Стас Лабунский - Чернобыльская рокировка
Умылся, напился, собрался в шалаше поваляться полчасика, как сразу на общем канале в набат ударили. Кабаны поселок на Кордоне атаковали. Накрылся мой отдых.
В среднем темпе пошел. Кому ты и зачем нужен, если в момент стрельбы, у тебя руки ходуном ходят, и глаза потом заливает? Стрелок должен быть тих и спокоен, как скорбный демон.
Первую стаю из пяти собак мне пришлось еще на дороге к сельхозкомплексу перестрелять. Кинулись, как на молодого поросенка. Чуть-чуть не достали. Полу куртки один оторвал. Отрубил им хвосты, раз патроны потрачены.
Во дворе бывшего кооператива еще стаю разогнал. Здесь я был на коне, точнее на тракторе. Заскочил на крышу и стал их короткими очередями гвоздить. Шесть тушек рядом остались лежать, пока вожак уцелевших собак не увел.
В тоннеле под мостом на шоссе, полевому лагерю туго приходилось.
— Щенок, — кричу, — пора псом становится. Бери четверых носильщиков для двух раненых, стрелков, сколько сможешь и к мосту двигайся. Я им тут пока их права зачитаю. Кеннеди, ты же боец не из последних. Как там насчет бремени белого человека?
— Это пропаганда расизма, сэр. Я иду, — говорит янки.
Добежал до тоннеля, там один обрез жалко отстреливается.
Полный магазин расширенный выпустил одной очередью.
— Вы, — приговариваю, — имеете право на трехразовое горячее питание в любом зоопарке мира, который рискнет вас приютить. Вы имеете право на смерть, страшную как ваша жизнь. Вы имеете право жрать друг друга и вступить в политическую партию, чтобы делать это не как дикие звери, а по высшим соображениям. Вы имеете право съесть любого, кто пришел в Зону без патронов, но это не я. У меня их много.
Кеннеди с Лопесом дружно с того конца ударили. Рассыпался хоровод, кинулись собаки по насыпи в разные стороны. Носильщики раненых под руки подхватили и в поселок. Щенок на дороге стоит, держит круговую оборону. Умник картинку на все камеры в поселок передает. Репортеры ликуют, опять рейтинги вверх ползут. Здесь Лопес ногу на бегу и подвернул. Мы с Кеннеди руки в замок сцепили, подхватили калеку. Щенок вокруг мечется. Очередь влево, очередь вправо. Вылетаем к костру, с улыбкой на лице, с языком на плече. А нас снимают. Кстати, очень неплохо вышло. Водичку нашу я на эти царапины и вывихи, да еще на виду у всей Америки тратить не стал. С Билли рассчитаюсь в процессе жизни, а США я ничего не должен.
Передал на Агропром, что на кордоне периметр перейду, в обычном порядке. Буду задерживаться, пусть вечерние работы начинают без меня.
Всех раненых в госпиталь пристроили. Знали янки за собой вину, заглаживали. Не повезло Белому Псу. Пали они с Мертвым городом жертвами экспериментаторов.
Бывает и хуже. Когда в Советскую Армию ядерную бомбу дали, решило командование ее испытать. Взорвали на Тоцком полигоне, и через очаг заражения части на учения повели. Кто после этой истории умер, кто инвалидом стал, все еще тайна.
Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты! В Красной Армии штыки, чай, найдутся! Без тебя большевики обойдутся.
Что за страна невезучая. Начинали с Америкой на равных. В шестидесятых годах девятнадцатого века. У них по всей стране гражданская война отгремела. Мы Крымскую кампанию прогадили. У них рабство отменили, у нас крепостное право. Они на Запад дорогу строят через всю страну, мы на Восток, к Хабаровску и Харбину, Парижу востока.
Итог все видят.
Подбросил меня Роберт на аэродром и отправился я в Киев. Сообщил Овсову и Лехе, что груз будет. Транспорт, склады, охрана, фабрика аффинажная, эксперты по монетам и антиквариату, все вопросы на них скинул. Пусть пашут, отрабатывают погоны красивые и награды на груди. Сказал, что вечером тонны две на базе будут, через переход доставим. То, что через второй, уточнять не стал. Во многих знаниях многие печали. Серьезно. Я подтверждаю.
Пока основная группа еще в Зоне, решил к Дядьке Семену заскочить. Узнать как у них дела. Понятно, что, в общем и целом хорошо, иначе Умник сразу бы тревогу поднял.
Первый раз я у Дядьки Семена в гостях. Не дом, усадьба. Подъездную площадку увидел, встал на колено, погладил. Из родных плит, до боли знакомых, выложена. Вот почему они на Кордоне штабелями не лежат. Растащил наш хозяйственный народ, все стройматериалы в эпоху тотального дефицита, что поближе лежали. Забора нет. Акации вокруг зеленой стеной стоят. Дорожка плиткой выложена.
