Олег Верещагин - Я иду искать. История первая

— О чём задумался? — встав на колени, он подбросил в огонь сушняка. — Найдём мы завтра этих овец, никуда не денутся.

— Не за овец я, — Гоймир потянулся. — Недобрые мыслишки бродят.

— Какие? — спокойно, но внутренне натянувшись тетивой лука, спросил Олег.

— Как положишь, — Гоймир перевернулся на бок, — пойдут данваны на нас?

«Да ну его на фиг, это дубло! — раздражённо подумал Олег. — Вот комсомолец, он что, слепой совсем, что ли?! Или и правда никто ничего не замечает, кроме меня?» Но серьёзность вопроса перебила эти мысли, и Олег с заминкой ответил:

— Не знаю... Наверное, на это нужно много людей?

— Числом-то они не поскупятся, — мрачно спрогнозировал Гоймир. — Кинут тысяч сто — и станется для нас выбор: на нашей земле лечь, в море со скал племенем падать или... или бежать — а куда бежать-то? — он отвернулся и глухо добавил: — Пуще смерти бессилие ненавижу.

И замолчал. Глядя на огонь, Олег доел оставшийся хлеб и улёгся, накинувшись плащом. Но не успел даже задремать, когда услышал:

— Вольг.

— М? — не очень охотно вернувшись к реальности, откликнулся он, повозившись.

— Спишь ли?

— Нет.

— Бранка пригожая?

Вот тут Олег проснулся. И сделал вид, что ещё не проснулся.

— Чего?

— Да протри глаза! — Гоймир даже затормошил его. — Бранка пригожая?

— Я не рассмотрел, — ответил Олег, мысленно похвалив себя за то, что лежит спиной к Гоймиру.

— Да вот тебе! — обиженно воскликнул Гоймир. Слышно было, как он шуршит возмущённо плащом. — Слепыш, вот право! Бранке и Лель сама вровень не станет, а он не рассмотрел...

— Заткнись и дай мне спать хотя бы здесь, — оборвал его Олег. На самом деле спать ему расхотелось.

— Спи, спи, — сердито фыркнул Гоймир.

Похоже, он сам и правда уснул через какую-то минуту. А Олег лежал, чертыхаясь про себя и глядя в пустоши, расстилавшиеся перед ним. Потом — сел и громко, прочувствованно сказал несколько слов — не оригинальных, но выразительных.

Белая ночь плыла над вересковыми пустошами. Всё вокруг казалось чётким и нереальным, как во сне. В небе между звёзд бесшумно и многоцветно горел Большой Сполох. Еле слышно шелестел вереск, а потом вдруг очень-очень далеко послышался жутковатый, заунывный волчий вой. В вышине, кажется, дул ветер — на фоне Сполоха, пригашивая звёзды, быстро проносились, меняя цвет, лёгкие, раздёрганные перья редких облачков.

Было прохладно, не больше +8, но Олег с каким-то упрямым наслаждением сидел, не натягивая плаща, цедил сквозь зубы холодный воздух. И не понимал, что чувствует.

— Я пропал, — сказал он вслух. — Со мной всё. Всё ясно. Я пропал, — и засмеялся не очень хорошим смехом.

Он ещё не знал, что и как будет делать. Но жить так дальше было нельзя. Обманывать себя, обманывать Бранку, Гоймира, всех — всех кругом. Надо было подумать, и Олег, достав из кармана блокнот, с запинкой, морщась и припоминая значки, написал строчку глаголицы:

НЕ СПИТСЯ . УШЁЛ ЗА ОВЦАМИ . ВОЛЬГ .

Записку он положил в ногах Гоймира, прижав камнем. Тихо обулся, затянул ремни чуней и, подойдя к коням, погладил своего по гриве, шепча:

— Тихо, тихо, шуметь не надо... Я понимаю, что ты не отдохнул, ну да мы спешить не будем...

Оглядываясь на спящего друга, оседлал и взнуздал коня. Гоймир не просыпался — очень устал днём. Он не проснулся и когда Олег отвёл коня в поводу подальше, вскочил в седло и пристукнул свой транспорт пятками по рёбрам...

... Если честно, Олег не знал, зачем уехал — может быть, чтобы просто побыть одному. Конёк никаких признаков усталости не выказывал — подчиняясь хозяину, неутомимо шёл то рысцой, то шагом, поматывая косматой гривой и тихо фыркая.

Началась пологая горная осыпь — граница между землями племён, это Олег знал. Дальше — земли Вепрей, давних союзников Рысей. Говорят — Йерикка рассказывал — раньше на этой осыпи каждые десять лет торжественно пороли княжичей обеих племён — чтобы, став князьями, не забывали, где проходит племенная граница, кто сосед и как следует границу соблюдать: на чужое не зариться, своего не отдавать. Вспомнив об этом, Олег улыбнулся. А неплохой был обычай. Можно его у Олега ввести, на Земле... только вот поди узнай, кто президентом станет, кого лупить на границе? Проблема...

Странный цокающий звук отвлёк его от этих мыслей. Олег вскинул голову, взялся за револьвер уже привычным движением, но никого не увидел. А звук усиливался, множился, и Олег узнал цокот копыт — конь скакал вдоль каменной гряды на той стороне.

Мальчишка соскочил на землю. Первое, что пришло ему в голову — Гоймир проснулся и отправился его искать. Олег поспешно вскарабкался по осыпи, заранее поднял пуку и...

И застыл, окаменев.

Никакого Гоймира за насыпью не было.

Олег стоял на гребне скалы, с этой стороны обрывавшейся отвесно вниз. На высоте (или глубине?) примерно двухэтажного дома в каменном кольце лежала почти идеально круглая площадка — большая, размером с половину футбольного поля или около того. От её центра радиально расходились к краям восемь похожих на лодки углублений. Размеры увиденного были настолько велики, что Олег не сразу понял — он видит перед собой огромную перунику — восьмиконечный символ. А в центре перуники поднимался Дуб.

Дуб не был очень уж высок — его вершина едва достигала края гряды, на котором стоял Олег. Но зато он был неимоверно, невероятно, невозможно кряжист. Широко раскинутые его ветви осеняли собой без малого всю площадку. У основания выступали из земли узловатые могучие корни толщиной в туловище быка.

Вид благородного дерева настолько зачаровал Олега, что он не сразу сообразил и то, что внизу находятся люди. Восемь коней стояли у дальнего конца, где угадывался проход в скалах. Семь человек замерли на семи концах перуники. А восьмой — только что подъехавший — размашисто шёл к последнему лепестку.

Все восемь человек были одеты одинаково — с ног до головы их окутывали белые плащи с капюшонами, даже при ходьбе скрывавшие и лица, и фигуры. Как во сне, Олег шлёпнулся наземь и выставил над краем гряды только голову, да и то не всю, смутно понимая, что видит он вещь, не предназначенную для большинства людей.

Восьмой человек занял место на перунике. Молча, не сговариваясь, абсолютно синхронным движением все восемь выхватили из-под плащей длинные мечи-двуручники и направили их, легко удерживая каждый своё оружие одной рукой, в центр — к корням дуба. Солнца на небе не было, но на длинных лезвиях вдруг заиграло золотистое тёплое пламя, по-текло по клинкам, сорвалось с острия каждого — и с треском ударило в землю посредине между людьми и дубом!