Андрей Ерпылев - Выход силой
– Чего кричишь?
Голос совсем не походил на Антошкин: высокий, почти писклявый и, одновременно, хриплый. Таким говорила бы злая кукла, оживленная колдовством.
Игорь открыл глаза и увидел в тусклом свете «фонарика» – он не помнил, чтобы «включал» его – небольшую фигурку – как раз размером с большую куклу – в бесформенном балахоне. Существо сидело у него в ногах. В руках гость вертел пустой федотовский «Бизон».
«А шпага?»
Рука лишь цапнула воздух у бедра – он был безоружен.
– Оружие не заряжено, – скрипучий голос звучал из-под низко опущенного на лицо капюшона. – Глупо.
– А все равно… – пересохшее горло подвело Князева, и он закашлялся. – Все равно тут никого нет. Пусто тут.
– А я? – равнодушно спросила кукла.
– Ты мне только кажешься, – Игорь утомленно опустил веки. – Нет тут никого и взяться неоткуда. Ты сейчас сгинешь. Проснусь вот, и сгинешь.
Что-то холодное коснулось его горла и больно царапнуло кожу. Князев снова поднял опухшие веки: перед лицом покачивалось острие шпаги. Его шпаги.
– А если я тебя на этот вертел надену? Проснешься тогда? Или не проснешься уже? – заскрипел голос, и Игорю послышалась в нем натужная, механическая насмешка.
Боль отрезвила Князева, вернула его в реальность.
Неужели этот карлик не продолжение кошмара? Откуда он взялся здесь, в закупоренном как подводная лодка помещении? Все-таки сон… Мир опять поплыл вбок.
– Не спи, – острие снова кольнуло, на этот раз в щеку. – Я тебе не разрешаю.
Но Игорю все было безразлично. Какая разница, как умереть? Медленно – от голода и жажды, или быстро – от собственного оружия? Гость даже любезно помог бы ему – все-таки не самому на себя руки накладывать. Вот сейчас – короткая боль обожжет, подергаешься полминутки, и все… Спать.
Но вместо смертельного укола, в потрескавшиеся губы, больно прищемив нижнюю, ткнулось что-то твердое, прохладное и влажное.
Влажное?
А в рот уже лилось что-то упоительное, отдающее нездешней свежестью и сладостью, чем-то неуловимым…
– Хватит, – гость отнял от жаждущих губ флягу, хотя парень тянулся за ней, как младенец за соской. – Хватит, чтобы жить.
– Ты кто такой? – прохрипел Игорь.
– Я? – кукла вдруг засмеялась – и тоже нехорошо, будто пружинка лопнула. – Я – хозяин.
– Тебя так зовут?
Вода дала парню сил, отрезвила, и он принялся судорожно соображать. Что за карлик? Откуда взялся в этой душной могиле? Почему обезоружил, но не убил? Зачем отпаивает его водой? Зачем спасает? Может быть, просто воображение, распухшее от жажды, подсовывает ему этот странный образ?
– Как звать? – карлик на мгновение задумался. – Зови Охотником.
– Охотником? – осторожно переспросил Князев. – На кого же ты охотишься? На мышей? Вряд ли здесь есть что-нибудь крупнее.
– На мышей, – повторил за ним хозяин. – И на крупную дичь. Вроде тебя.
Игорь примолк.
Как поступить в таком положении? Чего от него хочет его спаситель – или пленитель?
– Зачем же спасаешь, раз я твоя добыча? – сглотнув, спросил Князев.
– Добычу не обязательно убивать. Можно приручить. Оставить про запас. Если тебе не дать воды, умрешь. Протухнешь. Вонять будешь. Такую тушу вытащить – только по частям. Оставить нельзя. Неудобно. Пока жив – и мясо хранится, и убрать тебя отсюда проще, – голос у куклы снова насмешливо тренькнул.
Князева замутило от такого отношения. Как к животному. Хотя, может быть, просто закружилась голова.
– Не по-людски это… – пробормотал он.
– А кто тебе сказал, что я человек? – заперхал Охотник.
***Охотник выглянул из лаза, уставился на Князева.
Капюшон задрался, и стало видно жутковатое лицо этого странного существа. Нет, не лицо. Маска. Резиновая розовая маска, будто и вправду «лицо», содранное с большой куклы. Под маской беспокойно, хищно бродили два глаза, и вправду не шибко человеческих. Сорвать фальшивое накладное лицо улыбающегося пупса Игорь так и не решился. Кто знает, что там. Может, чудовищные, уродливые ожоги. Может, шрамы. Может, оспины… Не спроста же это создание не выросло больше ребенка. Нет, не хотел Игорь срывать с него розовую маску.
– Я тут не пролезу, – Игорь прекратил попытки протиснуться в узкую – кошка не пролезет – щель и сел на пол.
– Не хочешь постараться, – равнодушно сказало существо. – Оставайся тут. Меня это устраивает. Назад ты тоже не вернешься. Мой дом не загадишь.
