drblack - Свастика
Здоровяк слегка трясущейся рукой вытер пот, выступивший над верхней губой. «Страшно ему», отстраненно подумал Вадим, «А мне вот уже не страшно».
— Не спорить, я сказал! Я сам все сделаю.
— Да как?? Как ты сделаешь?? — взорвался яростным шепотом Саня, — Ты же еле живой!
Вадим тяжело вздохнул, скривился от боли и прошептал:
— Да уже все делается, блин. Все запущено уже. Только мне пока еще нужно остаться здесь!
— Почему? Ты можешь сказать?
— Вот тут, — Вадим постучал себя по лбу, — У меня имплант с радиоканалом. Он включился как только мы попали в зону. Сейчас с него идет считывание программы! Ясно? Никакого выносного пульта с кнопочками тут нет!
— Да?? И сколько еще ждать?
Вадим закатил глаза, будто присматриваясь к чему-то:
— Минут пять. Как раз пока сюда те доберутся, пока разберутся что к чему, уже все и закончится. Если вы останетесь, то уйти уже не сможете. Потому идите сейчас.
— А ты как же?
— А что я? Ты на меня посмотри, будто ты не знаешь, что с такими ранениями не живут. Даст Бог, те пять минут протяну. На большее и не рассчитываю. И вообще, что это за рассуждения такие? Я приказал!
— Морпехи своих не бросают, — насупился Игорь, — Или уходим вместе, или остаемся все тут.
Уже не обращая внимания на слабые протесты командира, Игорь и Саня, провели короткое совещание:
— Давай, я возле того камня позицию займу, а ты поднимись повыше, чтобы захватить сектор обстрела от стены и до стены. Вдруг кто-то попрет из бункера? Чтобы нас в клещи взять.
— Угу. Правильно. У меня пулемет, потому мне надо больше пространства. Илья? Как там, скоро они?
— Уже подходят, осторожничают. Разошлись широкой цепью. Двое полезли на ту кучу, с которой мы спустились. Могу снять обоих прямо сейчас.
— Нет, погоди, пусть ближе подойдут. Жалко у нас гранат нету… Сейчас бы очень пригодились, — опечалился Саня, — Ладно, пошли…
Вадима оставили прислоненным у стены, вколов ему еще антишока. Его сектор обзора был маловат, но он видел часть кучи. Слабеющими руками он как мог крепко, чтобы не выронить, сжимал автомат, лаская пальцем спусковой крючок и думая только о том, как бы не сплоховать, как бы хватило сил выстрелить во врага.
Несмотря на ударную дозу антишока, точнее наркотика, что уж там скрывать, сознание все чаще проваливалось куда-то в туман, Вадим нырял в короткое, секундное забытье, выныривал из него, настороженного прислушиваясь, но ничего не слышал, а потом и видеть стал все хуже и хуже. Ему стало страшно оттого, что если он ничего не видит, то не сможет и стрелять, не сможет помочь ребятам хоть как-то, хоть в чем-то. Хотя они и засранцы! Ведь ясно же было, что его дело труба, так все равно остались. Приказа не послушали…
Мысли путались, перед глазами замельтешили какие-то пятна, совсем мешающие видеть. Вадим с удивлением и радостью понял, что это снег! Снова пошел снег! А, значит, врагам будет туго! Когда под Вадимом дрогнула, будто живая, земля, и сверху посыпались мелкие камни и грязь, он понял, что это был взрыв, а он его даже не услышал! Похоже, слух у него отказал насовсем. Кое-как поправив очки, Вадим переключил их в режим разведки и осмотрелся. На гребне кучи камней он увидел какую-то фигуру, которая целилась из автомата наверх, в ту сторону, где по идее должен был быть Илья.
Опять тряхнуло, да еще так, что Вадим почувствовал, как его приложило спиной об стену, и как хлюпнула лужа крови. Скрипя зубами, он приподнял ствол своего автомата, внимательно наблюдая за пляшущим в очках перекрестьем прицела, и попытался направить его на стрелка. Никто не знает, столько бы ушло на это времени, но фигура вдруг встала, замахала кому-то рукой и начала спускаться с кучи.
Прицел и фигура совпали. Вадим нажал на спуск, смутно пытаясь припомнить, как выставлен флажок на его автомате? Одиночными или очередью?
Отдачей от выстрела тряхнуло так, что автомат вылетел из руки, а сам Вадим раскрыл рот, будто рыба, пытаясь вздохнуть. Ощущение такое, будто он получил удар в грудь от боксера тяжеловеса. Потом сознание милостиво погасло…
* * *— И что было дальше? — с нетерпеливым интересом спросил старшина. Он сидел на первой парте, прилежный ученик и хороший командир.
