Возвышение. Земли Ордена - Михаил Павлович Игнатов

Убить меня, скинув в пропасть? Что за бессмыслица? Чтобы убить, Изарду нужно было посильней сжать пальцы на моём горле, выплеснуть в меня малую толику своей силы, один раз взмахнуть мечом, выжечь мои внутренности стихией Повелителя… Сделать что угодно, кроме того, что он сделал на самом деле.

А значит, Изард не хотел меня убивать.

Хотел, чтобы я жил? Чтобы продолжил бороться со Стражами и Великими Барьерами?

Или же намекнул, что испытание ещё не завершилось?

Я отдёрнул пальцы от летающего меча, словно он обжёг меня холодом стали, а через миг и вовсе вывалился духовным зрением из кольца.

Проём зала Здоровья за эти мгновения раздумий отдалился настолько сильно, что сейчас выглядел не более чем светлым пятнышком на полированной черноте города.

Я прищурился, используя свои силы и Возвышение: мир дрогнул, скакнул мне навстречу, приблизив исток водопада. Изард стоял на прежнем месте и глядел точно мне в глаза. Мгновение мы глядели друг на друга, а затем я закрыл глаза, оборвав эту связь.

Я прав, и этого достаточно.

Воздух свистел в ушах, заглушая даже гул и шелест падающей воды.

Как далеко остался исток водопада, с которого Изард меня сбросил, я увидел, а сколько осталось до земли?

Неважно.

В чём Изард прав, так это в том, что лжеВластелину не пройти задуманный путь. Не для того я страдал под ударами музыки Изарда, чтобы замереть на половине пути. Я был недоВластелином, который использовал эссенцию, но не видел её, я остался недоВластелином, который использует и видит эссенцию, но не может летать?

Как бы не так. Как бы не так!

Я стиснул зубы, сосредотачиваясь на главном.

Полёт.

Я люблю полёт.

С первого дня, когда учился летать над болотом, грязный, вонючий, но счастливый.

Нет, даже раньше.

Я любил полёт ещё стоя на чужом мече, ещё летая вместе со старшим Тизиором.

Я любил полёт ещё до летающих мечей и даже до того, как узнал об этапе Предводителя.

Полёт — это свобода. Та самая свобода, которой мне не хватало начиная с самых первых шагов на пути Возвышения. Та самая свобода, которую я брал всё больше и больше, поднимаясь на очередную ступень Возвышения и веря, что у меня нет пределов.

У меня нет пределов.

Я поднялся на ступень Властелина. Полёт должен принадлежать мне, я — Властелин.

Полёт.

Отрешившись от гудящего в ушах воздуха, от его жёстких, ставших плотными и осязаемыми объятий, рвущих одежду, я сосредоточился только на воспоминаниях, вызывая в памяти все моменты своих полётов.

Полёт — это равновесие, мир сам должен держать идущего. Сначала плохо, настолько плохо, что, оступившись на мосту Древних в Нулевом, я-Закалка рухнул в реку, не сумев задержаться в воздухе ни на миг. Затем мир держит идущего всё лучше и лучше, идущему лишь приходится немного использовать опору. Сначала технику, затем немного своей силы, влитой в артефактный летающий меч, но упорно шагающий идущий добирается до этапа Властелина, создаёт третье средоточие и, утвердившись на этой ступени, обретает равновесие.

Равновесие.

Я медленно выдохнул.

Равновесие.

Сделал вдох, снова выдохнул.

Разочарованно.

Дарса тебе жирного, а не равновесие: воздух как свистел, так и продолжал свистеть вокруг меня, камнем падающего в пропасть бездны. На миг пробрало ледяной дрожью, и я с трудом удержал себя от того, чтобы не обернуться, чтобы не толкнуть вниз восприятие, оценивая расстояние до земли.

Ни за что. Я либо пройду это испытание, став сильнее, либо…

Воздух. Летающий меч. Восторг от полёта и треплющий одежду ветер. Ветер, который…

Несколько мгновений воспоминаний, а затем я оборвал сам себя. Воздух не моя стихия. Глупо искать в ней ответы. Равновесие с миром — это не потоки воздуха, а… А что? Моя стихия вода и что? Где у воды равновесие с миром и полёт? Какая глупость, неужели всё? Неужели пора сдаваться?

Я раскрыл глаза.

Проёма и Изарда не было видно — их скрыли от меня облака, которые я пробил падая. Значит, оглядывайся не оглядывайся, а земля уже близко и всё вокруг в тумане. Вернее, не в тумане, а в мелкой водяной взвеси, которую ветер вырвал из падающего рядом со мной водопада. Как смешно: мы упали в пропасть вместе с ним, но он вознесётся обратно в город Тысячи Этажей, продолжив свой бесконечный круговорот, а я…

Я моргнул, цепляясь за мысль.

Воздух — это ведь ещё и вода. Облака. Облака, которые неспешно плывут, находясь в полном равновесии с миром. Они то появляются, то исчезают, то сгущаются, то выпадают на землю дождём, который потом возносится обратно туманом, испарениями, неосязаемыми клочками отрываясь от земли и поднимаясь всё выше и выше к небу, чтобы затем снова вернуться к земле в вечном круговороте.

Я вода, я часть этого круговорота, я часть мира и часть неба, которая должна замереть в равновесии с ним.

Но дарсов воздух, словно рыча в безумном смехе, продолжал реветь в ушах: «Ты падаешь! Ты падаешь! Ты падаешь!»

Я снова расставил руки, словно ища равновесие. Воздух был такой тугой, что это простое движение крутнуло меня, будто я на краткий миг отыскал опору руками и оттолкнулся от неё. Но я лишь с досадой скривился: не то, всё это не то. Скривился и опять закрыл глаза.

Властелин, чем он отличается от Воина, Мастера и Предводителя?

Чем ближе к Небу, тем больше средоточий. У Властелина появляется третье средоточие, и ему больше не нужен летающий меч, чтобы наслаждаться полётом.

Эссенция — вот ключ к равновесию. Смешение духа, стихии и силы Неба в единое целое, круговорот превращений, когда из трёх делаешь одно, а из одного три. Когда ты из своей стихии и духовной силы воссоздаёшь цельную силу Неба, своё понимание этой самой силы, понимание мира.

Понимание мира. То самое понимание мира, на недостаток которого пенял мне Изард. Плохо понимаю мир и его проявления, мало знаю эмоций и проявлений жизни, как раз за разом упрекал меня Седой.

Бред. Дарсов бред.

У каждого своя дорога к Небу. Изард верно сказал — пусть я и не обошёл все Цветочные Павильоны Империи, разве я не знаю, что такое любовь? Знаю. Я любил и люблю сестру, маму, родных, друзей. Даже мне, собирателю камней ясно, что это чувство имеет сотни граней. Чего все мои старейшины вообще привязались к этим женщинам?

Через миг сам себе ответил на этот вопрос: да потому,