Стас Северский - Историк
Но я опять увлекся и отвлекся… Крысы мне здесь еще запись нашли… Не знаю, чья она, — здесь нет никаких пометок… только, что это очень секретно… ну уж очень секретно. Засекречено и спрятано. Вот как. Люди так всегда делали. Но как бы они ни прятали, мы все найдем. Мы узнаем о них все. Мы ведь — историки. Да. Точно. Я — историк. Я здесь главный. Точно. И крысам, как бы они ни кривились, придется ждать, когда я додумаю эту глубокую мысль. Я не заменим. Я такой. Гордый хищник — одинокий охотник, чернее ночи и клыкастее северных скал… и когтистее колючих кустов… И крадусь я тише снега, и налетаю громче бури… И еще я — кот с очень… просто, очень высоким интеллектом. Вот я какой…
Запись № 1
Мое зрение притуплено слепым мраком, а слух — глухой тишиной… Я закрыл глаза, с силой прижимая веки замерзшими пальцами, надеясь, что прозрею, когда открою их, и мрак покажет мне что-то скрытое… Но нет ничего. Только мой разум не перестает напряженно отслеживать хрупкие излучения, доносящиеся до меня из тьмы отголосками закрытых мыслей. Я еще здесь, в Ивартэне, в подземельях Центрального управления DIS. Я заперт этой тьмой… Заперт в этой тьме генералом Вайльдером, кроме которого я вижу теперь только его «защитников». И Снегов знает… Это Снегов отдал меня ему…
Мой разум ясен, я помню все, но я не знаю ничего и ничего еще не понимаю… Мне известно, что Беркутов устранен Снеговым, как враг его власти… Я был уверен, что им буду устранен и я, вслед за моим командиром… Я был уверен, что буду расстрелян или сослан в Вэй-Чжен — на пир хмельной от крови смерти, упивающейся жертвами без разбора… Но он отдал меня Вайльдеру… Меня, полковника СГБ, — главе Центрального управления DIS…
«Защитник» со слабым свечением вошел в этот мрак, запирающий меня глухими стенами. Он повел меня по беспросветной тьме, приведя в беспросветную тьму… Я остановился в пустоте, где он оставил меня, исчезнув за очередной непроходимой для меня преградой. Генерал Вайльдер прошел сквозь мглу с приглушенным светом, щадящим мои глаза… Он остановился передо мной, смотря мне в лицо пересушенным мертвым взглядом… Я отступил от него назад, но поле преграды не дает мне больше ступить ни шага… Это происходит — прямо сейчас… Мы теряем контроль над войной, над запретными технологиями… Я читаю смерть на его изнуренном лице, четко отражающем обреченность… Его тяжелые мысли забрали у него последние, подорванные долгой войной, силы… Его глаза запали, пропадая черными прорезями на бледном лице, подобном высохшей маске…
Вайльдер устало покачал головой, вчитываясь в мои мысли…
— Нет, мы сохраним контроль над запретными технологиями, но это станет для нас… Вы всегда были проницательны, Горный… Но теперь это не имеет значения ни для нас, ни для вас…
— Я знаю, что буду казнен, Вайльдер. Но мне не известно обвинение.
— Вы будете казнены, как шпион.
— Но я не…
— Вы — высший офицер СГБ, примите достойный конец.
— Я не изменник, Вайльдер…
— Вы не изменник — вы шпион Хакая. Ваша память открыта Хакаю.
— Офицер «драконов» стрелял в меня, но моя смерть была обратима…
— Горный, вы были убиты бойцами Хакая, и ваша смерть была не обратима. Посмертно ваша жесткая память была вскрыта мятежниками. С вашей памяти, до окончательного распада связей, была снята достаточно точная копия, возвращенная вам. Офицеры Хакая вернули вам разум, схожий с прежним. Они вернули вас к обратимой смерти — вернули вас СГБ РССР.
— Но я не мертв, Вайльдер…
— Вы не мертвы. Но Горный — мертв. Вы только считаете себя им. Но вы только его копия с открытым врагу разумом.
— Но тогда… Кто я, Вайльдер?..
— Вы безымянный офицер S9, созданный врагом по подобию убитого офицера S9.
— Но у меня не только его тело, не только его низшая память…
— Вы офицер, снабженный его высшей памятью. Но вы — не он. Он — мертв.
— Но я честно служу системе… долгие годы…
— Горный, вы работали с технологиями Хакая, вы в курсе.
— Но я… Я…
Я закрыл глаза, но все кружится… кружится все сильнее… Я закрыл лицо руками, но…
— Горный, возьмите себя в руки.
— Я буду казнен, как предатель… Но я служу системе… Я шел на смерть, я посылал на смерть… все для системы… все… Теперь системе нужно уничтожить меня… и я пойду на смерть снова… Но я не изменник, Вайльдер!
