Максим Марух - Люди желтых плащей
Трясущейся рукой парень открывает дверцу «Акцента» и садится за руль. Заводит мотор. Жуя пробитую резину железными дисками, машина медленно отъезжает от магазина. На Нансена неспокойно: несколько «прокажённых» по-прежнему бродят вокруг. «Акцент» выезжает на дорогу и катится к спуску на Будённовский проспект. Привлечённые звуком мотора, «прокажённые» бросаются за ним вдогонку, но развязки этой истории мы не видим – машина съезжает вниз и исчезает из поля нашего зрения. «Прокажённые» следуют за ней, как стая щенков за материнской титькой.
Первый луч солнца ложится на дорогу, и мы видим его блик, отражённый в наполненной кровью луже. Поднимаем головы к небу, и моё тело, наконец, расслабляется. Такого блаженства я не испытывал уже давно.
В серой стене дождевых облаков появляются первые голубые оконца. Нам остаётся только ждать.
15:50
– Ну, что, выходим? – спрашивает меня Витос.
Мы в тамбуре вагона, держусь рукой за металлическую ручку двери. Десять минут назад погода окончательно наладилась, с тех пор мы не видели ни одного «прокажённого». Однако после кровавого побоища, развернувшегося на нижнем Нансена всего час назад, нас ещё потряхивает.
– Выходим, – решаюсь я.
Щурясь от яркого света, выпрыгиваем на насыпь и перебежками двигаемся к магазину. Как я и предполагал, от химического запаха не осталось и следа. Стало быть, в воздушной среде вирус живёт около получаса, не больше. Это хорошая новость.
Головы моих друзей крутятся во все стороны, выискивая любые признаки движения. Два топора, два ножа и одно мачете находятся на боевом взводе. Пробегая мимо того места, где несчастного кавказца сожрали заживо вместе с одеждой, мы избегаем смотреть вниз. Наступая на тела убитых «прокажённых» перед входом в оружейный магазин, представляем себе, что идём по водяному матрасу.
– Бля-я! – восклицает Ваня.
Пожалуй, это самое подходящее слово для описания того, что мы видим внутри магазина. Здесь достаточно светло (спасибо выбитым окнам), чтобы ни одна тварь не выбрала это место для днёвки, и мы, открыв рты, созерцаем представшую перед нами картину.
Большая часть «прокажённых» нашла свою смерть именно здесь. Примерно с три десятка трупов в творческом беспорядке разбросано по всему магазину. Они лежат на полу, лежат на разбитых витринах, лежат на поваленных манекенах в охотничьей экипировке. В отделе рыбалки мы видим единственное тело в одежде – это третий из пассажиров чёрного «Акцента». По бритой голове я понимаю, что это водитель. По изрешечённой пулями спине – что он стал жертвой нескольких шальных пуль, если такие вообще бывают. Тело четвёртого товарища нигде не видно, но я не исключаю возможности, что оно просто похоронено под трупами убитых им тварей.
Однако если отбросить кровавые подробности, перед нами настоящий Клондайк! Здесь есть всё, что нужно для выживания в «зомби-апокалипсисе», как назвал это Ваня. Принадлежности для охоты и рыбалки: камуфляж, удочки и спиннинги, палатки, верёвки, капканы, переносные газовые плиты для полевой кухни, походные фляги, фонарики, настоящие охотничьи ножи, по сравнению с которыми наши выглядят жалкими ковырялками.
И, конечно, оружие. Дальний стенд полностью отведён под оружие. Когда-то оно стояло на подставках, соединённое друг с другом стальной цепью с подвесными замками, но наши предшественники позаботились об этом, и сейчас оружие свалено в кучу на полу. Ружья двуствольные и одноствольные, дробовики «Ремингтона», самовзводные карабины, и, разумеется, знаменитая «Сайга». Быстрые автоматические выстрелы, что мы слышали – её голос.
Недолго думая, перетаскиваем в «Октавию» (благо, самый большой урон, полученный ею во время бойни, был нанесён Ваниным топором) всё, что видим. Салон и багажник стремительно заполняются награбленным добром. Видя, что всё нам просто не увезти, даю Ване команду брать только самое нужное и только по паре (на поиски родных предстоит экипировать две машины). Мы с Витосом тем временем спускаемся в небольшое подсобное помещение за боеприпасами.
Внутри царит полумрак, и мы зажигаем фонарики. Очевидно, раньше боеприпасы хранились в небольших деревянных шкафчиках, расставленных на стеллажах, но теперь все они взломаны и выпотрошены. Не разбираясь с маркировкой, сваливаем в глубокий рыбацкий садок все коробки подчистую. Через минуту садок полон. Время поджимает, а я не хочу задерживаться здесь ни единой лишней минуты. Велю Витосу тащить садок наверх и паковаться, а сам задерживаюсь ещё на несколько минут поискать что-нибудь взрывчатое. Шашки, гранаты, что угодно. Чем чёрт не шутит, вдруг найдётся?
