Андрей Круз - На пороге Тьмы

За спиной у вождя двухэтажный белый дом под железной крышей, с виду вполне целый: даже стекла из окон никуда не делись, – не то что в разваленных окраинах Углегорска. Просто людей нет, и все тут. Те, кто раньше жил, исчезли, «сменив частоту», по теории все того же Милославского, а те, кто провалился, сюда не ходили, потому что Тьма – вон она, в двух шагах, до нее несколько верст всего, она буквально нависает над этим местом как величайшее из проклятий.

Здесь она уже костным мозгом ощущается, всем существом, тут уже ни на секунду не усомнишься, что она рядом. И этот туман от нее… облака, плывущие по улицам заброшенного города… странные они какие-то, не видел ничего подобного в жизни. Должен быть или туман сплошняком у земли, или облака над головой, а не так… А то, что странно, пугает. Здесь вообще-то все пугает и все странно, если уж откровенно, и ни на какой бронетехнике сюда ехать не хочется. Я бы даже самолет сейчас с радостью развернул да и полетел на нем обратно – туда, где горизонт светлый.

– Насть, давай еще кружок: не разглядел отдел милиции, – попросил я.

– Хорошо, – ответила она, и самолет слегка завалился на крыло. – Но вроде пусто, так?

– Похоже, что пусто, – согласился я. – Хотя до Тьмы недалеко: если по нашей поездке в Порфирьевск судить, то первым тварям, чтобы нас учуять, пары-тройки часов хватит – надо будет быстро шевелиться.

– Успеете?

– Не знаю, – честно ответил я. – Но рисковать не будем, это мы четко решили. При первых признаках опасности будем смываться: подвиги пусть кто другой совершает.

– Это правильно, это вы хорошо придумали, – вздохнула она с заметным облегчением.

Придумали мы это вдвоем с Федькой, правда, с Иваном не советовались, а главный в походе все же он будет. Ну да ладно, разберемся.

Самолет в плавном и неспешном вираже, стрекоча движком и слегка покачиваясь под свистящим в расчалках и стойках боковым ветром, начал облетать центр городка повторно. Так, вот по карте улица Коммунистическая… вон квартал заканчивается, и должна быть ментовка… А точно, вон же она, просто здание не кирпичное, как я ожидал, а деревянное, доской обшитое, на каменном фундаменте. Тут из таких почти весь город, ну и избы по окраинам. Случись здесь загореться чему – все дотла ведь выгорит без человеческого присмотра. Не думаю, что аномальное время его спасет: это уже из другой оперы.

В голове, кстати, шум постоянный и словно даже голоса какие-то невнятные, как будто миллион пьяных обезьян тихо бормочет за стенкой, мысли путаются, и в глазах темнеет. Ощущение нехорошее, сосредоточиться трудно – все время норовишь головой помотать, чтобы вроде как разогнать туман перед глазами. И ощущение отстраненности от реальности появилось, словно меня здесь и нет… и лицо немеет… и вообще все не так. Тут вдвойне внимательным быть надо, чтобы в таком состоянии не накосячить и не найти проблем самому себе.

– Еще кружок, на окна-двери гляну – и уходим, – сказал я через силу, потому что было желание сказать: «Все, полетели отсюда, к бениной маме!»

Еще вираж над городом, самолет скользит как по обводу тарелки, завалившись на левое крыло, давая возможность глянуть еще раз. Нет, вроде никаких хитростей, просто два здания, в милиции разве что решетки на первом этаже, а в областном НКВД даже их нет – здание как здание.

Улицы тоже свободны – ни завалов, ничего такого, разве что набережная, по которой, наверное, местные кавалеры с барышнями по вечерам гуляли, просела в середине, подмытая дождями, а так все в порядке. Точно, здесь весь город и гулял, потому как квадрат с ракушкой эстрады в углу ничем иным, как танцплощадкой, быть не может, я такие в детстве сам еще застал – они уже потом исчезли, вытесненные клубами. А так в погожие летние вечера, под музыку в исполнении местного ВИА, перепевающего всем известные шлягеры, танцевали с девочками и дрались с компаниями из других районов. Что за танцы без драки?

Нет, точно нет никаких препятствий. И дорога вроде нормальная, если вдоль железки ехать. А можно и не вдоль железки: здесь еще шоссе было и деться по идее никуда не должно.

– Настя, все! – радостно объявил я. – Уходим вдоль шоссе, дорогу осмотрим.

– Это ты уходишь вдоль шоссе, – сказала она. – Передаю управление.

– Принял! – спохватился я, берясь за резиновую головку ручки управления.

Оборотов побольше, на 1350 в минуту, – и полетели. Самолет попытался было подняться повыше, но я его удержал и повел в противоположную от пристани сторону. Вон уже окраина впереди, и примерно оттуда должно выходить шоссе. Дальше – поле, впрочем, все равно не потеряю, так или иначе найду.

Да, вон оно, шоссе это самое, когда-то грейдер укатанный, раскисший под дождями и снегами за много лет, но все равно рассекающий покрытое сухой и спутанной от ветра травой поле, как незарастающий шрам. По нему и пойдем.

– Милый, на два часа внимание! – послышался голос Насти.

– Вижу!

Всадники. На черных конях. Очень черных, словно их специально покрасили, – это даже с такой высоты и скорости видно. Шестеро, в плащах, винтовки за плечами, идут рысью, смотрят на нас. И все как на подбор… седые, что ли? Альбиносы? Адаптанты. Ну да, адаптанты, я же их видел в клетках на Ферме – волосы белые, как на негативах. И не по целине скачут: по колее и натоптанной копытами тропе. Черт, а здесь ведь нет лошадей, мне все об этом говорили – даже Милославский, – а тут нате на лопате, вот же они!

– Проверим! – сказал я, направляя самолет чуть в сторону, чтобы облететь группу всадников по кругу.

Пусть они пока и не стреляют, но все равно попасть в быстро смещающуюся по фронту цель куда труднее, чем в летящую прямо на тебя. Это мы уже проходили совсем недавно, больше нам такого не надо.

– Что проверять собрался?

– Куда колея ведет: она же свежей выглядит, – ответил я.

Отпечатки колес явные, причем не машин, а похоже, что телег. Ну да, мне же говорили, что у адаптантов машин нет, нет топлива, нет ремонта, так что они даже то, что находят, все равно толком не используют. А вот про лошадей не слышал, что, впрочем, ничего не значит: я о них вообще немного пока знаю. Разве что масть… хотя да, у них самих масть хоть куда, негативы какие-то, наверняка и лошади у них непростые, тоже как-то приспособленные к жизни под Тьмой.

– Что там по карте? – спросил я, не отвлекаясь от наблюдения.

– Деревня, – сразу же ответила Настя: она, судя по скорости ответа, как раз карту и разглядывала. – Заборье называется, но… почти самая Тьма, я бы соваться не рискнула.

– Попробуем поближе, – сказал я, секунду подумав. – Надо понять, не живут ли они там постоянно. Это сколько от Красношахтинска?

– Километров… семь получается, – ответила Настя. – Если от окраины.