Максим Марух - Люди желтых плащей
Смотрю на Витоса. Парень держится, но я вижу, что ему тоже погано. Одно дело – убить заражённое отродье, пытавшееся перегрызть тебе глотку, и совсем другое – отправить на тот свет четыре человеческие жизни. Пожалуй, ему даже хуже, чем мне сейчас. В отличие от меня, он человек верующий, а законы веры и законы выживания плохо играют в паре. Рано или поздно ему придётся сделать выбор.
Мы спускаемся к РГУПСу под аккомпанемент розовой капели, непривычно громкой во всепоглощающей тишине. Дождь погасил пожарище на крыше института, однако в окнах по-прежнему теплятся оранжевые язычки пламени. Возможно, это выжившие засели внутри и поджаривают на кострах украденные из магазинов сосиски и хлеб, но скорее всего у меня просто разыгралась фантазия. Слава богу, что она не рисует мне людей, поджаривающих на кострах плоть своих покойников. Пока не рисует…
Мы въезжаем на кольцевую дорогу площади Народного Ополчения, и я трогаю Ваню за плечо:
– Езжай через Каменку. Заскочим в аптеку, раз уж на колёсах. В дороге могут пригодиться медикаменты.
Ваня кивает и закуривает новую сигарету. Вижу в зеркальце заднего вида его глаза, скользнувшие по мне и снова уставившиеся на дорогу. Склеры покраснели, веки припухли, в глазницах залегли тени, словно он не спал двое суток. Что ж, в нашем новом мире сон – роскошь, которую могут позволить себе немногие. По крайней мере, немногие живые.
Спускаемся на Каменку прямо по Шеболдаева. Раньше здесь было одностороннее движение, но теперь нас вряд ли оштрафуют. Один из немногих плюсов зомби-апокалипсиса – отмена всех видов правил, включая дорожные. Можно ездить по встречке, можно ездить по тротуарам, можно ездить по газонам и прямо по человеческим трупам… Можно мочиться в фонтаны, распивать алкоголь в детских садиках, курить травку на кладбище, поедая гостинцы прямо с могилок. Можно навалять огромную кучу в мэрии, аккурат на столе для административных собраний, и подтереться городским флагом. Можно даже устроить сексуальную оргию в храме или синагоге, натянув вязаный балаклав на гениталии и просунув член через глазницу. Лицо можно не прятать – тебе всё равно ничего не будет.
Мама-анархия во всей своей разрушительной мощи.
Мы спускаемся к Каменке, расталкивая кузовом выстроившиеся по обочинам дороги машины. У кольца на Второй Пятилетке нам тоже приходится остановиться. Перевёрнутый набок автобус напрочь перегородил дорогу. Внутри автобуса, в крошеве битого стекла и содранной с сидений обивки, мы видим изуродованные человеческие тела. Что автобус делал здесь в три часа утра, да ещё битком набитый людьми, я не знаю. Возможно, вывозил беженцев. Вполне вероятно, внутри могли быть мои знакомые или даже родственники. Однако чтобы выяснить это, мне придётся войти в автобус и обследовать трупы. Я уверен, что не пойду. Достаточно с меня потрясений для одного дня.
Ваня останавливает машину прямо посреди Шеболдаева, и оставшуюся часть пути до аптеки мы преодолеваем пешком. Награбленное в «Супер-Арсенале» добро, включая огнестрельное оружие, оставляем в «Октавии» под охраной Вани – некогда разбираться с патронами, да и стрелки из нас пока, прямо скажем, неважные. Чего доброго, перестреляем друг дружку, испугавшись тени на стене. Вместо этого берём с собой охотничьи ножи и пару отцовских топоров. Моё мачете тоже со мной – за то недолгое время, что мы вместе, я успел сродниться с ним.
На Каменке аптек целых три. Выбираем с Витосом самую просторную и светлую. Удостоверившись, что внутри никого, принимаемся сметать с прилавков всё, что может пригодиться в дороге, а также во время путешествия к новому Арарату, если таковой существует.
Вместительный ягдташ, позаимствованный в том же «Супер-Арсенале», наполняется бинтами, пластырями, йодом и перекисью, шприцами и ампулами, порошками, всеми видами таблеток, начиная с пилюль от кашля и заканчивая тяжёлыми антибиотиками, а также готовыми автомобильными аптечками. Пошло ухмыляясь, Витос машет мне из-за прилавка огромным резиновым фаллоимитатором.
Идиот.
Внезапно меня осеняет! «Левотироксин»! Как я мог забыть о нём? Примерно два года назад мне удалили щитовидку, и с тех пор я на заместительной терапии. «Левотироксин» – единственное, что поддерживает меня абсолютно здоровым. После тиреоидэктомии я обречён пить эти маленькие безвкусные таблеточки до конца своих дней. Без них я могу прожить месяц или два, но рано или поздно недостаток гормонов щитовидной железы скажется, и меня ждёт гипотиреоидная кома.
