минутная стрелка словно застыла, двигаясь чудовищно медленно. Ксюха ещё не вернулась, наверное, стояла в пробке, её офис находился в Брагино, откуда и без заторов ехать не скорое дело. Час и пятнадцать минут, наконец-то прошли, я приказал Альке сидеть и не рыпаться, пошел к Лукину, провожаемый плачем и просьбами подруги никуда не ходить.

Осторожно отперев дверь, я прислушался. Легкий стук наручников о трубу говорил, что сосед двигается, но жив ли он? Дойдя до комнаты, я заглянул в неё, не входя. В нос ударил резкий химический запах, смешанный с запахом алкоголя — бутылка лежала опрокинутой, по полу растеклась большая коньячная лужа. Сам Игорь, лежа в неестественной позе, тихонько стонал. Не сипел, как Колян, а постанывал, глядя на меня донельзя красными, но все же, не мутными глазами.

— Ииит… Пииит… — прошептал он потрескавшимися губами, затем попытался поднять свободную руку, однако, сил не хватило.

Я метнулся на кухню, распечатал литровую пластиковую бутылку и бегом вернулся к другу. С трудом усадив тяжелое тело атлета, прислонив его к стене, приставил бутылку к губам, он начал жадно глотать. Мигом выпив живительную влагу, попросил ещё, успокоившись только после второй, тяжело дыша и обильно потея. Проведя пальцами по его пылающему лбу, я понюхал капли, скривившись, воняло смесью ацетона с уксусом и аммиаком.

— Игоряныч… Давай, скорую вызову… Ты вроде не умер…

— Нээ… Нээ на-а… — с трудом пролепетал он. — Пить…

После третьей бутылки ему стало немного легче. Отдышавшись, он попросил оставить ещё бутылку воды и ключ от наручников рядом. Мол, если оклемается, то сам себя отстегнуть сможет. А если нет…

Ксения приехала ещё через полчаса, когда миновало десять вечера. Впустив её в квартиру, я чуть ли не силой втолкал её в комнату. Она, увидев мое встревоженное лицо, сразу начала спрашивать, что случилось и где Игорь, а узнав о произошедшем, рванулась прочь, извергая в мой адрес многоэтажные ругательства. С трудом удержав её, вернул в комнату, предоставив заботу о ней Альке, а сам пошел на кухню, замазывать йодом царапины на щеке и руках. Зазвонил телефон…

— Алло, Денис! — забасила трубка голосом Бэтэра. — Я приеду поздно! Тут полная жопа, под Переславлем авария, хрен их маму знает, когда пробка рассосется! В Москве такая херня творится, не поверишь! Еле успел ноги унести, туда уже военные ехали!

— Витя… Тут такое дело… — начал я убитым голосом, вызвав тревогу друга. — Игоря укусили… Он жив ещё, но болен… В общем, не знаю, что дальше будет…, приезжай поскорей, Ксюха не в себе…

— Еду, брат… — после некоторой паузы ответил Бэтэр. — Жаль мужика… В прошлый раз спасли, а в этот…

Попрощавшись, я вернулся к девчонкам. Ксения билась в истерике, Алька пыталась её успокоить, как могла. Подумав немного, я достал из аптечки пару таблеток снотворного, и с силой затолкав их в плачущую жену соседа, присел на край дивана. Оставалось только ждать…

Глава 5

Игорь Лукин, архитектор

8–9.04.2008. Ночь.

Когда за ушедшим Денисом захлопнулась дверь, Игорь вздрогнул от резанувшего по ушам грубого звука. Каждое движение, каждый шум, каждый вдох отдавались в голове и в теле неистовой болью. Миллиарды острых, раскаленных иголок терзали каждую клеточку организма, пытаясь разорвать его на мелкие кусочки. Волнами накатывала тошнота, отступая каждый раз после попытки вывернуть содержимое желудка, сменяясь острыми приступами боли в желудке и кишках. Голова, словно сжатая огненным обручем, в такие моменты взрывалась болью, перетекающей в глаза и уши. Ненадолго отступала, чтобы снова наброситься после очередного спазма.

