Стас Лабунский - Чернобыльская рокировка
— Залпом, огонь!
Ударили вместе двести винтовок. И еще четыре раза. И нет больше всадников на берегу. Взяли северяне в руки привычные топоры. Палки Тора, убивающие громом издалека, за спины убрали. Пошли раненых рубить и добычу собирать. Егеря с парой пулеметов дорогу перекрыли. Вдруг пехота быстрее зашагает. Им эти кольца медные и доспехи бронзовые не нужны. Свое бы сохранить.
Не пришла пехота. Через два часа после рассвета отплыли, оставив на берегу гору мертвых и вождя, посаженного на кол, перед ней.
Новости, несмотря на отсутствие почты, быстро разнеслись. Больше засад не было.
В Проливе, прямо на фарватере, стояло три корабля. Все что с веслами и больше драккара, Викинг считал галерами. Пусть так и будет.
— Флаг поднять! — скомандовал.
Ротмистр с комендатуры польский снял перед уходом. Его и поднимали. Был еще и итальянский, но северянам флаг с орлом нравился больше. На галерах он тоже произвел впечатление. К «Утренней Звезде» направилась лодка.
По скинутому штормтрапу на палубу поднялись трое. Один по дороге наверх, ковырнул стальной корпус бронзовым кинжалом. Обломок лезвия упал в волны.
— Мастер Функ, покажите своему коллеге судно, — кивнул на разведчика незадачливого Викинг. — Скажите ему чистую правду, мы здесь проездом и возвращаться не собираемся. Если надумаем в северные моря уходить, курс на Гибралтар возьмем.
Переводчик и шпион напряглись. Понимают русский, сделали вывод участники похода. Аристократ хранил надменный вид.
— Ваша речь напоминает язык Киевского княжества, что на реке Борисфен, — сказал переводчик. — Только выговор другой.
— У вас карты Великого моря есть? — перешел к делу шпион.
— Пошли, разберемся, что ты считаешь этим великим морем. За мной.
Шпион, сопровождаемый обер-лейтенантом Функом, проследовал в каюту Викинга. Сталкер включил объемный экран, и над столом повисла маленькая планета.
— Средиземное море или Атлантика? Что тебя интересует? — ткнул пальцами в планету, и в точках прикосновения небо и облака превратились в карту. — Мы здесь. Босфор. Константинополь. Царьград. Идем сюда, на Сицилию, в края, где нет снега. Надоест здесь, приезжай. У нас каждый человек на счету. Ну, что, попустите нас? Мы все равно пройдем, только ваши зря полягут. Напрасно умрут.
— Понял, — шпион склонил голову. — Владыки моря и смерти из Гипербореи, вы с вашими железными кораблями давно стали легендой. Мы пропустим вас.
— Договорились.
Вернулись наверх. Доложили, что пришли к соглашению. Расступились корабли.
Къяретта поправки в лоцию внесла.
— Стоп машина! Малый назад!
Флаги вывесила. «Делай, как я».
— За ними мель. Фарватер у восточного берега.
Пошли на разворот. Галеры веслами заплескали, ход набирают.
— Казанцев, Эрих, давайте, ваш выход.
В этом соревновании немецкий экипаж победил. Первым снарядом запас греческого огня на вражеском судне нащупал. Оно моментально превратилось в плавучий костер. Вторым выстрелом следующей галере нос оторвал. Та стала тонуть. А Казанцев четыре снаряда на последний кораблик потратил.
Догнали лодку с парламентерами. Посмотрел Эрик Рыжий на Викинга. Тот руку, сжатую в кулак, вскинул, большой палец вбок оттопырил. Византийцы тысячу лет цезарей не видели. У них в последнее время басилевсы правили. Но знак и манеру времен величия Рима вспомнили сразу. Большой палец вверх, и они остаются в живых. А палец вниз, они на дно. Рухнули они на колени. Только шпион щучкой в море прыгнул. А остальные и не нужны. Палец вниз. Ударил драккар носом в борт, свистнула вдогонку пара стрел. Шпиона сетью подцепили, раздели, к мачте привязали. Остынь, приятель.
Прошли Босфор.
Много островов по пути. Выбрали один, с уютной гаванью и без гарнизона византийского, остановились. Все вино, даже самое кислое выпивается, все девицы даже самые кривоногие, превращаются в красавиц. Войско гуляет.
Гарнизона точно, не было.
Был костер сигнальный на высокой скале и эскадра на соседнем острове.
Она- то выход в море и закрыла наглухо.
Выплывай, тут тебя слева и справа напалмом польют. Сгущенный бензин, он в любое время в воде горит. Ему календарь неинтересен.
Не стали разбираться, кто огнивом искры под дровами сухими высекал. Каждый финик сухой на счету. По десятку девок на каждый корабль, а остальных с той скалы в воду. Суровые времена стояли. Жесткие. Два корабля выход стерегут, остальные в это время отдыхают. А на острове через неделю голод начнется. И девицы каждый день умирают. Не церемонятся с ними завоеватели.