Охотник был прав – взобраться без альпинистского снаряжения на отвесную кручу в пять метров не смог бы и самый сноровистый боец первомайского спецназа. Показанный хозяином путь был дорогой в один конец. Или – к одному концу. Похоже – печальному.
– Не лезь напролом, – сказал Охотник. – Оставь одежду и снаряжение внизу. Я принесу.
Раздеваться не хотелось: новому «товарищу» Игорь не доверял – отвращение к мутантам за годы въелось в плоть и кровь. Пусть он и бывший человек… А вдруг и не человек вовсе?
– Заснул? – лопнула пружинка.
– Отстань!
На преодоление этого препятствия ушло не менее получаса.
– И много еще такого впереди?
Исцарапанный в кровь, выжатый досуха Игорь без сил свалился на решетчатый пол небольшого круглого зала, похожего на бетонную трубу, поставленную на попа. Потолок терялся в глубокой тени, которую не мог пробить слабый свет «фонарика». На самом деле это был не совсем даже пол и совсем не зал – узкий ажурный настил с хлипкими перильцами кольцом обегал шахту, уходящую глубоко вниз, во тьму, из которой несло затхлой сыростью.
– Хватает, – обрадовал его спутник, выныривая из только что преодоленного лаза с узелком игоревой амуниции.
Стуча зубами от холода и ежесекундно рискуя провалиться сквозь проржавевший настил, Игорь кое-как натянул на себя одежду. По его прикидкам, они находились в пути уже больше суток, иногда останавливаясь на короткие привалы и снова двигаясь вперед.
Пользуясь минутами отдыха, Охотник… сворачивался клубком – черт, не способен человеческий позвоночник на такую гибкость! – и мгновенно засыпал. И нервы у него тоже были нечеловеческие – крепкие, словно канаты. И чуткость прятавшихся в капюшоне ушей тоже была звериной – подойди Игорь к этому созданию ближе, чем на три шага, – оно немедленно пробуждалось и спросонья вдруг вместо слов шипело нехорошо.
В первый привал Игорь так и не смог сомкнуть глаз, не доверяя странному спутнику, но уже во второй усталость взяла свое и утащила измотанного чрезвычайно сложной «полосой препятствий» парня в глубокий омут сна, похожего на обморок. И разбудил его опять насмешливый голосок странного товарища.
– Можешь попробовать выбраться наверх прямо здесь, – заявил Охотник. – Вон скобы в стене. Шахта. До верха – тридцать метров. Наверху люк. Закрытый, надо отпереть.
– Сложно открыть?
Игорь изучил цепочку ржавых осклизлых скоб, вделанных в бетонную стену. Вделанных плохо, халтурно. Некоторые выпали совсем или держались на честном слове. Подниматься по такой вот «лестнице» без страховки было бы настоящим самоубийством.
– Сложно? Я открыть не смог, – дернулся под своим балахоном Охотник. – Может, у тебя получится? Сделаешь хорошо.
– Кому сделаю хорошо?
– Тем, кто сверху. Откроешь им путь.
– А кто там сверху?
– Никто не знает. Раньше там парк. А теперь… Я, знаешь ли, туда не ходок. Мне дорога моя шкура, – Охотник тренькнул. – Я люблю спокойные места.
– Джунгли? – ухмыльнулся Игорь.
– Джунгли, например. А сюда мне не хочется. Разное говорят про эти места…
– Кто говорит? Ты не один такой? – осторожно поинтересовался Князев.
– Я – один. Да другие есть, – отрезало существо.
– Как ты?
– Слушай, человек, – вдруг зашипело оно. – Зачем тебе это знать?
Глаза под маской загорелись дьявольским желтым пламенем. Князев, оказавшийся непривычно близко к Охотнику, перехватил его взгляд и обмер. Зрачки в прорезях резиновой кукольной маски были узкие, вертикальные!
Игорь замолк.
– Жрать будешь? – запустил спутник в свой мешок лапу, и громыхнул там чем-то жестяным.
– Твое – нет, – буркнул Игорь, отворачиваясь.
Ему с детских лет вдолбили в голову простую истину: есть что-либо, принесенное с поверхности – нельзя. Табу своего рода. Как бы аппетитно оно ни выглядело и как бы ни хотелось есть. Все, что не было упаковано в жесть, стекло, плотный пластик – смертельно опасно. Более того – смерть, которая там таилась, могла быть долгой и мучительной. И без нее ежегодно умирали от разных форм рака десятки первомайцев, а примерно треть детей рождалась уродами или калеками…
«А интересно, – вдруг спросил себя Игорь. – Куда они деваются?»
Действительно, что рождаются дети-мутанты, он знал отлично. Причем, далеко не только у тех, кто, по долгу службы, обязан был регулярно выходить на поверхность. Не миновала чаша сия и отъявленных домоседов, никогда не видевших иного неба над головой кроме глухих бетонных сводов. Ему довелось видеть как-то и двух крошечных мальчиков, сросшихся головками, и похожую на русалку девочку, у которой вместо ножек было нечто, напоминающее рыбий хвостик. Шептались и о других, более жутких уродствах. Но то были младенцы, не выжившие при рождении – и зачастую забравшие на тот свет своих матерей.
