Стас Северский - Историк
Значит — двое… Офицер и солдат… Солдат — дезертир, а офицер… Не знаю, кто он… Офицеры редко уходят… и им редко дают уйти… Что ж, посмотрим, кто он такой… Скоро я увижу его… У него нужное мне оружие и обмундирование убитого ликвидатора…
Запись № 3
Ветер стих, разогнав черные тучи. Небо заволокло непроницаемым низким белесым волоком. Пошел снег. Крупные снежинки кружат в безветрии, опускаясь и поднимаясь, как перья подбитой птицы. Видимость плохая, но мой след сразу заносит холодным пухом. Я иду быстро, чтобы согреться. Термоизолятор моей формы не предназначен для долгого пребывания на морозе, и я продрог. В Вэй-Чжен тепло в сравнении с Ивартэном, но к ночи я замерзну и здесь… Остановившись, не найдя стороннего тепла, я замерзну и здесь — просто не так скоро…
Мне не долго пришлось искать их след, потерянный под снегом и найденный на чистом снегу. Не долго мне пришлось и идти по следу. Они — в зоне восприятия — трое. Офицер DIS уровня S7 и бойцы армии AVRG уровня N2. Они заметили меня, но остались на месте — ждут. Иду к ним.
Сконцентрировал внимание, прослеживая сигналы ментального фона… Определил четче сначала зоны высокой активности разума офицера — его мысли закрыты для меня, но общую информацию о нем я получить могу… Он раздражен и близок к срыву… Один боец спокоен… до тупости. А другой… Это он — охотник.
— Стой!
Охотник открыл мне линию. Я остановился, определив его огневую позицию, наметив резкое движение к выбитым дверям пустого здания, но уходить не спешу, ожидая…
— Олаф!.. Не стреляй!.. Ханс… Иди приведи его…
Из руин ко мне вышел штурмовик. Ханс. Тощий, ободранный — он давно вне системы. Лицо у него простое, честное — не похоже, что он изменник или беглый преступник. Скорей, он — дезертир по воле случая. Боец наставил излучатель мне в грудь, близко не подходит… Трудно мне будет при нужде сорвать прицел или выбить у него оружие… Но его не трудно будет отвлечь… Соображает он туго, хоть и сосредоточен.
— Идите со мной, полковник.
Я пошел вперед, зашел в здание, в прямой темных коридор… Боец с тяжелой, грубо обработанной, шкурой скингера на плечах в распахнутой куртке, открывающей покалеченную старыми ожогами грудь, идет следом, не опуская оружия. Ему жарко… А я так замерз…
Он привел меня в просторное помещение без окон. В пустом дверном проеме дорогу мне заступил лейтенант службы внутренней безопасности AVRG. Я сразу отметил его серьезный и осмысленный взгляд. Но глаза его туманит что-то помимо усталости. Видимо, он находится под тяжелыми препаратами — болевыми блокаторами центрального действия… И, видимо, дозу он вколол только что — я отметил в его мысленном фоне спокойствие, которого прежде не было… Он сильно обожжен — не знаю, как он еще жив, но долго ему не продержаться точно. Он, обессиленный, стоит передо мной молча, но, вставший за его плечом, боец готов действовать. Олаф. Лицо у него угрюмое, но взгляд открытый, дерзкий… Заносчивый — он ощущает и показывает силу. Этот дезертир, скорей, бежал от кары. К нему мне нужно присмотреться внимательней и глаз с него не спускать… Он окончательно одичал, скитаясь по руинам, — его длинные волосы собраны шнуром у затылка, голенища сапог обернуты меховыми крагами, к ремню пристегнут скрученный трос, похожий на жесткий хлыст…
Лейтенант с трудом всмотрелся в меня, прищурив разъеденные дымом глаза…
— Вы кто такой, что здесь делаете — один, без оружия?..
— Олег Горный. Я остался здесь один, безоружным.
Лейтенант с недоверием всмотрелся в мое лицо пристальнее…
— Адъютант Беркутова?..
— Был. Теперь нет ни его, ни меня.
— Властно Снегов у вас порядок наводит — что не чистка, все зачистка… Ушли?
— Ушел.
— Я понял, что вы не посланный по следу ликвидатор… Офицера СГБ ранга S9 разве что на бойцов Хакая натравить могут… А здесь, кроме нас, теперь никого нет. Все сожгли, всех. И меня… Но к черту…
Лейтенант дал отмашку бойцам, но только Ханс сразу, хоть и лениво, опустил оружие — Олаф держал меня под прицелом, пока лейтенант не указал мне место у потухшего кострища… Костер погас, но угли еще тлеют, сонно и вяло потрескивая красным жаром… Я с облегчением опустился возле угасающего костра, протягивая его милости обмороженные руки. Лейтенант в изнеможении рухнул рядом со мной на смердящую в тепле необработанную шкуру скингера. Он хмуро ухмыльнулся, заметив, что мои зубы сжаты болью, пробирающейся по моим замерзшим рукам вверх и вглубь вслед за жаром последних всполохов костра. Он запрокинул голову, вскинув измученный взгляд к прокопченному пожаром потолку…
— Добро пожаловать в Валхаллу, павший воин…
Я поднял на него глаза, успев заметить тень очередной усмешки… Он понял?.. Он знает, что я мертв?.. Что я только безымянное подобие убитого офицера, воскрешенное врагом?.. Нет, он не знает — не может знать, не может заметить… Просто, мы все здесь — павшие воины… оказавшиеся здесь не после смерти, а после жизни…
— Боги встречали новых дружинников песней валькирий, чашей меда и куском мяса…
— Что ж, полковник, будут вам и песни, и мед, и мясо… Ханс, что стоишь, рот разинув?!
