Владимир Чистяков - М.С.
— Достаточно.
Но М.С. что называется, прорвало.
— А теперь о лозунгах и методах, которыми эти лозунги собираются притворять в жизнь. Первый — Очистим наш великий город от палачей и карателей, обеспечим жильём неимущих. Как они собираются очищать город от враждебных элементов, и главное, какими методами, думаю понятно. Сразу предупреждаю: обеспечить эвакуацию мирного населения мы сейчас не в состоянии, а на митингах уже около пятидесяти тысяч народу. И скоро они двинуться.
Наступила тишина. Жутко стало всем. Многие из грозных «Чёрных Саргоновцев» может быть впервые в жизни испытали такой страх. В полном смысле слова животный страх. Угроза нависла над каждым из них, ну это-то ладно, к жизни такой они более-менее уже привыкли. НО за их спинами был огромный городской район, а там — женщины и дети, вся вина которых состояла только в том, что их мужья и отцы имели несчастье служить в саргоновских частях или работать в спецслужбах.
— Сколько у нас людей? — спросил один из командиров рабочих дружин.
— Достаточно. Но…
— У них больше…
— Разумеется. Части с севера невозможно перебросить быстро. Дней пять. Не меньше. Да ещё саботаж на железных дорогах…
Всем и так ясно, это слишком поздно.
— Улицу мы перекрыть не сможем — сказал один из полицейских
— Что же тогда?
Не меньше минуты продолжалось общее молчание, потом М.С. выдавила сквозь зубы.
— Когда дом горит, стекол не жалеют — все повернулись к ней, а она продолжила — В нашем распоряжении арсенал, там достаточно пулемётов…
— Что вы предлагаете? — спросил Дмитрий.
— А ты сам подумай. Они пойдут по проспектам N3,5,8 и возможно 11, а так же по улицам N123 и 125. Дома там не слишком высокие и много подвальных и чердачных окон выходит на улицу. Вот и думай сам.
Они все звери травленные, и сразу поняли намек.
— Будут сотни убитых…
— А иначе будут тысячи. Нам придётся бить, чтобы не быть побитыми. Да и страна наша. Подороже стоит.
Генштабист мрачно сказал:
— У нас будет столько пулемётчиков?
— А ты хочешь снова увидеть жену и детей? Пулемёты и знание маршрута этого быдла наш единственный козырь. Вот так. Действуем! Я беру на себя проспект 3 и 11, полковник 36, Они все имеют цифровые коды, под которыми проходят в переговорах и на совещаниях. Эти цифры стали настолько привычны, что временами заменяют им имена. Полковником 36 — Дмитрий, — проспект 5 и обе улицы, подполковник 43- проспект 8, каждый действует по обстановке. Всё! Вопросы есть?
— Да, — сказал 43, - рабочие дружины. С идеологической стороны я в них полностью уверен, но вот с боевой…В них много допризывников, и лиц, уже давно прошедших военную службу.
— А кто сказал, что будет бой? — некоторое время все молчали, потом М.С. Закончила, — Оружие у них, конечно, есть, но уж мы постараемся, чтобы они его не успели применить. Всё. Закончили. Расходимся. Полковник сто двадцатый и капитан двадцать пятый задержитесь.
Все поднялись и направились к двери.
— Хозяйка, — негромко сказал Гарбор, — а что потом?
— Когда «потом»?
— Когда мы их обстряпаем. Что тогда?
— А что, не ясно? Старый план никто не отменял, по нему и будем действовать, благо другого у нас всё равно нет. А такого нахальства от нас они не ждут. Слишком привыкли к парламентским методам борьбы чёрных саргоновцев, ну теперь они узнают, что чёрными нас зовут не зря.
«Нахальство, видите ли, ничего не скажешь, подобрала термин «- подумал Гарбор, но в слух ничего не сказал. Его жизнь и судьба всё равно намертво связана с чёрными саргоновцами, и с этим ничего не поделаешь. Он тоже поднялся и вышел.
Остались только двадцать пятый, сто двадцатый, и М.С.
Двадцать пятый в камуфляже для городских условий и бронежилете. На форме — никаких знаков различий и наград. Только перед началом совещания он снял с лица маску и чёрные очки. Впрочем, без них он выглядел совершенно бесцветно. Так, офицер лет тридцати, в лучшем случае батальонный из провинции. Заурядность, одним словом.
А он никогда не был заурядностью. Фанатик до мозга костей, убеждённый сторонник М. С., один из лучших снайперов Империи. В это смутное время он без труда бы нажил себе немалые деньги. Ясно, в какой области…Но он всегда служил Идее, и только Идее. Благо семьи у него не было.
М. С. неторопливо подходит к нему.
— Дел у тебя и твоих ребят сегодня будет очень много.
— Я знаю.