Когда боль немного утихла, Лукин почувствовал испепеляющую жажду. Тело горело, внутри пылал пожар, и его надо было затушить, хоть ненадолго. Протянув руку к стоящей рядом бутылке с водой, он едва поднял её, сил донести к губам не хватило. С трудом улегшись, подтянул драгоценный сосуд, перевернул его, и принялся пить, как из соски. Часть бесценной влаги выливалась на пол, а когда бутылка опустела, Игорь припал ссохшимися губами к лужице на полу, но её хватило ненадолго. Жажда на минуту отступила, чтобы вернуться вновь, яростно терзая тело.

Сквозь красные и серые круги перед глазами, он смотрел на ключ от наручников. Надо отстегнуться, надо в ванную, там много воды, там целый водопровод прохладной, мокрой воды… Попытавшись схватить ключ непослушными, одеревеневшими пальцами, Игорь лишился сил, несколько минут переводя дыхание. Мучительная жажда заставила сделать новую попытку, затем ещё и ещё… Весь мир, весь смысл жизни сузился до размеров маленького кусочка металла. Наконец, ключик удалось схватить, с большим трудом перевернулся, погрузившись в пучину безумной боли, ещё большие усилия понадобились, чтобы после нескольких попыток вставить его в крошечное отверстие. Когда рука освободилась, Игорь уронил голову на пол, хватая ртом воздух. Снова накатила тошнота, снова спазмы в желудке, снова дикая боль, текущая из головы в глаза. Мир потемнел, несколько минут продержав мученика в спасительном мраке, свободном от боли. Затем вернулся, а с ним возвратились рвущие тело иглы и жажда.

Застонав, Лукин попытался подняться, но, даже не оторвавшись от пола, снова распластался на паркете, скользком от пота и воды. Извиваясь, словно червь, ежеминутно замирая для передышки, он пополз в сторону спасительной ванны. К счастью, дверь в нее распахнута настежь… Несколько волн тошноты и боли останавливали его, лишь пылающий внутри огонь заставлял двигаться. Язык, распухший от жажды, заполнил весь рот, такой же сухой, как губы, вместо стона теперь вырывалось сипение, перемежавшееся сухими хрипами.

Добравшись, наконец, до ванной, из последних сил, то и дело соскальзывая, каждый раз ударяясь головой о плитку и корчась от взрывов боли, Игорь все же залез на край ванны, сквозь надвигающуюся сумрачную пелену дотянулся рукой до крана, открыл его, из последних сил перевалившись на прохладное, влажное дно. Чуть отдышавшись, принялся жадно, словно зверь, сосать и лакать воду со дна белоснежной чаши, то и дело содрогаясь от новых приступов тошноты и разрывающей сознание боли в голове и глазах.

Утолив первую жажду, Лукин перевернулся, подставив голову под струю благословенной влаги, хватая ртом брызги. Жажда потихоньку отступала, боль тоже, казалось, стала милосердней. Зато приступы тошноты стали яростнее, один из них выплеснулся наружу… Снова перевернувшись на живот, Игорь выливал из себя все, что было внутри, хрипло стеная после каждого спазма. Едва отступившая боль набросилась с новой силой, но теперь её визиты стали намного короче.

Опустошенный, с трудом дышащий, мужчина копошился на дне ванной, переворачиваясь на спину, чтобы снова поймать ртом струю воды. Поперхнувшись, закашлялся, хрипло взвыв от острых спазмов в желудке, закрыл лицо руками, жадно хватая каждую каплю, протекающую сквозь ладони. Постепенно агония прекратилась, сменившись бессилием. Волны боли начали затихать, становясь реже и слабее, спазмы исчезли, в мышцы вернулась слабая, но ощутимая способность двигаться. Остался только горящий внутри огонь, не затухающий от капель, попадающих в рот.

Неуклюже повозившись, Игорь заткнул слив пробкой, кое-как уселся и откинулся на стенку ванны, свесив руку через край. Так он не утонет, если вдруг потеряет сознание. Чаша постепенно наполнялась холодной влагой, но холод не чувствовался — лишь пылающий внутри костер стал слабеть. Зачерпывая свободной рукой воду, прямо из ванны, Лукин выпивал горсть за горстью. Утомившись, отдыхал несколько минут, затем снова жадно хлебал…

Спустя десятки минут, которым Игорь давно потерял счет, изнуряющая жажда отступила. Тело, плавающее в наполненной до краев ванне, почти не чувствовалось, став легким, как перышко. Перед глазами все ещё вертелись радужные пятна, тем не менее, голова обрела способность думать, досаждал только пульсирующий шум в ушах.