Александр Иванин - Антизомби

Тогда случился первый и единственный случай когда я вмешался в личные отношения Яны. Испуганные Яна и ее мама пригласили меня к себе и стали выпытывать, что им делать со Стасиком. Ждать от меня помощи в любой ситуации стало для них устойчивой привычкой. Я был совершенно не готов давать какие либо советы, более того я был дико смущен такими вопросами.

Тогда я помог Яне избавиться от ухажера, но только даже она не знала об этом. Я разыскал родителей Стасика. Родители у него оказались персонами звёздного уровня. Я ошибался, когда говорил, что со Стасика нечего взять кроме органов для трансплантации. Вычислив лучшую подругу его мамы, я завязал с ней деловы отношения. Она была руководителем креативного направления в крупной рекламной фирме. Я от лица конторы Иваныча вышел на нее для вливания свежих революционных идей ее креативщиков в несуществующую рекламную компанию нашего мега–строительного холдинга. Меня как потенциального клиента пригласили на творческий мозговой штурм, надеясь ослепить своими идеями космического масштаба. Сам творческий мозговой штурм оставил у меня впечатление шизофренического бреда параноидальных идиотов. Апогеем штурма была тривиальная драка между тощей длинной девкой в шмотках отставного хиппи и жирным парнем в белоснежных шароварах и мешковатом просторном даже для него свитере, напоминающем чехол для танка. После штурма мы с подругой мамы Стаса пили кофе в лобби офисного центра класса А–плюс. В разговоре я поведал ей о коварной искусительнице, которая живет на нашей улице, и о нежном воздыхателе попавшем в ее черные сети.

Через день родители уволокли Стаса от калитки дома Витомира буквально за ухо. Последний его концерт вышла смотреть вся улица. Больше он не появлялся.

Потом у Яны появился настоящий полковник. Крутой брутальный мужик спортивного вида на дорогом внедорожнике. Раньше он служил в управлении по борьбе с организованной преступностью, а сейчас занимался неизвестно чем. Впрочем, полковником он был настоящим. Как и предполагалось, брутальный полковник оказался еще и порядочным подонком. В один из пасмурных осенних дней Яна вернулась домой в больших солнцезащитных очках и с густым слоем тонального грима на лице. Свитер с высоким горлом и платок на шее не могли полностью скрыть здоровенные синяки.

Следующий и последний на моей памяти роман случился у Яны с Романом — режиссером рекламных роликов. Роман с Романом закончился не менее драматично. На обычной подмосковной заправке к Яне с серьезными намерениями подошли кавказцы. Рома тут же испарился с заправки на своем спортивном автомобиле. Она тогда действительно была на волосок от гибели. Яна, оставшись один на один с пылкими кавказцами, начала стрелять из пистолета и отстрелила одному из них палец на ноге. Милиция подоспела на стрельбу. Всех повязали. Подстеленный кавказец оказался преступником в розыске. Друзья Витомира подсуетились. Дело спустили на тормозах. Незарегистрированный ствол списали на раненого кавказца, который сам себе прострелил ногу.

После всех любовных приключений она решила быть самодостаточной успешной женщиной без мужчин. Хотя это у нее получалось слабовато.

Сегодня она после собрания попросила меня зайти к ним домой.

Закончив с беготней, я отправился к Яне и ее маме. По привычке, я захватил с собой инструменты и элементарный набор домашнего мастера.

Яна меня встретила в домашнем халате. Мамы и дочки в большом доме не было. Разувшись в коридоре, я по–свойски прошел сразу в дом. Яна даже без косметики и с художественным беспорядком на голове выглядела просто потрясающе, причем так даже лучше, так она мне больше нравилась.

— Где не горит, топит или обваливается? — задал я свой обычный в этом доме вопрос.

Яна шла чуть впереди меня, но внезапно для меня остановилась. Я чуть не врезался в нее, зазевавшись.

— Жизнь рушиться, — каким‑то раненным голосом сказала она. В нем прозвучала и растерянность и мука, захотелось ее обнять и успокоить.

Она резко обернулась ко мне. Халат был распахнут. На ней был еще прозрачный пеньюар, а под ним ничего! Совсем ничего. Я остолбенел. Она смотрела мне прямо в глаза. Я утонул в этих озерах. Глаза ее влажно блестели. Она что, пьяная что ли? Она шагнула мне на встречу и, обняв руками за шею, впилась в мои губы поцелуем. Обе мои руки были заняты ящиком с инструментами и сумкой с минимальным набором первой ремонтной помощи. Меня обдало диким жаром. Жаром ее прижатого ко мне тела. Мужские инстинкты сработали безотказно. Член подскочил и уперся в ее живот.

Да что ж это такое творится?! Неправильно все это. У меня жена есть красивая и любимая. Да не могу я Витомиру такую падлу подложить. Я бросил к чертям ящик с сумкой и резко сорвал ее руки с моей шеи. Она нравилась мне, как может нравиться мужчине красивая и очень сексапильная женщина. Но я никогда даже в фантазиях не представлял себе какой‑то интим между нами. Я к ней относился как к младшей сестренке и не более того. А тут такое.

Я отшагнул назад.

— Сдурела совсем? Янка, ты чего?

Она выглядела какой‑то растерянной и несчастной одновременно. Я поднял с пола инструменты и неловко боком пошел к двери.

— Давай, я потом зайду, наверное. Ты скажи, если чего действительно сломалось кроме жизни. С жизнью у вех сейчас напряженка. Не смогу я жизнь тебе починить.

Я отвернулся. Сзади я услышал скуление. Обернувшись увидел, что Яна стоит, запахнув халатик и плачет. Плакала она как‑то по–детски. Так плачут дети, когда пытаются сдержать рыдания. Она стояла, вытянувшись в струнку плотно прижав ладошки к лицу, а локти к груди. Тоненькие девичьи завывания доносились из‑за плотно прижатых ладоней. Ну, тут я не выдержал. У меня все внутри оборвалось. Я шагнул к ней и по–отечески обнял за плечи. Она уткнулась мне в грудь и заревела.

— Ну, хватит, хватит. Будем еще сырость разводить. Тут только вчера септики переполненные начали откачивать. А тут Яна Витомировна снова решила их до краев наполнить.

Через рыдания стали прорываться короткие нервные смешки. Мне было ясно, кем я для них был. После смерти их мужа, папы и дедушки я стал для них той стенкой, на которую можно было опереться. Пусть не такой высокой, пусть стоящей далековато от них, но все же опорой. Я бежал к ним по первому свистку. Забот после смерти Витомира у меня прибавилось, только я уже мог несравнимо больше чем в самом начале. Какой все‑таки этот Янкин образ успешной деловой самодостаточной женщины был фикцией и профанацией. Ей рядом мужик нужен был, такой же как папа или даже просто его слабое подобие.

— Ты действительно давай полегче, а то у меня полоски на тельняшке растекутся. Представляешь, мазня такая на груди будет как у хиппи. Придется для дополнения образа грязные патлы отращивать и даже ногти не стричь. Ну, сажи, зачем я тебе буду такой нужен?