— Сам в дело не лезь. Это приказ, а своим скажи — у этих… вполне могут оказаться БТРы, так что пусть в первую очередь выводят из строя водителей и пулемётчиков. Затем — тех, у кого заметят оружие. Потом — кого хотят. В случае, если увидят журналюг или кого-либо из крупных — их в первую очередь. В центр своих послал?
— Да.
— Вы свободны.
Сто двадцатый в столице, да и не только в ней был известен абсолютно всем. Правда, о том, что она кроме всего прочего ещё и полковник многие предпочитали не вспоминать. Как и о том, что она чёрный саргоновец. В одном имени сказано всё — Софи Саргон. Впрочем, за гениального художника или великосветскую даму сейчас её принять было крайне сложно. На голове — черная шапочка, глаз не видать из-под тёмных очков. Камуфляжная куртка для города с бронежилетом поверх, а на ногах — потёртые кожаные штаны и сапоги для верховой езды. Да и через плечо- пулемётная лента, а на ремне- кобура и две лимонки, ещё несколько — висят на портупее, в компании с фонариком. В общем, вид ещё тот.
Между прочим, М.С. была совсем не уверена, что увидит сестру здесь сегодня.
Некоторое время она молчала, потом спросила.
— Ты представляешь, что мы здесь затеваем? И что тебя могут элементарно убить, а даже если нет, то как это отразится на твоей пресловутой репутации в случае нашего поражения?
Софи прервала её:
— Как говорили в старину, вождь, я не обещала следовать за тобой только до тех пор, пока ты будешь удачлив. Так что я свой выбор сделала вполне сознательно.
— Смотри. Ты ещё можешь вернуться, и я тебя за это не осужу. У меня нет выбора, а у тебя он есть.
— Страны другой у меня нет, вот в чём загвоздка, моя бешеная сестрёнка.
Они показались. Сразу стало видно: Хозяйка не ошиблась. Во главе колонны шли два бронетранспортёра. А за ними — беснующаяся толпа. Из громкоговорителей неслось то, что М. С. иногда называла «белогвардейским отстоем», хотя к реальным белогвардейцам эти песни не имели никакого отношения, а вот к «белым» образца начала девяностых годов — гораздо большее. По крайней мере, призывы поглядеть, чья же кровь красней уже звучали. Тогда, в другом мире, в начале девяностых они взяли верх. Там всё было также как и здесь, но там не было Чёрных Саргоновцев, или были, но не знали они что делать. Там тоже была измена в верхах. Там всё было также как и здесь. Один к одному. Но там не было М. С… А здесь она есть. И есть верные Идее люди, группировавшиеся вокруг неё. И сейчас М. С. лежит возле чердачного окна, прижав к плечу приклад пулемёта. Сегодня был день из тех, от которых зависит история страны на десятки лет вперёд. Никто не знает, что будет через эти десятки лет. Но М. С. четко знала, что им надо сделать сегодня и прямо сейчас. И пусть за сегодняшний день им вряд ли поставят памятник. Но если не разверзнуться небеса, благодаря им, их дети смогут жить в нормальном государстве. Смогут спокойно учиться и работать, и когда придёт время растить своих детей. Потому что есть ещё люди, готовые стереть с лица земли, выжечь калёным железом эту высокопоставленную и не слишком сволочь, которые понимали Идею только как создание коммунизма в отдельно взятой семье. А за её пределами — пусть все хоть передохнут. А государство — как средство личного обогащения. Где то за спинами этой нажравшейся водки толпы были они — те кто уже видели себя без пяти минут нефтяными, газовыми, алюминиевыми, алмазными и прочими отраслевыми баронами. В другом мире их родня по духу своего добилась. Но здесь между ними и нефтью, алмазами и прочим встали они — Чёрные Саргоновцы во главе с М. С.
— Значит так. Я захожу внутрь и требую меня пропустить.
В ответ немая сцена не хуже гоголевской, потом Ратбор неуверенно спрашивает.
— Хозяйка, вы уверены? — ничего умнее он придумать не мог, настолько ошарашен.
— Ты знаешь, кто охраняет внешний периметр?
— Нет.
— А я знаю — обычные полицейские, такие же как те, что полчаса назад вместе с нами лупили «демов». К тому же, они ведь ещё не знают, что произошло.
— Ага, а они такие кретины, что стрельбы не слыхали.
— Так ведь и должна была быть стрельба. Они ведь ещё не знают, кто стрелял.
Звонок сыграл какую-то сумасшедшую трель, сержант лениво направился к глазку, взглянул- и опешил. У двери стоит генерал-лейтенант в полевой форме, и с тремя золотыми звёздами на груди. Сержант ещё не забыл, что за люди ездили в это место ещё совсем недавно. Как и прекрасно знает, кто там сидит сейчас. Но при виде трёх звёзд все новые инструкции сразу же вылетели у него из головы.