— Не нужно быть изменником, чтобы быть шпионом Хакая, Горный.
— Я не шпион… Я не могу быть шпионом… Я — полковник СГБ… Вы ошиблись… Я ни разу не был задержан ни одной полосой контроля, ни одной системой опознания…
— Генерал Снегов опознал вас. «Защитники» СГБ, «защитники» DIS провели проверку ваших личных и системных данных — вы не подходите под ваш личный блок при тщательном рассмотрении. Я лично перепроверял данные моей техники, лично перепроверял Тишинский — вы неопознанный техникой контроля безопасности шпион.
— Тишинский… Я не помню его…
Вайльдер сурово свел брови…
— Его не было.
— Кто он?..
Вайльдер, резко погружаясь в мрачные мысли, пожал плечами… Но, опомнившись, поднял уверенный взгляд…
— Генерал Снегова, создание Снегова — «тень» Снегова.
— Его «тень»?..
Вайльдер угрюмо обернулся во мрак за плечом…
— Его «тень». Он облачен светом, не отбрасывая тени. Он правит светом, но без тени его власти не доступен мрак. А вы не заметили, что он облачен светом?
— В прямом смысле?..
— В прямом.
— Нет, я не видел… Я видел его только при ярком освещении… Я знал, что он перестал быть человеком, но…
— Не знали, что он стал богом? Не знали, что он стал нуждаться в дьяволе?
Я не понимаю… Боль впилась в мои виски грязными когтями, залила глаза мутной слюной… Отвращение тихо смеется надо мной, выглядывая из темноты, а страх скалит клыкастую пасть, открыто подступая ко мне… Трижды сожженный Хакай внедрен в мою память — бездонно жестокий глаз «дракона» читает мои мысли… А замерзший вечным холодом Снегов способен видеть через мои мысли — ему зрим, проникший в мой разум со скрытым злом, глаз бездонной тьмы… Он отдал меня, мертвеца, его «тени»… Вайльдер… Этот холодный офицер Роттера кажется теперь единственным человеком, оставшимся подле меня…
— Теперь у вас все мои данные, нужные для повышения уровня контроля безопасности. Я знаю, что по приказу верховного главнокомандующего РССР я передан в ваше распоряжение, Вайльдер. Не заставляйте меня ждать. Мои мысли страшнее ваших карателей. Казните меня сейчас.
— У меня нет полномочий казнить вас, Горный. Вы переданы мне только для точного сличения ваших личных данных с системными данными вашего личного блока. Ждите приказа Снегова — он еще здесь, в штабе Ивартэна. К окончанию совещания ваша судьба будет решена.
Вайльдер, посерев, обернулся к пустой темноте…
— Тишинский, вы здесь? Я знаю, что вы близко…
Из темноты ко мне шагнул незнакомый офицер S12, генерал СГБ, и тьмы ступила за ним. Я никогда и нигде не встречал его прежде — он создан сейчас, в это короткое время… Он — последнее создание Снегова… Я еще не видел подобных людей с подобным взглядом… Это взгляд технозверя… Зверь, в обличье человека… зверь, с разумом машины. Вайльдер, встретив его холодным взглядом, встал перед ним, ожидая.
— Он отдал прямой приказ. Я заберу офицера, Вайльдер.
Вайльдер молча отступил, пропуская Тишинского, отдавая меня ему… Превозмогая себя, я пошел вслед этой «тени», объединенной с тьмой, раздирающей меня глазами, горящими во мраке беспредельно голодной алчностью… Мне в спину светят холодные глаза техники охранения, толкая меня в загребущие руки этой «тени», выведенной Снеговым из непроглядной ночи… Я не пытаюсь сопротивляться этому созданию замерзшего разума верховного главнокомандующего РССР, но еще стараюсь противостоять страху перед ним…
Я уже прошел через смерть — она знакома мне. Но мне еще не доводилось готовить разум к казни. Казнь — тягостная смерть… Это безобразнее короткого последнего осознания после короткого последнего удара врага… Один вдох, одна мысль — больше ничего… А сейчас… Я знаю, что смерть не налетит на меня, сметая мысли взрывной волной, — она подойдет ко мне ровным шагом, вступая в мысли тяжелой поступью… Она не ринется на меня врагом, ломая мой меч в бою, одолевая меня в борьбе, — я опущусь перед ней на колени, покорно сложа голову под ее косой… Я иду к ней, подчиняясь ее приказу, — связанный неотвратимостью, как веревкой… И эта неминуемость заставляет меня идти, подавляя протест… вынуждает идти не по моей воле… Нет больше моей воли… Меня больше нет… Уже началась агония, бешено вырывающая из моего разума клочья ярких образов отмирающей памяти… Я не хочу отпускать их… Я хватаю эти обрывки, силясь задержать… Но смерть рвет их из мои рук, разметывая во тьме…
