Евгений Щепетнов - Колян. Дилогия (СИ)

Наконец караван продолжил свой путь. Дни проходили рутинно, тихо и без приключений, что немало радовало Николая. Вокруг было спокойно, шумел лес, кричали птицы и шныряли различные звери. Каждый вечер они готовили жаркое из дичи на костре, ночи прерывались лишь вскриками парочек — в общем, сплошная идиллия и, если бы не постоянные разгрузки–погрузки, путешествие можно было бы назвать курортным.

Красная Ферма встретила их радостно. Вечером они устроили совместный ужин, поминали погибших и радовались встрече и успеху экспедиции. По рассказам оставшихся на Ферме, разбойники их не беспокоили — выбили их всех наглухо, жизнь входила в свою колею. Они с жадностью слушали рассказы пришедших о походе, с вытаращенными глазами восприняли рассказы о Корабле и с удивлением косились на оставшихся в живых израильтян — те резко отличались от казаков курчавыми чёрными волосами.

Лев остался в живых — он пришёл с Николаем на ферму, как и остальные выжившие израильтяне. На следующий день после прихода казаков на Ферму, во время обеда, он подошёл к Атаману и попросил его аудиенции. Они отошли в сторону, присели под большим, кряжистым дубом на травку и он заговорил:

— Атаман, у нас есть к вам просьба. Мы много скитались, воевали и до Катаклизма, и после, нас осталось совсем мало. Нам бы хотелось осесть, завести свои дома, семьи. Просим оставить нас жить тут. Я видел, тут много женщин, им нужна помощь, нам нужны семьи. Устали мы. Как вы смотрите на это?

— Да я не против. Только и тут вы будете не всегда в безопасности. Тебе уже рассказали, как мы освобождали этих женщин и что тут было? Покой нам только снится, учти.

— Да, я в курсе. Но мы будем защищать свои дома, свои семьи, а не только свою жизнь. Нам не привыкать, а Ферма напоминает мне кибуц в Израиле. Скорее всего, мы — последние израильтяне, оставшиеся в мире, растворимся в местном населении, но хоть частичку своей крови оставим.

— Ладно, я понял тебя. Я поговорю с казаками, часть их снимем с Фермы, думаю, они будут не против. Ну а вы останетесь тут. Только сразу скажу — это означает, что вы подчиняетесь всем уставам и законам казачьего войска. Все обязанности и права у вас будут как у обычных рядовых казаков. Это ясно?

— Ясно, конечно, — Лев повеселел и бодрым голосом продолжил. — Вы не пожалеете, атаман. Мы и воевать умеем, и хозяйство вести, и торговать — это у нас в крови.

— Здесь, Лев, будет одна из перевалочных баз, факторий по торговле солью и другими товарами. Ну, шагай.

Николай поднялся и, жуя травинку (никак не мог избавиться от этой дурной привычки), пошёл к казакам. Собрав их всех, он обратился к ним:

— Бойцы! С нами пришли израильтяне, их осталось немного, они хорошо послужили нашему делу. Почти половина их сложила голову за наш народ. Я думаю, они заслужили быть принятыми в наши ряды на общих основаниях. Им хотелось бы обосноваться тут, на ферме, вести хозяйство, завести семьи, в общем, поселиться тут основательно. Я согласился на это. Но нам нужно найти замену в караван, на их место. Я знаю, что вы уже тут прижились, не хочу насильно кого‑то утаскивать — выберите на замену израильтянам по человеку, который уйдёт со мной и будет так же нести службу, как и раньше. В крайнем случае — совсем забирать вас отсюда не будем, и если кому хочется здесь жить, после прихода в Рось мы отправим его обратно. Главное довести караван до места, там всё наладим. Те, кто пойдёт со мной, пусть обозначатся взводному, послезавтра в путь. Разойтись. Отдыхайте.

Казаки стали расходиться, обсуждая выступление Атамана. Все сошлись на том, что он как всегда прав, да и они ещё слишком молоды, чтобы тут засиживаться. Караванщики были набраны уже через час, а израильтяне обсуждали с Николаем организацию обороны Фермы, ее структуру, в общем, всё, что нужно для нормального поселения. Николай в глубине души даже вздохнул с облегчением — по всему было видно, что будущее Фермы в надёжных руках — они будут защищать её не за страх, а за совесть и никуда не денутся от казаков. Лишних профессионалов не бывает. Это — не та Россия до катастрофы, в которой профессионалы никому не были нужны, и лишь чиновники–хапуги всё набивали и набивали карманы, пока Земля не смыла их с своего лика, как присохшее дерьмо.

Эти мысли пронеслись у Атамана в голове и ушли далеко–далеко, затянутые илом повседневных проблем и забот. Что там в Роси? Как Орда поживает? Враги рядом, о них не забыть, столкновение неизбежно. Вся суть таких государств, режимов, основана на агрессии, на праве сильного творить то, что он хочет — это показывала вся история кавказских войн, дореволюционных и в новой России. Николай не верил им не на грош, и знал — если хоть чуть–чуть дать слабину, поддаться им, показать, что могут победить — всё. Считай, жизни не будет — они будут лезть и лезть, как жирные зелёные мухи на падаль. Их можно только убить. Они понимают только силу. Не сказать, что он не уважал их — ему нравилось уважительное отношение их детей к старшим, но надо заметить — только к СВОИМ старшим, русского старика или старуху они могли унижать, бить, избивать — гяуры для них были никто, хуже грязи. Он отдавал должное их силе духа и мужеству. Они были сильными и умелыми воинами, всегда держались вместе и вступались за своих, в отличие от русаков, которые могли смотреть, как те же кавказцы унижают и избивают русака, и ничего не сделать им.

Он ненавидел их. И, дай ему возможность нажатием кнопки уничтожить их всех вместе с их потомством — он бы сделал это. Не задумываясь. Всё‑таки в голове у него прочно укоренилось, что чеченец — суть враг. И так будет всегда. Ну а то, что часть людей из Орды не были чеченцами, а представляли другие народности Кавказа и обращенных в веру или просто примкнувших к ним бандитов — сути не меняло. Во главе Орды всё равно стояли чеченцы, а, значит, всё будет по–чеченски.

Его сильно беспокоило, как там, в Роси, живут оставленные им сограждане. Взять Рось Орда не сможет, уж не говоря про Арсенал. Тот был просто нашпигован оружием, оборона его организована грамотно, а жители Роси могли вообще годами не выходить из города — и воды, и еды хватало, благо озеро под боком. Но лучше осады не допускать. Время покажет, удастся ли ему это сделать.

Николай заметил, что хозяйство фермы поправилось, оставшиеся казаки сделали много для обустройства поселения. Многие женщины, узнав, что бойцы уходят, плакали. Некоторые из них утешились, что на замену им остаются другие мужчины, курчавые и темноволосые.

Глава 33. Николай становится Императором

Закон № 139

Бойцам запрещено самовольно покидать поле боя. Дезертиры караются смертью.