— Дальше? — худощавый лысый старик отложил в сторону тяжелую тетрадь с пожелтелыми от времени листами и сцепил узловатые пальцы в замок. Потом внимательно, пронзительно посмотрел на молодого человека. Вид у старика был отсутствующий и неживой настолько, что старшина испуганно замер.
Преподаватель тяжело поднялся со своего учительского места и прошел к окну, за которым кружились большие и легкие хлопья снега. Курсанты выжидающе смотрели на своего учителя, и потому он продолжил:
— Эти записки отдал мне мой дед перед тем, как умер. Он рассказывал, что бой был скоротечным, минуты три, около того. Противников было больше, а у ребят оружие оказалось помощнее, так что можно считать, что силы были равны. Деда тогда ранило в обе ноги и голову, — преподаватель повернулся к слушателям, — Дядя Игорь рассказывал, что они вместе с Ильей тащили моего деда и Вадима из ущелья. Деда тащил Игорь…
Они сделали из ремней петли, которые протянули у раненых под руками, а потом потащили их волоком по камням. И все это они делали быстро, очень быстро, ведь так мало времени осталось, и так далеко надо было уйти. Вадим уже давно впал в кому, так много крови он успел потерять. Он был почти весь залит жидкими бинтами и напоминал больше желе, чем человека. Он был бледен, как снег, который сейчас падает за окнами, и скорее даже мертв, чем жив. Илья давно в душе похоронил его, понимая — после таких передряг не живут — но все равно тащил его…
Курсанты молчали, слушая рассказ и представляя те давние события, а преподаватель подошел к столу, снова открыл тетрадь и начал читать:
— Когда рвануло, вспучилась и содрогнулась вся земля! Скалы выгнулись, как гитарные струны от сильного удара, и не выдержали, лопнули, раскидывая тяжелые куски камня далеко, на много километров окрест. Вадим оказался прав — этот взрыв сравнял с землей все вокруг. По иронии судьбы нас спасла та река, в которой чуть не утонул Игорь. Река кричала и скрипела взламываемым льдом, а от дрожи земли мы все провалились в полынью, и ушли на дно. Нас долго несло потоком, иногда проволакивая по камням, но зато нас не задело падающими метеорами камней и первой ударной волной. Никто из нас не помнил, как удалось выбраться на берег…
К тому моменту, как Игорь смог-таки разжечь костер и достать необходимые препараты из аптечки, Вадим был уже мертв. Илья был в тяжелом состоянии — ему сильно досталось в реке, переломало руки и сильно приложило головой об валуны. Да и Игорь был не в лучшей своей форме.
Какое-то время прожили только на лекарствах, пока они совсем не закончились. Потом похоронили Вадима, тело завалили камнями, а место запомнили, почему-то никто не сомневался, что кому-то доведется сюда вернуться. Всё, что с нами тогда случилось, было страшно, но самый кошмар начался тогда, когда пошли обратно, к месту, где группу должны были забрать… По дороге от обморожения и переломов, которые в сильный мороз вдвойне опасны, умер Илья. Северный охотник просто упал и не смог встать, а у Игоря, который тащил на себе Саню, не хватило сил даже на то, чтобы перевернуть его лицом вверх…
Игорь тогда решил, что всё, конец. Дальше не имеет смысла продолжать идти. По карте выходило, что до места встречи с группой надо было добираться еще тридцать километров, а на это не было никаких, просто никаких сил. По сути, Игорь остался совсем один, потому что Саня был в предсмертном состоянии, и только наркотики еще держали его душу на грешной земле. Решив хоть как-то согреться перед смертью, «отпраздновать» что ли, Игорь натаскал кучу хвороста, на это он потратил почти целый день, разжег его в огромный костер и достал последние запасы спирта. Несколько капель он вылил в рот Сане, остальное выпил сам и устало, смертельно уснул. Так засыпают люди, которые сделали все, что было возможно и смирились с судьбой, но при этом не бросили своих друзей. Так засыпают, когда уже и не надеются проснуться. И такой сон самый спокойный, долгий и… и счастливый.
Проснулся Игорь от гула вертолетных двигателей и даже не поверил своим глазам, когда на поляну перед костром опустилось два больших боевых вертолета. Встать, или хотя бы поднять автомат он уже не мог, так обморозило руки и ноги. Он не мог даже говорить, только смотреть. Сначала он подумал, что это по дыму костра их нашли враги, но оказалось, что это свои… Игорь говорил потом, что никогда, ни до этого случая, ни после, он так не плакал.
Бессильно кусая губы, он плакал и думал не о том, что их, наконец, спасли, а о том, что он не догадался зажечь костер раньше, тогда, может быть, Илья остался бы жив. Это мысль терзала его всю оставшуюся жизнь!
