Сочинитель - Андрей Русланович Буторин
– Я вашу фамилию знаю, потому что в другом мире я ваш сын – Вася Сидоров!
– Сейчас выстрелю, – сказала «мама». – Подставляй ногу, которую меньше жалко.
– Не надо стрелять! – прижал к ногам ладони сочинитель. – Я могу доказать! Я могу сказать о вас то, что никто больше не знает! Вы оба родились в июле, Сергей второго, Елена четвертого, поэтому вы называете друг друга «жуликами».
– А вот и нет! – торжествующе воскликнул «папа». – Не «жуликами», а «улюлятами»! Постой… А откуда ты вообще про наши днюхи знаешь?..
– Сереж, ты чего? – посмотрела на того супруга. – Тоже мне теорема Петрова-Водкина! Мы же это в тайне не храним. Кому очень надо – узнает. – Она вновь обернулась к Васюте: – Не хочешь, значит, ножку выбирать… Хорошо, я сама выберу, – повела она стволом «Никеля».
– У папы на левой ягодице родимое пятно в форме сердечка! – отчаянно выкрикнул сочинитель. – У Сергея в смысле.
– О-оп-паньки… – перевела ствол автомата на мужа Елена Сидорова. – Здрасьте-пидорасьте! А вот это уже серьезно. Теперь ты мне объясни. Считаю до двух. Раз…
– Да ты что, охренела?! – взвился «отец». – Ты в чем меня подозреваешь?! Да я о таком даже думать не могу – блюю сразу… – Он и правда нехорошо вдруг икнул и схватился обеими руками за горло.
– Просто мы с папой в баню раньше ходили, – поспешил на выручку Васюта. – Там, в другом мире! Когда я маленьким был. Класса до пятого. А с тобой, ясен пень, не ходили… ну, с той, другой Еленой, моей мамой… но папа рассказывал, что у тебя там тоже есть пятнышко, поменьше только, и это, он говорил, вас сама судьба пометила. Типа поцеловала так, с намеком.
– Во-от! – размахивая руками, радостно заплясал перед женой Сергей Сидоров. – А ты сама-то объяснишь, зачем перед ним голой жопой вертела?!
– Так он же сказал: папа рассказывал… – обескураженно пробормотала несчастная женщина. – Тьфу!.. – потрясла она головой. – Какой еще папа?!.
– Вы это обо мне? – неожиданно для всех зашел в комнату сильно пожилой, но жилистый и крепкий с виду седой мужчина с висящей на груди компактной «Умбой». – Ничего я никому не рассказывал, это брехня и поклеп! Но вы мне тоже расскажите, кто там голой жопой вертел, я люблю про такое.
Васюта смотрел на говорливого старика, и его челюсть опускалась все ниже и ниже…
– Дедушка?!.
– Ух ты!.. – обвел седой мужчина насмешливым взглядом Сергея с Еленой. – Вы от меня что-то скрывали, негодники похотливые? И где вы все это время от меня внука прятали?.. – Он тоненько захихикал, а потом вдруг замолчал и пристально уставился на Васюту. – А ведь он и правда, Серега, на тебя молодого похож. Я ведь хорошо тебя таким помню. Только у этого пузо, да и сам помордастее.
– У меня не пузо! – воскликнул сочинитель. – Это у меня пресс перекачан немножко… А вот тебя… вас… я только в детстве видел, потом вы умерли, Валентин Николаевич.
– Земля мне пухом, – вздохнул старик. А затем с него слетела шутовская маска, и он произнес предельно серьезно: – Откуда меня знаешь? Кто ты такой? Только не врать!
– Я Василий Сергеевич Сидоров, – тоже очень серьезно ответил Васюта. – Попал в эту реальность по межмировому переходу. В том, моем родном, мире тоже есть Сергей и Елена Сидоровы, и я их сын. А о переходе я узнал вот из этой записки, которая досталась вам, моему дедушке, от вашего отца.
И сочинитель достал из-за пазухи небольшой пожелтевший листок, заполненный ровными рукописными строчками, который, оказывается, хранил там все это время[22]. Он протянул ее старику.
– Это почерк моего отца! – вскрикнул тот и принялся читать вслух, сначала громко и четко, а потом снизив дрогнувший голос до шепота:
«… взрыв был страшнее, чем мы ожидали. И вовсе не внешне, не в плане материального воздействия, поскольку разрушил он не физическую сущность, а открыл тот невероятный, инфернальный, я бы сказал, ужас, от которого мы, казалось, давно избавились благодаря нашей великой революции. Самое страшное, среди нас нашлись такие, кто хотел продолжить контакты, впустить сюда эту гадину. Но нет, с царским режимом нам уж точно не по пути. Поэтому мы взорвали смердящую точку на сопке Нюдуайвенч[23], путь в эту бездну отрезан».
Глава 7
Говоря откровенно, Васюте это индийское кино, в которое он неожиданно попал, до чертиков не нравилось. Все эти совпадающие родинки, оживший дедушка… Нет, вновь увидеть дедушку живым ему было, конечно, радостно, хоть он и понимал, что это, по сути, не настоящий его дед, а лишь точная копия того, что жил в родном мире и умер двадцать лет назад. Мама с папой были тоже копиями – предельно идентичными, даже с той же любовью подкалывать друг друга и шутить на грани фола. И конечно, Васюта невольно воспринимал их почти так же, как тех, настоящих, что отдыхали сейчас в деревне близ Великого Устюга, но в этом-то и состояла проблема. Он не только не мог их убить, даже защищаясь, но он не мог им и соврать. То есть, наверное, мог бы попробовать, но далось бы это ему нелегко, и в конечном итоге он бы все равно запутался и только осложнил бы все еще больше. Но и рассказывать абсолютно все он тоже сейчас не мог. Например, об Олюшке, о его с ней взаимоотношениях. Ему уже стало понятно, что между «родителями» и осицами – откровенная вражда. И если он сейчас заявит о том, что любит одну из них, автоматически будет причислен к вражескому стану. По этой же причине нельзя пока рассказывать и об их плане налаживания торговых отношений между Мончетундровском и Романовом-на-Мурмане, ведь группировке «ОСА»