Выдёргиваю с корнем все ящики и, наконец, нахожу искомое лекарство. Выбираю упаковки с максимальной дозировкой в 125 миллиграмм и закидываю в ягдташ – всего шесть пачек. Если пить по полтаблетки в день, этого запаса мне хватит на три года. За это время мы либо найдём ещё одну аптеку, либо никакие аптеки нас уже не спасут.
Удовлетворённо застёгиваю ягдташ и выбираюсь из-за прилавка. Витос стоит, прислонившись спиной к стене, и жуёт аскорбинки.
– Хватай, – он протягивает мне белый пузырёк, – надо укр'еплять иммунитет.
В подставленную ладонь выпадает несколько жёлтых шариков. Подношу руку ко рту, но проглотить аскорбинки не успеваю – в эту секунду до нас доносится три коротких сигнала.
Тройной гудок от Вани – наш условный знак на случай появления незваных гостей.
17:20
С мачете в одной руке и набитым медикаментами ягдташем в другой вылетаю из аптеки. Витос за мной, в каждой руке по увесистому отцовскому топору. Пересекаем зелёный газон внутри кольцевой дороги и мчимся к тому месту, где Ваня припарковал свою «Октавию». Издалека вижу ещё одну машину, остановившуюся рядом. Серебристый «Ниссан». Приглядевшись внимательней, различаю номера.
Мой серебристый «Ниссан»…
17:25
Когда мы с Витосом, наконец, добегаем до машины, Женя, Арт и Михась уже окружили Ваню. Тот поочерёдно заключает каждого в объятия, и я, впервые за долгое время, вижу на лицах друзей улыбки. Скованные, напряжённые, но улыбки. Сам не замечаю, как уголки губ расползаются в разные стороны. Позади себя слышу приветственный возглас Витоса.
Первым жму руку брату, хлопаем друг друга по плечу и улыбаемся в тридцать два зуба. Михась и Арт набрасываются на меня одновременно, секунда – и я зажат между ними. Потом уже не замечаю, кого обнимаю, и кто обнимает меня – эйфория от процесса воссоединения захлёстывает нас с головой.
Наша команда снова в сборе. Все целы и невредимы. Что может быть лучше?
17:30
Когда эмоции стихают, Михась напускается на нас всеми перунами:
– Блин, где вы лазили? Мы уже поехали вас искать!
Они должны были выехать к «Супер-Арсеналу» через час после нашего отъезда, но, как и мы, пережидали дождь и последовавшее за ним нашествие «прокажённых». Я благодарю судьбу за то, что дождь уравнял время нашего отправления, иначе мы бы ни за что здесь не встретились. А если бы разминулись, могли вообще никогда больше не встретиться.
Смотрю в салон «Ниссана» через окно. Пацаны собирались серьёзно: кухонные ножи, ещё один топор, бейсбольная бита и… вилы? Да, глаза меня не обманывают, из приоткрытого окна задней дверцы торчат наружу старые садовые вилы. Должно быть, это Женя – только ему в голову могла прийти идея взять их в поход. Ну, хоть бензопилу не прихватил, и на том спасибо.
– В аптеку заскочили, – объясняет Витос, кивая на ягдташ.
– Отлично! – улыбается Женя. – Красавчики, что зашли!
Страсть к лекарствам передалась ему от бабушки. Если бы мы не позаботились о медикаментах заранее, он погнал бы нас в аптеку при первой же возможности.
– Афигеть! – Арт с восторгом разглядывает набитый оружием салон «Октавии». – Вы чо, весь магазин вынесли?
Женя с Михасем отмечают находку Арта победным кличем. Однако при упоминании магазина наши с Витосом и Вано лица темнеют, от улыбок не остаётся и следа.
Это не ускользает от внимания брата.
– Что у вас там случилось? Рассказывайте! Вы под дождь попали?
– Попали, – отвечаю ему. – И не только под дождь.
Следующие пять минут Михась, Арт и Женя слушают мой краткий пересказ событий у «Супер-Арсенала», дополненный ремарками от Витоса и Вано. Я выкладываю всё как на духу, умолчав лишь о полумёртвом парне в подсобке магазина, которому отказал в «последней милости», как называли это в старину. Возникшее между нами полуминутное откровение принадлежит лишь мне одному.
Когда я заканчиваю, повисает напряжённая тишина.
– Малой, ты как? – наконец обращается к Витосу Арт.
«Малым» Витоса трудно назвать, он уже давно не уступает брату ни в весе, ни в росте. Арт старше него на год, но сейчас, когда одному восемнадцать, а второму семнадцать, разница в возрасте почти стёрлась. Осталась лишь старая привычка.
– Нор'мально, – кивает тот.
Он лжёт – мы все это видим. Но кто сейчас хочет услышать правду?
