Энн Криспин - Хэн Соло и гамбит хаттов
Величайшей из которых можно назвать взрыв луны-талисмана. Величайшей и последней.
Хэн знал, что готовится нечто грандиозное. Собравшись тайком забраться в химическую лабораторию, Мако звал его с собой, но Хэн готовился к экзамену и отказался. Иначе наверняка постарался бы отговорить.
Той ночью, пока Соло высчитывал орбиты и вгрызался в «Экономические аспекты переброски войск через гиперпространство», его друг влез в лабораторию и выкрал грамм антиматерии. Затем прогулялся в ангар, где позаимствовал небольшой одноместный катер и скафандр. Приземлившись на крохотном планетоиде, ближайшем к Кариде из трех ее спутников, Мако поместил капсулу с антиматерией в центр Печати Академии, которую много лет назад выжгли лазером, а затем с безопасного расстояния запустил реакцию; вознамерившись стереть печать с лица маленькой луны.
Только заряд не рассчитал. Луну эффектно разнесло в пыль на глазах кадетов, а Мако оказался главным подозреваемым
К тому времени Спине натворил столько дел, что его начали проверять еще до того, как часть обломков сгорела в атмосфере, а часть, рассеявшись в пространстве, сформировала кольцо вокруг Кариды. Хэн тоже попал под подозрения, но, к счастью для него, к нему зашел приятель – позаниматься астрофизикой. Алиби было прочное.
У Мако такового не отыскалось.
На слушании дела Спинкса объявили террористом, который злонамеренно проник в учебное заведение. Хэн добровольно вызвался дать показания под наркотиком правды, рассказал, что Мако хотел всего лишь неумно пошутить. Хэн старался снять с друга хотя бы это обвинение, и трибуналу пришлось поверить ему на слово. В результате Спинса попросту выставили вон.
Отец Мако тоже присутствовал, дал сыну денег на собственное дело. Меньше всего сенатор ожидал, что единственный его отпрыск потратит деньги на корабль и контрабандный груз. Мако надолго исчез, но Хэн не терял уверенности, что Мако Спине не того поля ягода, чтобы тихо-мирно удалиться со сцены. Там, где весело и много денег, там и Мако Спине.
Хэн мог ручаться, что кто-нибудь на Нар Шаддаа обязательно укажет, где искать его друга.
«Принцесса» валко ковыляла к большой луне, которая легко могла бы сойти за скромную планету, так как размерами была почти в треть Нал Хутты. За пеленой защитного поля полыхали зарницы.
Сектор полупрозрачного щита рассеялся, пропуская лайнер, и тот благополучно миновал заслон и вскоре вошел в атмосферу. Теперь источник вспышек стал ясно виден – огромные рекламные вывески. Хэн прочитал на одной: «РАЗУМНЫЕ ТВАРИ – СЮДА! ВСЕ ДОЗВОЛЕНО! ЕСТЬ КРЕДИТКИ, МЫ ДАДИМ ВАМ ТОГО – ИЛИ ЧЕГО – ВЫ ХОТИТЕ!» Грамотность местных обитателей явно оставляла желать лучшего.
М-да, классное местечко… Хэн и раньше видел рекламу увеселительных заведений, но настолько откровенные встретил, пожалуй, впервые.
Грузно переваливаясь с боку на бок, точно беременная, «Принцесса» направлялась к большой груде пер-макрита, вознамерившись совершить посадку именно туда. Хэн принялся поспешно искать кресло с привязными ремнями, но увидел лишь беззаботных пассажиров, которые всего-навсего ухватились за поручни. Перемигнувшись с напарником, кореллианин последовал их примеру. Чубакка тоже не стал изображать из себя героя. Выяснилось, что переживать сложную посадку в качестве пассажира гораздо увлекательнее и страшнее, чем из кабины пилота.
Им наподдало под днище, все, сели.
Поток пассажиров вынес напарников к шлюзу, где сразу же обнаружилась очередь. Тут же бросилась в глаза внешность народа – крепкие, отмеченные космосом мужчины и женщины, которые порой казались еще крепче, чем мужчины. Представители самых разных народов, но нет ни стариков, ни семейных пар, ни детей.
Барабелка пришлась бы здесь ко двору в самый раз… Вес бластера в кобуре действовал успокаивающе. Шлюз открылся, пассажиры начали спускаться по трапу на площадку. Хэн глубоко вдохнул местного воздуха и поморщился. Рядом негромко скулил Чубакка.
– Знаю-знаю, – краешком губ произнес кореллианин. – Воняет. Привыкай, дружище. Мы собираемся жить здесь… какое-то время.