Олаф бросил мне в руки через костер поломанный нож с насаженным на лезвие куском подгоревшего остывшего мяса, Ханс передал флягу с подмерзшей водой и куском проволоки для колки льда… Но я отложил проволоку, поднося флягу к гаснущему костру… Лейтенант вдруг передернул плечом, будто оскорбленный моим жестом…
— Точно, вы ж вечно сытый и холеный питомец штаба Ясного, полковник… Но скоро вы не станете раздумывать над куском мяса… и спрашивать не подумаете, чье это мясо…
Сердце сжалось за грудиной промозглым холодным комком… Я обернулся к Олафу и Хансу…
— Вы что, мертвецов едите?.. Людей?..
Вместо ответа Олаф пожал плечами…
— Живых мертвые кормят, полковник…
Ханс бросил на него мрачный пресекающий взгляд, подсаживаясь ко мне…
— Ешьте — скингер это. Остался еще у нас кусок туши промороженной — только «стрелы» встали отсюда километрах в шестидесяти, не смогли мы с собой всю тушу пешком притащить, бросили… со шкурами и котлом. Ешьте быстрее — нам уходить скоро…
Лейтенант не смог выжать через приступ возвращающейся боли очередную горькую усмешку и сжал в зубах только прикуренную сигарету, бросая мне пачку… Он затянулся и выпустил дым, кривясь от боли, задыхаясь от рваного кашля…
— Ненавижу огонь, полковник… Ненавижу дым… Ненавижу этот костер и эти сигареты, но они мне нужнее ненависти… Потому, что ненависть к ним для меня — смерть… а я еще жив…
Я посмотрел на его закрытые потемневшими повязками ожоги… Не понимаю, как он мог стрелять… как он вообще еще…
— Вы были здесь, лейтенант?
— Швайген…
Я невольно вскинул на него взгляд, всматриваясь не в него, а в темноту за ним… Нет, это только мои натянутые нервы… Он не может пройти так тихо, бесследно… Но я все время жду, что он придет — Тишинский… Придет из темноты, из тишины — с молчанием и хищным взглядом…
— Это мое имя — Гюнтер Швайген… А что, полковник?.. Подходящее имя — для разведчика…
— Вы были здесь, Швайген…
— Был и есть… Еще есть…
— Город был блокирован силами СГБ по приказу верховного главнокомандующего. Никто здесь выжить не мог…
— Я и не смог…
— Вы выжили…
— Не выжил… К вечеру свалюсь и не встану. У меня болевые блокаторы кончились. А без них — шок и конец. Еще до заражения…
— Вы выжили в огне, Швайген…
Он остановил уставшие глаза на противоположной стене, цедя дым через сжатые зубы…
— Хотите знать?.. Много ума не надо было, чтоб разобраться, что городу этому много чести — такими силами мятеж обычный усмирять… Понял, что бойцов Хакая обнаружили здесь… Понял, что взгляд вашего замерзшего вечным холодом главнокомандующего устремлен к этому укреплению… А я знаю, что его взгляд все белыми лучами сжигает дотла. Знаю я, что если не вычислит он среди его бойцов и офицеров шпионов, — тогда истребит их всех… Мне известно, что он ни одного не пощадит — никого с территорий укрепления не выпустит — всех сожжет, только бы к данным системы незамеченных врагов не допустить…
— Бежали?
— Бежал. От огня бежал…
— А оцепление?
— Не преодолел… Свалился под ноги бойцам СГБ и лежал трупом под пеплом… Переступили они через мой труп… когда пламя полегло, когда они ближе к укреплению подошли…
— Проверяли ведь всех…
— Проверяли. Сошел я за мертвеца… В общем, я и был — мертвецом… Но бойцы эти меня подобрали, как увидели, что я офицер DIS. Я им нужен был, вот они и постарались… Как только штурмовики СГБ оставили базу в мертвой тиши и могильном холоде — вернулись мы втроем. Я дальше идти не могу. И они — не могут. Им офицер здесь нужен — одни не справятся. Я рад, что вы здесь… Не хотелось мне их оставлять без присмотра… А вы уж точно пересечений с патрулями не допустите — вы ведь здесь графики составляли… И с ликвидаторами вы разберетесь — ведь вы — ликвидатор… хоть и штабной…