Весна сменяет зиму - Дмитрий Шелест
День предстоял нудный и обычный, как под копирку, распорядок напрочь съедал весь адреналин и драйв фронтовой жизни, что держал Чака в тонусе. Ему становилось скучно, скучали и бойцы. Он начал ловить себя на глупой закономерности, как идут бои – ему хочется мира и тишины, настаёт она, наступает и скука. Утром нужно было провести перекличку, узнать, кто как себя чувствует, провести утреннею беседу, проверить форму, сапоги, снаряжение, назначить наряды по охране, караулу, сегодня предстояло ещё направить двух солдат на дежурство в штаб. Часть этих тошнотворных от своей скуки дел, Чак собирался переложить на своего заместителя. Так в итоге он и сделал, свалив все на молодого лейтенанта, а сам отправился на почтовый пост, где пришла пачка писем, для его солдат. Работёнка была не пыльной, и тем более он ещё вчера обещал навестить своего нового товарища повара Крона.
Напевая мотив какой-то популярной эстрадной песни, капитан шёл с пачкой свежих конвертов, они были туго перетянуты плотной верёвкой, от них доносился свежий аромат бумаги, приятный и знакомый каждому с детства. Нужно было отдать свеженаписанные письма на почту и забрать весточки для солдат из дома. Впереди показалась здание, отданное под полковую столовую. От туда всегда несло непонятной вонью, вроде бы и пахло чем- то съестным, но тут же и отталкивало. Все знали, что в последнее время в каши и супы стали активно добавлять новые добавки, выработанные из разных видов животных и растительных жиров, белковые смеси и всевозможные биологические препараты, что добавляли солдатам сил, смелости, выносливости и несварения желудка. Промышленность Муринии старалась на славу, производя: энергетические коктейли, белковые напитки, витаминные батончики, таблетки для бодрости, для сна, для настроения. Хотя последние активно заменялись солдатской настойкой, что активно распространялась по войскам, создавая проблемы алкоголизма.
У входа стояла тучная фигура Крона, он смолил самокрутку, изрыгая из рта, словно дракон, облака дыма. Его огромные ноги, были словно колонны, пузо свисало над поясом, щёки скрывали солидную часть лица. В войсках его именовали не иначе как «толстяк Крон», «большой повар», кто-то даже пару раз назвал его «пол дивизии», но прозвище не прижилось и быстро забылось. Он увидел, идущего в хорошем настроении Чака, и помахал ему рукой. Капитан знал, что в столь ранний час столовая пустует, завтрак у солдат уже закончился и повара и поварёшки с усердиям намывают свои котлы и кастрюли.
– Привет толстяк, – улыбнувшись во все оставшиеся зубы, молвил Чак и хлопнул Крона по плечу.
– И тебе привет, дрыщ. Как дела?
– Да помаленьку, вот решил зайти к тебе в гости, кофе попить, по любому же желтороты всё не выпили.
– Да нечем им сегодня было бодриться по утру, Чак. Не завезли нам кофе, даже чая нет, одни белковые коктейли со вкусом кофе и ягодный. И то и то редкая гадость, если ягодный до тошноты сладкий, то кофейный противный и кислый, как моча.
– Неужели ты и мочу пил? – взглянув в узкие, спрятанные в густых бровях глаза, спросил Чак.
– Кто?
– Ты?
– Я! Нет, я же так образно выражаюсь, если у мочи есть вкус, то он обязательно такой!
– Надеюсь, ты этого не узнаешь, – сказал Чак и рассмеялся.
Капитан хотел было уже разочарованно плестись к себе в казарму, как Крон резко остановил его своей массивной рукой.
– Да постой ты, чего поник-то! Сейчас толстяк Крон чего-нибудь придумает, докурю только. Проходи, да садись в зал, там тишина и пустота, грязно только, да поварёшки бегают, словно крысы. А так спокойно, могу, кстати, тебе мясного рулета дать, сам готовил, очень вкусный.
– Сам, да ты что! Тогда точно не буду, а то в туалете просижу, пока вы Парир брать будите!
– Ну тебя с твоими шутками, я же тебе по дружбе! Не хочешь, так тащи свою тощую задницу к себе в казарму и грызи там чёрствый сухарь!
– Да, конечно-же буду, Крон, ты только с кофе чего-нибудь придумай, а то сегодня с утра последние запасы выпил, раньше-то хоть у медивов отбивали провизию, а сейчас видишь, третью неделю сидим на одном месте. Будто заняться больше нечем, скоро задницы как у тебя отрастим.
– Да и хорошо, Зит, я бы так и всю войну просидел, чем мыкаться из угла в угол!
Чак просидел в одиночестве около двадцати минут, изучая унылые интерьеры столовой, что как всегда находилась в каком-то старом цехе. Муринцы вообще не были сильно пристрастны к красоте и уюту, они ценили практичность и надёжность. Столовые размещали в захваченных городах строго в просторных помещениях, где имелось много входов и выходов для быстрой эвакуации. И не важно, что там располагалось ранее ресторан, цех или библиотека. Свежо было воспоминание об ошибках первых месяцев войны, когда солдаты гибли сотнями, в давках при начале бомбёжек, не имея возможности выбраться из тесных помещений. Чак был типичным котивом – муринцем, практичный, рассудительный, чуждый к всевозможным искусствам и красотам, что так ценили знатные фамилии медивов. Вскоре, в поле видимости, показался Крон, что вышагивал на своих толстенных ногах, неся в руках солдатский синий поднос, исцарапанный и помутневший. На нём возвышался металлический чайник-запарник с дымящимся носом, рядом стояла тарелка с мясным рулетом, нарезанным на дольки и полбулки серого хлеба.
– Ну, угощайся, капитан, свежесваренный кофе, только не проговорись, второй раз не тебе, ни кому не налью.
– Где раздобыл то, толстяк?
– В тайном месте, – ухмыльнувшись сухими губами, ответил Крон. – Настолько тайном, что если кто узнает, то оторвёт мне голову, а то и чего хуже. Так, что пей и помалкивай.
– А вкус-то у кофе до боли знакомый, где-то пил я уже такой.
– Да где ты такой мог пить? Ты же окопная крыса, Чак, не сочти за грубость, но откуда вам фронтовикам, младшим офицером пить такое кофе, это тебе не бурда солдатская, в которой от кофе не осталось и доли. Нынче в войска поставляют спец напиток «Кофейный». Так, что пей и не надо трепать языком, – с долей обиды срывались слова с губ повара, он был просто уверен, что то место, откуда он берет зёрна, не как не доступно ни Чаку, ни кому бы то ни было.
– Понял, да я такое кофе пил у Ломера, да, точно, то кофе хрен забудешь, оно было восхитительным. А я пью сейчас и неловко мне, будто снова у этого партийца сижу, вот почему вкус знакомый. Крон, сукин сын, сознавайся, у нашего любимого партофицера взял? Точнее стащил, я же знаю, что пил точно такое