Ответный вздох Чубакки был красноречив и не требовал перевода. Хэну совершенно не хотелось, чтобы в нем с первого же взгляда признали новичка, и он старался не вертеть головой по сторонам. С местностью пришлось знакомиться кое-как. Нар Шаддаа действительно напоминала Корускант – нигде ни клочка свободной земли, только здания, башни, шпили, двигающиеся дорожки и посадочные площадки для челноков на фоне своеобразного пермакритового леса, расцвеченного рекламными голограммами.
Прошло некоторое время, прежде чем Хэн сообразил, что Луна контрабандистов все-таки отличается от Центра Империи, как ныне официально именовался Корускант. Там верхние уровни были чистые, ухоженные, со вкусом построенные и освещенные. Нужно было спуститься достаточно глубоко, на сотни уровней города-планеты, чтобы столица превратилась в мусорную кучу. Верхние этажи Нар Шаддаа были не чище нижних этажей Корусканта. Если таков верх, рассуждал кореллианин, искусственный каньон между двумя кособокими зданиями, разрисованными местными юными талантами. Я даже думать не хочу, что же внизу…
Как-то раз ему довелось побывать на самом нижнем уровне столицы. Один-единственный раз, и с него хватило, чтобы не желать повторения. Тайком поглядывая по сторонам, Хэн сделал мысленную пометку: НИКОГДА не появляться на нижних этажах Луны контрабандистов
Небо над головой было странного цвета, как будто напарники смотрели на обычную голубизну сквозь грязный коричневый фильтр. Большую часть занимала Нал Хутта, располневшая и жирная, как те склизни, которые называют ее своим домом. Хэн подумал, что здесь, должно быть, две ночи. Одна – самая обычная, длинная, когда одно из полушарий луны обращено от местного светила. И вторая – относительно короткая, которая случается, когда солнце затмевает огромный каравай Нал Хутты. Соло подсчитал, вышло – пара часов, не больше.
Заливисто залаял Чубакка.
– Ты прав, дружище, – поддержал друга Хэн. – На Корусканте хоть деревья сажают, кусты всякие, цветочки. Только, по-моему, на этой помойке ничего не вырастет. Тут сдохнет даже лубеллианский грибок.
Они направились к винтовому и плохо освещенному спуску с площади. Садились они при дневном свете, но высокие строения и шпили, которые окружали относительно низкое здание с плоской крышей, приспособленной под посадочную площадку, заслонили солнце. В закрытом коридоре спуска было и вовсе темно. Остальные путешественники давным-давно разошлись, между высокими стенами гуляло гулкое эхо. Тусклые лампы кое-как разгоняли сумрак, а могли они очень немного. Хэн шагал, чуть ли ни прилипнув к стене; в голове кружилась неприятная мысль о том, что лучше места для засады не сыскать.
Его ладонь улеглась на рукоять бластера…
…в ту же секунду, когда словно ниоткуда выплеснулся зеленовато-голубой разряд!
На реакцию Соло никогда не жаловался, а жизнь в бегах отточила рефлексы до остроты скальпеля. При этом заряд растекся по стене, кореллианин бросился животом на пермакрит, откатился в сторону и вниз под уклон. Когда же приподнялся, то в руке держал готовый к стрельбе бластер. Нападавшего он видел – коренастый не-человек, морда волосатая, глаза жадно горят. Ботан, наверное. Охотник за головами, наверняка. Кореллианин выстрелил, но не попал, лишь дырку провертел в стене. Хэн сидел на корточках у противоположной стены и ждал, когда противник снова высунется из-за угла.
Завыл Чубакка Хэн оглянулся на приятеля, который тоже опустился на четвереньки, и сделал жест, призванный означать «сиди тихо!» Чубакка в ответ сверкнул глазами и выразительно потряс в воздухе самострелом. Ну, и что он этим хочет сказать? Чуй взревел; для того, кто не понимал ширивук, изданный звук показался бы боевым рыком. Но Хэн язык знал. Он кивнул и помчался вниз по спуску, стреляя во все что придется. Дважды пришлось в стену, полетела пермакритовая крошка.
Дождавшись нового выстрела из парализатора, Хэн глубоко вздохнул, истошно заорал и согнулся пополам, выронив бластер. Затем очень натурально и талантливо грохнулся на пермакрит и замер, как будто его в самом деле оглушило. Ну, Чуй, если ничего не получится, всю шерсть повыдергиваю… по волосине…
Он услышал приближающиеся шаги, быстрые и решительные. Звонко чпокнула тетива самострела. Последовал и громкий свист, чмоканье и приглушенный вскрик. Хэн вскочил на ноги и увидел, как его неудавшийся убийца валится на колени с изумлением на волосатой морде. Ботан, вне всяких сомнений. Лапы были прижаты к дымящейся кровоточащей дыре в груди.
Охотник за головами… Эту породу Хэн чуял за световой год, хотя лично этого ботана он не знал. Тем временем не-человек с хрипом растянулся ничком, дернулся в последний раз и затих. Хэн опять оглянулся на напарника.