Но вместо этого слышу у себя за спиной шевеление. Отупев от ужаса, направляю луч фонаря в тёмный угол, из которого исходил звук. И моя челюсть медленно отпадает.
Передо мной на полу сидит человек.
16:30
Это четвёртый пассажир «Акцента» и второй кавказец из сидевших на заднем сиденье. Парень тяжело ранен – даже в полумраке подсобки я вижу кровь на его груди и животе. В левой руке «Сайга», направленная дулом на меня. Правая рука представляет собой окровавленную культю – кисть оторвана по самое запястье.
– Нэ ссы… – хрипит парень. У него тяжёлый кавказский акцент. – Пули кончились. А без руки не зарядишь…
Молчу, сражённый неприятной картиной.
Возможно, он врёт. Но зачем? Я у него на мушке, его палец на спусковом крючке.
– Видал, сколько я положил?
Киваю – видал.
– Да, стрелять умэю немножко… Но насэли, суки, рэально. Нэ углядел, и вот – нэт руки. Ты у них главный?
Молчу.
– Вижу, что ты. Мнэ конэц, да?
Медленно киваю ему – да.
На обескровленных губах появляется тень улыбки.
– Сам знаю. Слышь, братка, а ведь тэбе тоже конэц…
Снова смотрю на карабин. Всё-таки обманул…
– Да нэ ссы ты, – из груди парня вырывается лающий смешок. – Сказал нэ заряжен, значит нэ заряжен. Но тэбе всё равно конэц… Потому что ты главный.
Молчу.
– Когда-нибудь, братка, ты приведёшь их нэ в то место. И случится хэрня… Как сегодня, – из уголка глаза выкатывается слеза и катится по небритой щеке. Если б не она, я бы ни за что не понял, что он плачет. – И ты будэшь виноват. Они сдэлают тебя виноватым.
– Ты был у них главным? – нахожу в себе силы спросить.
Ещё один сиплый смешок.
– Я? Нэ-эт, брат, нэ я. Вон тот урод лысый в магазине, он был главный. Я говорил: нэ надо идти, надо дома сидеть. А он нэ послушал, повёл. Из-за него Арсена убили. Моего брата…
«Арсена съели заживо», – проносится у меня в голове. – «Разорвали на куски и съели».
– Ты грохнул главного? – спрашиваю.
– Канэшно, – кивает парень. – Полрожка в спину высадил.
Мы молчим. Потом его сдавливает пароксизм кашля, и он харкает кровью на пол подсобки.
– Добьёшь? – поднимает он глаза на меня.
– Нет, – качаю головой.
– Ну, хоть пушку помоги зарядить. Я сам…
Он инфицирован – минут через двадцать сам помрёт.
– Нет, – повторяю.
– Ну и хрэн с тобой. Валите отсюда, пока нэ поздно.
Киваю ему и выхожу из подсобки.
Пацаны уже в сборе. Витос разглядывает какие-то жёлтые свёртки.
Ваня вопросительно смотрит на меня:
– Мне показалось, ты говорил с кем-то.
– Креститься надо, – выдавливаю из себя улыбку и подхожу к Витосу. – Что это?
– Ща посмотр'им.
Витос вскрывает упаковку, снимает застёжку, и свёрток разматывается в длинный жёлтый водонепроницаемый полиэстеровый плащ с капюшоном.
– А вот это нужная вещь, – замечает Ваня.
Мы берём плащи на всех, и ещё несколько про запас. Потом, переступая через мёртвые тела тех, кому не посчастливилось найти такие же до начала первого «розового дождя», направляемся к выходу из магазина.
Глава 6. Люди жёлтых плащей
17:00
Мы едем обратно в молчании, усугубляемом тишиной вымершего города. Требуется время, чтобы переварить случившееся у оружейного магазина. До сих пор мы относились к этой безумной кровавой бойне как к чему-то нереальному. Эфемерному. Так воспринимаешь насилие в кино. Ты абстрагируешься от происходящего на экране, прекрасно зная, что всё это понарошку, несерьёзно. Кровь – краска, оторванные части тел – силиконовые муляжи.
На обратной дороге к дому до нас постепенно доходит, что произошедшее с нами было взаправду, что у нас на глазах убито больше полусотни человек, пусть и не совсем нормальных. Но ведь среди них были и нормальные. Мы видели их смерть. Мы приложили руку к их смерти.
Чувствую поднимающуюся в груди тошноту, спазм сдавливает горло. С трудом сдерживаю рвотный позыв – ничего кроме желчи из меня сейчас не выйдет. На водительском сиденье непрерывно курит Ваня. Где он раздобыл сигареты, не знаю, наверное, нашёл в магазине. А ведь он бросил, полгода держался. Впрочем, я и сам подумываю «развязаться» – в условиях свершившегося апокалипсиса психическое здоровье куда важнее физического. О долгой счастливой старости думать не приходится, тут бы до завтрашнего дня дотянуть.
