Гарри Тертлдав - Ответный удар
— Не беспокойтесь. Мы разберемся с мерзавцами. — Его голос звучал весело и уверенно.
Однако если слова Скорцени и убедили капитана, то вида он не подал.
— Вы, немцы, думаете, будто можете сделать все, что угодно, — заявил он в ответ. — И на сей раз вам лучше не допускать ошибок, или… — Он не уточнил, что именно будет с немцами, лишь отошел в сторону, качая головой.
Егер обрадовался, что Петрович ушел.
— Некоторые хорваты ужасные ублюдки, — негромко проговорил он.
Скорцени кивнул. Всякий, кто вызывал у Скорцени беспокойство, заслуживал самого серьезного внимания.
— Нам и в самом деле необходимо выманить ящеров из города, в противном случае Анте Павелич и усташи[15] заключат союз с ящерами, и будут выполнять их условия до тех пор, пока те позволят им убивать сербов, евреев, боснийцев и…
— …и всех прочих соседей, — закончил за него Скорцени.
Он не стал упоминать о том, что немцы делали то же самое на востоке, только в гораздо более широком масштабе. Конечно, Скорцени не мог этого не знать; просто старался не думать. Егер сталкивался с подобным поведением и других немецких офицеров. Да и он сам вел себя точно так же, пока не понял, что игнорировать приходится слишком многое.
Скорцени взял висевшую на поясе флягу, отвинтил крышку, сделал большой глоток водки и протянул ее Егеру. Тот тоже выпил.
— Zhiveli, — произнес он одно из немногих слов, позаимствованных у сербо-хорватов.
Скорцени рассмеялся.
— Это что-то вроде: «надеюсь, твоя овца девственница», — сказал он, отчего Егер раскашлялся и чуть не подавился водкой.
Эсэсовец сделал еще пару глотков и убрал флягу. Затем огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто, кроме Егера, его не слышит, и прошептал:
— Вчера в городе мне удалось узнать кое-что интересное.
— Да? — сказал Егер.
Скорцени кивнул.
— Помнишь, когда я отправился в Безансон, мне чертовски трудно было найти ящера, который согласился бы с нами сотрудничать, потому что какой-то большой начальник приказал очистить город от тех, кто пристрастился к имбирю?
— Да, помню, — ответил Егер. — Однако тебе все-таки удалось. — Егер не забыл собственного восхищения, когда увидел Скорцени, с трудом вылезающего из узкого люка танка ящеров.
— Я всего лишь делаю свою работу, — хитро ухмыльнулся Скорцени, отчего шрам у него на щеке изогнулся. — Оказалось, что зовут большого начальника Дрефсаб, или что-то вроде того. Половина ящеров в Безансоне считала, что он поступил замечательно, очистив город от любителей имбиря — а остальные его ненавидели за то, что он так здорово справился со своей задачей.
— Ну, и что из того? — спросил Егер и задумался. — Подожди минутку, дай-ка я сам догадаюсь — этот Дреф-как-там-ero сейчас в Сплите?
— Знаешь, а ты умный парень! — с некоторым разочарованием проговорил эсэсовец, которому не удалось удивить собеседника. — Значит, я не ошибся, захватив тебя с собой. Ты прав, Егер, это тот самый ящер.
— Совпадение?
— Все возможно. — Тон Скорцени говорил о том, что он ни на мгновение не верит в совпадения. — Но если судить по тому, чего он добился во Франции, Дрефсаб должен быть одним из лучших специалистов. К тому же, здесь совсем нет любителей имбиря. Местные жители давно бы начали продавать его ящерам, да и те десять килограмм, которые я привез с собой, не пылились бы здесь, в Клисе. А если Дрефсаб прибыл сюда не из-за имбиря, то зачем?
— Для заключения сделки с хорватами?
Скорцени потер подбородок.
— Лучшего объяснения мне придумать не удалось. Ящерам нужно заключить союз, причем не только для того, чтобы укрепить свое положение здесь, но и потому, что Сплит был оккупирован итальянцами, когда ящеры его захватили. Потом их выбили из города хорваты. Чешуйчатые ребята помогают себе и итальянцам. Но все равно это похоже на песню с перевранным мотивом — что-то здесь не так.
Егер поспешил защитить свою теорию.
— Почему?
— В Безансоне Дрефсаб занимался полицейской работой, или вопросами безопасности — называй, как хочешь. Ты стал бы посылать представителя гестапо для заключения мирного договора?
Теперь пришел черед Егера оглядываться в поисках капитана Петровича, или его людей.
— Если бы мне пришлось иметь дело с Анте Павеличем и его хорватскими головорезами, возможно, я поступил бы именно так.
