Либерти - Флай
Но как бы миледи не любила Либерти, она прекрасно видела, как изменился её сын, причем в лучшую сторону и теперь они даже могли опять начать принимать гостей и устраивать балы, тем более, что пришла пора искать женихов для дочерей. Миледи Гиленхаал уже почти смирилась, всем гостям и знакомым она представляла Либерти как свою дальнюю обедневшую родственницу, ибо компрометации низким происхождением Либерти она бы не пережила. А всем, кто знал правду, рты заткнули деньгами или угрозами, Либерти сшили новый гардероб, пару раз свозили в салон — и вот, вскоре её было не узнать.
* * *
Либерти всё-таки быстро привыкала к новым условиям жизни — она как губка впитывала любую информацию, осмысливала её, а потом либо отвергала, либо использовала в своих целях.
Теперь перед ней был открыт мир богатых людей, со всеми их интригами, радостями и печалями. Что же, она моментально поняла, что двуличие и лицемерие — главные достоинства высокородных особ, что здесь всё пропитано фальшью, а люди носят маски, пряча свои истинные сущности под ворохом одежды и правилами этикета. Быть не похожей на всех считалось дурным тоном, так что Либерти предстояло острым языком, твердыми кулаками, а где-то и легким уколом стелпса заставить себя бояться, нет, не уважать, такого слова в лексиконе столичной знати не существовало, а именно боятся. И только после нескольких драк, хладнокровных разоблачений перед всем честным народом и мелких стычек с любителями полапать молодых девушек в темных коридорах (для последних у Либерти всегда имелись стелпсы) она заняла своё место под солнцем среди знати Инваря.
14
Всё свое время, исключая те часы, которые уходили на сон и ванну, Либерти проводила рядом с Данаем. Она сопровождала его повсюду — на прогулках, балах, на званных обедах. О них сочиняли столько небылиц, что люди и не знали, что думать, даже сама миледи Гиленхаал не могла с точностью сказать, какие чувства испытывает её сын к Либерти — дружеские или нечто большее?
В Прериале не было традиции договорных браков, девочки посещали ярмарки невест с 14 до 20 лет, мальчики могли жениться с 16. В любом случае выбранный человек должен быть их круга, мезальянс был недопустим категорически.
Тем более, что к Данаю уже стали приглядываться наиболее шустрые невесты, и их не смущало, что он был калекой, ведь главное в этой жизни титул и деньги, да и он был весьма недурен собой. Те, кто не блистал особым умом, отсеялись сразу, как например герцогиня Эброк, которая на одном балу пригласила Даная на вальс. Либерти и Данай еще никогда так не смеялись. У некоторых пропадало желание после того, как Данай заставлял их дни напролёт играть с ним в шахматы или читать философские трактаты, других раздражало присутствие Либерти, до романтики ли тут, когда у тебя за спиной маячит эта девица. В конце концов остались самые упорные — герцогиня Деар и графиня Чарстен, 14 и 15 лет соответственно.
— Ох, как же они мне все надоели — сказал Данай, въезжая в комнату Либерти — совсем с ума посходили, сейчас эта Аглая Деар как выскочит из-за угла и сразу вопрос в лоб — как вам нравится мой платье? Я себе чуть язык не откусил, так перепугался. Эй, ты чего молчишь?
Либерти сидела на кровати и читала какую-то яркую карточку.
— Вальмор и Лилия прислали мне приглашение на свадьбу.
Данай сразу как-то весь потух.
— Ты поедешь, да?
— Конечно, и это не обсуждается, я и так дома уже почти три месяца не была.
— А ты вернешься?
— Вернусь, у них теперь своя жизнь, я буду только мешать.
— Если ты только из-за этого вернешься, то лучше не надо — в отчаянии выкрикнул Данай.
— Какой же ты дурак, Данай, совсем без мозгов, и чего я с тобою вожусь?
— И чего же? — обиженно шмыгнул носом Данай.
— И вправду с чего — жила бы себе у Вальмора, он меня не выгонял, дождалась бы 16-я и пошла бы странствовать по миру. Так нет, я сижу с тобой, таким болваном, что хоть караул кричи, жертвую своей молодостью и красотой, от женихов потенциальных отбиваюсь, и всё потому что ты для меня не просто источник денег, но и хороший друг, глупый, но хороший. Но если ты настаиваешь, я могу и не возвращаться.
— Я пошутил — поспешно заявил Данай, ведь как бы Либерти к нему хорошо не относилась, он нуждался в ней больше, чем она в нём — а что ты там говорила про женихов?
— Да чепуха всё это. Кстати, если хочешь, то поехали со мною.
— Правда? Я с удовольствием. Вот только что на это скажут папа и мама?
* * *
Лилия светилась счастьем, словно маяк в ночи, за километр видно было. Либерти ели успела из кареты выйти, как её тут же стиснули в объятиях.
— Я тебе всю жизнь теперь благодарна буду — заявила ей Лилия.
— За что? — удивилась Либерти.
— За то, что ты позволила мне стать счастливой.
Свадьбу было решено играть в саду около дома Вальмора, были приглашены служители Имперского Храма, местный оркестр и около двух десятка гостей, среди которых Либерти заметила маму Лилии, которая уже простила дочь, но Либерти почему-то казалось, что будущая теща попьёт у новобрачных немало кровушки. Ну ничего, если что, она ей объяснит, кто здесь главный.
После церемонии гостей пригласили за стол. Либерти обжиралась за двоих, ибо всё было умопомрачительно вкусным, и поэтому пойти танцевать она смогла только ближе к вечеру, когда в саду уже зажглись подвешенные тут и там фонарики. Одна мелодия сменялась другой почти без остановки, так же быстро Либерти меняла своих кавалеров, которые к слову сказать вились вокруг неё целыми стаями. В конце концов она устала и плюхнулась рядом с Данаем, который был грустным, даже чуточку мрачноватым.
— Отчего ваш прекрасный лоб омрачен морщинкой горьких раздумий? — пропела Либерти.
— Да так, я туту подумал, что никогда не смогу вот так танцевать — Данай махнул в сторону веселящейся толпы.
— Сможешь — уверенно сказала Либерти — вспомни, раньше ты ведь и рукой пошевелить не мог, а теперь можешь, просто надо подождать — лекари или маги что-нибудь придумают.
— Хорошо бы они успели до того дня, когда и ты будешь кружиться в белом платье.
— Я пока замуж не собираюсь — засмеялась Либерти.
— Но когда-нибудь соберешься и тогда ты