В ночь пошел Сигурд на своих кораблях, на прорыв. Быстро сгорели драккары, словно хвоя в костре. Добили всех собак на острове, чтоб ничего живого здесь не было, и пошли егеря вплавь.
Пистолеты в непромокаемых пакетах и ножи на ремнях.
На соседнем острове, где эскадра стояла, тоже никого в живых не осталось.
В молитву, после слов «и упаси нас от бед», стали добавлять «… и ярости норманнов». Отдельно.
В Италии вышли к Абруццо. Там на якорь и встали. Привели суда в порядок, запасы воды пресной пополнили и отправились Сицилию покорять.
Последний римлянин, умевший воевать, довольно широко известен. Его звали Гай Юлий Цезарь. В молодости он выжил при диктаторе Сулле. В зрелые годы подавил мятеж своего друга. Рубикон перейден. Завоевал Францию. Записки о галльской войне. Пришел, увидел, победил. Завел интригу с молоденькой девицей, царицей Египта Клеопатрой, проспал заговор и был зарезан соратниками. И ты, Брут!
Товарищ! Пред тобою Брут! Возьми ты прут, каким секут, секи им Брута там и тут!
Все. После него ни один итальянец больше за границей побед не одерживал. Мелкую возню Цезаря Борджиа вокруг Флоренции, абсолютно безрезультатную к тому же, считать не будем. Итальянцы побили у себя много чашек. Это их личное дело.
Главное — сложившаяся традиция. При виде войска итальянец чесал в затылке и продолжал делать оливковое масло или сыр. Его это не касалось уже тысячу лет. Если хозяин сменится, ему скажут. В этой стране французы сражались с испанцами и австрийцами, отсюда через Альпы убегал Суворов от пылких итальянок, больше не от чего, и только итальянцы ни с кем не сражались. Им это надо?
Отряду Викинга в Палермо предстояло сразиться с городской стражей и охраной замка. Была в городе и рота наемников швейцарцев, но этот вопрос легко решил Эрик Рыжий. Отвез им по две золотых монеты и получил твердые заверения, что рота из казармы не выйдет. Да и жить им еще не надоело. Слухи с архипелага росли, как снежный ком, оставляя за спиной Викинга выжженную дотла пустыню.
На пристани Викинга ждала представительная делегация. Торговцы и цеховые мастера во главе с епископом. Немного поодаль стояла городская аристократия. Назревала очередная война с соседним Неаполем, а проигрывать в очередной раз ужасно не хотелось. И платить контрибуцию тоже.
Епископ сделал предложение, которое обрадовало всех. Старая династия становится графами города Палермо, и живут в богатстве и неге, управляя делами города.
Викинг будет королем всей Сицилии и займется войной с Неаполем.
Неприлично в королевстве иметь во главе церкви епископа. Кардинал нужен.
— Будешь и папой, — твердо сказал король. — Но венчание завтра и коронация осенью. После покорения Неаполя. Называться будем Королевство двух Сицилий и Северной Африки.
Они скрепили договор рукопожатием.
Так, с нечеловеческой жестокостью и дьявольским коварством была покорена воинами севера прекрасная Сицилия.
Из спальни Къяретта и Викинг после свадьбы не выходили четыре дня.
Эпилог
Вторая Мировая Война, СССР
Заточка жизнью был доволен. Прибился он к разведывательному батальону армии еще в феврале сорок третьего года. Тогда он уже ротой командовал. По привычке, Викингом привитой, его бойцы трупы осматривали, на предмет патронов и еды. Официально это называлось «документы поискать». Ну, естественно, офицерских и солдатских книжек немецких, у него в роте горы скапливались. У него в роте с ноября, как он командиром стал, всех потерь всего девять человек было. Бойцы быстро учились науке выживать. Первым делом на любом рубеже начинали землю мерзлую копать. Соседи над ними смеялись. После первой бомбежки или артналета, смех кончался. Соседи братские могилы копали, а рота Заточки глубже в землю зарывалась.
С солдатскими документами он в штаб не ходил, трофейным командам сдавал, а что на офицерах находили, особенно карты, сразу нес в разведывательный отдел. Там его командарм и приметил.
С роты жалко было уходить. Считай, корнями врос, столько сил вложил. Трех снайперов выучил, два минометных расчета создал, в каждом отделении пулемет, как у немцев, в первом взводе пушка «сорокапятка». Считай, любую задачу батальона, они одной ротой выполняли. В ноябре зацепились они за подвал заводоуправления тракторного завода, там своих частей и дождались. К тому времени он уже один в живых остался. Часто Викинга вспоминал. На смерть ребят тащишь. Так и получилось. Все в приволжских степях остались, под осколками да гусеницами танковыми. Война, однако. Не в лагере с голода, и то ладно. В бою напрасных жертв не бывает. Сам никого убить не успел, так хоть соседскую пулю получил. Тебе умирать, а ему воевать за двоих. Или наоборот, как фишка ляжет.