Скорцени закинул голову и расхохотался. Несколько стрелков, одетых в форму цвета хаки Независимой Республики Хорватия повернули головы — им стало интересно, что такого смешного сказал Егер.
— Ты полон коварства. Кажется, я уже говорил, тебе нечего делать в бронетанковых войсках.
— Ты вообще очень много говоришь. Однако далеко не все правда, — заметил Егер, после чего эсэсовец ткнул ему локтем под ребра.
Егер ответил ему тем же — просто чтобы напомнить, что с ним нельзя обращаться столь фривольно. Егер умел отступать, но — как и Скорцени — никогда не признавал свое поражение.
— Достань планы, посмотрим еще раз, — предложил Скорцени. — Мне кажется, я уже знаю, что следует сделать, но полной уверенности у меня нет. — Егер молча выполнил просьбу Скорцени. Тот склонился над чертежами и закудахтал, как наседка: — Мне нравятся подземные ходы. Мы можем ими воспользоваться.
Он показывал на проходы под южной частью дворца Диоклетиана.
— Над ними были и другие коридоры, но сейчас от них ничего не осталось, — сказал Егер.
— Ну и черт с ними. — Скорцени не интересовала археология, для него имела значение лишь военная сторона проблемы. — Однако мне бы хотелось выяснить, что находится в подземных переходах?
— Во времена римлян их использовали в качестве кладовых, — ответил Егер. — Я не знаю, что там сейчас. Нам следует поговорить с нашими добрыми и верными союзника хорватами. — Он мог гордиться собой: в его словах напрочь отсутствовала ирония.
— Да, действительно, — подхватил Скорцени. — Я вот о чем думаю: не отыскать ли нам туннель, который начинается от наружной части стены и ведет прямо в один из подземных ходов…
— Только следует позаботиться о том, чтобы не попасть в казармы ящеров.
— Да, это существенно усложнит дело, — усмехнулся Скорцени. — Но если нам будет сопутствовать удача, мы попросим наших добрых и верных союзников совершить шумную атаку на стены и заставить всех ящеров там собраться… а потом мы проведем наших парней через туннель — и что тогда получится? Лошадиный член в заднице?
— Да, — кивнул Егер. — Мне нравится. — Потом, как истинный адвокат дьявола, он попытался найти слабые места плана: — Подвести людей и оружие к началу туннеля, или куда-нибудь рядом, будет совсем непросто. А нам потребуется большой отряд. Там очень обширные помещения — церковь, баптистерий и целый музей, и один только Бог знает, что еще. Ящеры наверняка разместили внутри кучу, солдат.
— Ящеры меня не беспокоят, — заявил Скорцени. — А вот если хорваты решат забраться к ним в постель, нам будет не унести ног. Мы должны всеми силами этому помешать, и мне наплевать, что придется отдать Павеличу, чтобы он остался на нашей стороне.
— Свободное управление Хорватией его вполне устроит. К тому же, он и так делает практически все, что пожелает, — с отвращением заметил Егер.
Создавалось впечатление, что Независимая Республика Хорватия видит только один шанс сохранить независимость: постоянно атаковать всех своих соседей в надежде, что ни один из них не сумеет накопить достаточно сил для ответного удара.
Если Скорцени и испытывал аналогичное отвращение к союзникам, он никак его не выказал.
— Мы можем обещать еще несколько участков на побережье — те, что сейчас контролируют итальянцы. Ему это понравится — появится возможность расправиться с новыми предателями. — Он говорил без сарказма; казалось, Скорцени прикидывает, как получше сбить цену на подержанную машину.
Егер не мог похвастаться таким же хладнокровием.
— Свинья Павелич создал грязный режим.
— Не стану с тобой спорить, — так же спокойно ответил Скорцени. — И если это так, то все местные ящеры, в том числе и Дрефсаб, скоро будут в наших руках. — Он стукнул кулаком по колену. — Так оно и будет.
По сравнению с капитуляцией перед ящерами, сделка с Анте Павеличем выглядела вполне приемлемой. Однако по сравнению со всем остальным она казалась Егеру абсолютно невозможной. И все же, не следует забывать, что до появления ящеров Павелич являлся верным и активным сторонником германского Рейха.
«И что после этого можно сказать о Германии?» — подумал Егер. — «Ничего хорошего».
* * *Шанхай поразил Бобби Фьоре. Большая часть города была чисто китайской, и напоминала ему увеличенный в размерах лагерь военнопленных, где они с Лю Хань провели столько времени. Пока все шло неплохо, на это он и рассчитывал. Однако Бобби не ожидал, что на длинных улицах окажется так много европейских зданий, построенных еще в двадцатых годах. Казалось, кто-то взял часть Парижа, перенес его на другой континент и бросил в самом центре Китая. По мнению Фьоре разные части города совсем не стыковались друг с другом.