Интересно, что здесь раньше было?
— Щебенкой посыпали, — ответил мне Дядька Семен по связи.
Ускорил я шаг, сидит компания на веранде. Макс отлежался, до них добрался. Сидит глыба за столом. Дядька стоит, рукой машет. Пацаны телевизор смотрят. Естественно, про войну.
Выбор странный. Исторические подборки ВВС. Пика и соседский паренек, совсем молодой лет пятнадцать.
— Мысли, — говорю, — читаешь?
— Чего тут сложного. На дорожке остановился на минуту.
— Ну, как он отреагировал? — спрашиваю.
Они на меня смотрят недоуменно.
— Несталкер, как он переход перенес?
— Саша, — говорит Дядька Семен, — отвлекись ненадолго. Гости у нас. Вы друг друга без брони не видели еще. Знакомьтесь. Пан подполковник Смирнов, начальник отдела Департамента разведки. А это Саша. Племянник мой будет. Разрешение на оружие надо и документы настоящие.
Глянул я на его глаза и узнал Несталкера. Прицел в зрачке, он навсегда. Положил руку ему на плечо.
— Ничего не осталось, — говорит. — Даже о захвате аэродрома нигде ни строчки нет. Ни одной фамилии. Пропали они без меня. А я здесь.
— Мы в колледж записались на второй курс, переводом из другого, — вмешался в разговор Пика. — Завтра на занятия пойдем. На две специальности сразу. Экономист и химик-технолог.
— Давайте, а то столько дряни развелось, что на всех патронов не хватит. Будем их, как тараканов, химией травить. Главное, та война осталась там. А ты здесь. И войн на твой век хватит.
— Вроде мир кругом, — усмехнулся разведчик.
— Если тебе кажется, что все хорошо, значит, от тебя что-то скрыли.
— Точно. Оптимист, это плохо информированный пессимист, — поддержал меня Макс. — Я у ребят за шофера буду. Права им по возрасту не положены. А в метро их пускать…
Я представил заголовки в «Вечернем Киеве». Типа «Кровавая бойня в метро!»
Пика и Несталкер стреляли по очереди. Очередь к турникету быстро разбегалась. Шутка.
— Умник, документами займись.
— Уже.
Вот и поговорили.
Начало тринадцатого века
До Проливов вдоль берега добирались, с ночными стоянками, почти месяц. Викинги за это время винтовки освоили. Автоматы и пулеметы они за оружие не считали, ведь на них штыка не было.
Приказ — местных не грабить, за продовольствие рассчитываться, северян и освобожденных галерников поразил в самое сердце. Зачем платить за то, что можно отобрать? А Казанцев легко отдал полведра гвоздей за телегу вина, муки, сыра и копченого мяса. Правда, когда на следующей стоянке караван судов ждал стихийно возникший рынок, норманны оценили прелести мирной жизни. А через неделю один из местных вождей решил взять все.
— Неловко как-то они все затеяли, — сказал Викинг. — Ни одной женщины рядом с повозками. За холмом всадники, в роще Робин Гуды сидят. Не будем останавливаться, продолжаем движение.
Один из драккаров вышел вперед, возглавив походную линию. На всех мачтах уже были установлены сигнальные огни, потеряться в темноте не боялись. Два дня к берегу не причаливали, решили, что вышли из владений воинственного вождя.
На ошибку егеря указали. Своих соотечественников, тевтонов и алеманов, они ежедневно гоняли до седьмого пота. Ножи метать, дозоры ночные, посты скрытые вокруг лагеря, полосы малозаметных препятствий, весь набор противодиверсионный, с учетом Югославского опыта. В одну из засад разведка местных обитателей и влетела. Из десятка живьем двоих взяли. Остальных перекололи, как баранов на бойне.
А допрашивать и в эти времена уже умели. Поставят ногами на угольки горячие и вопросы задают. Слова так и выскакивают. Муций Сцевола, он один был. Поэтому и в истории остался. Эта парочка слабее духом оказалась. Пехота отстала на половину перехода, к утру должна подойти. А две тысячи всадников здесь. Готовятся ударить на лагерь по сигналу. Разведчикам надо огонь разжечь.
На него конная лавина и пойдет. Мигнул Викинг, и мучения их закончились.
Посмотрели вожди на обрыв прибрежный. Невысокий, метра два всего. Там костер и зажгли. Ударили копыта по земле. Идут всадники, нет от них спасения. Наклонились копья для удара страшного. Скорость бешенная, лошади в мыле. Так на всей скорости они с обрыва и полетели. На уже упавших сверху другие валятся. Вой и скрежет зубовный в ночи стоят. Смерть щедрый дар получила. Кони в завале ноги ломают, падают люди. Дышать нечем. Давка. Бойня. Последние сотни три, остановились. Тут ночь в день превратилась. Повисли в небе южном ракеты осветительные, «люстры».
