Александр Горобец - В лабиринте "Ведьм"
— ОТСТАВИТЬ! — и тут же посмотрел на заскулившего от боли Бойца, — Куда же ты, дурак… — затем он перекрестился, закрыл глаза и начал шептать молитву.
Прошептав и снова перекрестившись, он повернулся к помощнику дежурного по пункту:
— Ну-ка, старлей, выйди отсюда. Тут сейчас такое твориться будет, что твоей неокрепшей психике видеть не рекомендуется…
— Да как же я уйду, — изумился старлей, но Александр резко, властно перебил его.
— НОГАМИ… И не подсматривай…
— Извините, Александр, — пожал плечами помдеж, — Никак не могу.
— Тогда, сходи за старшим дежурным офицером.
— За майором Петрыкиным?
— Да, да. За ним самым… Иди, старлей… Иди…
* * *Как только старший лейтенант скрылся за дверью, Александр сразу же подошёл к Бойцу и громко, чётко произнёс.
— Здесь Аббат… Здесь Аббат… Китяж, ответь Аббату… Передаю позывные состава крайней группы. Гангрена, Китяж, Аббат, Бузони…
Боец, в ужасе, открыл осоловелые глаза и посмотрел на Александра.
— К…К… Китяж на приёмммеее… Аббат, это ты?
— Я, Китяж… Я. Ты мне глотку не перегрызёшь? — он начал отвязывать Кирилла от кровати. А Кирилла, тем временем начало колотить крупной дрожью, — Держись, старший лейтенант… Держись… Иисус терпел, и нам велел… А ты — парень крепкий… Сильный… Серёгу благодари… Это он мне подсказал… и подруга твоя… — но Китяж его уже не слышал. Он упал в глубокий, голодный обморок…
Аббат завернул его в одеяло, взял на руки и понёс к выходу.
— Как ты похудел, дружище, — он горько улыбнулся, — Ну, ничего… Я тебя откормлю…
Открыв „с ноги“ дверь, он пошёл по коридору, когда навстречу ему вышел старлей с майором. Петрыкин встал посреди коридора и подбоченившись, надменно скомандовал:
— Стоять. Куда?
— Это ты сейчас с кем разговариваешь, майор? — поравнявшись с ним, Аббат глянул на майора таким взглядом, что тому захотелось писать — Отойди, а то, не ровен час, зашибу.
— Аааааа… — майор сделал вид, что понял происходящее, хотя единственное, что он сейчас понимал, было мыслью, которая кружилось где-то в районе мочевого пузыря, — Вы, отец Александр? И вы приехали за Бойцом! Забирайте его… Может вам машину дать? А то, как вы его доставите?
— Дайте, майор, — кивнул Аббат, — только, без водителя. Обещаю, что послезавтра я вам машину привезу.
— Как вам будет угодно, — майор уже сложил ноги крестиком и пританцовывал. Хотелось ему, очень… — Товарищ старший лейтенант. Сделайте мой „УАЗ“ батюшке, — одной рукой он протянул Аббату ключи, а второй, зажал в кулак своё „хозяйство“.
Аббат кивнул в сторону старлея, дескать: „Ему ключи отдай“ и проследовал мимо „страждущего“ майора.
Петрыкин понял, что если он сейчас не сходит в туалет, он просто лопнет. Слёзы текли из глаз майора. Швырнув ключи старлею, он стремглав бросился к ближайшему санузлу и скрылся за дверью с надписью „00“.
А Аббат, улыбаясь подошёл к самому чистенькому, намытому, тонированному УАЗу и мотнул головой старлею.
— Открывай!
Помощник отреагировал моментально и, открыв заднюю дверь Командирского УАЗа, попытался помочь Аббату, но тот лишь отмахнулся.
— Сам справлюсь. Интересно, сколько он не ел… В нём сейчас килограмм шестьдесят, не больше… — уложив Китяжа на заднем сидении, Александр с укоризной посмотрел на военного, — Вы его хоть кормили?
— Да, не ест он ничего, — злобно ответил старший лейтенант, — Да и не было дураков, к нему заходить. Хорошо хоть привязать смогли. А как привязали — глюкозу колоть начали.
— Ага, — ухмыльнулся Аббат, — вперемешку с галоперидолом. Вы на его зрачки смотрели?
Чем вы его накачивали.
— Что было — тем и накачивали, — похоже, старлей начинал наглеть и Аббату это не нравилось.
— А ты, парень, что так со мной разговариваешь? — он старался говорить, как можно любезнее, но получалось наоборот, — Тебя не учили, что ты — видишь ровно столько, сколько хочешь видеть? И если перед тобой стоит батюшка, то это вовсе не значит, что он тебя поломать не сможет.
— Послушай, БАТЮШКА, — как можно надменнее ответил помдеж, — Забирай своего БОМЖару и вали отсюда!
— Вот как? — приподняв от изумления бровь, продолжал разговор Аббат, незаметно разминая запястья, — Интересно, что же можно было написать на его могиле? Судя по тому, что я слышу, это звучало бы примерно так: „Здесь лежит бывший офицер Военной Разведки, герой Чеченской компании, Кавалер ордена мужества, Кирилл Тяжин, заморенный голодом в пункте для бездомных“. Так должно быть написано?
Старлей даже не заметил, как Александр подошёл к нему на расстояние броска. Он понял это, когда батюшка взял его за плечо. Да так крепко, что старлею стало больно, и он попытался вывернуться. Не тут-то было. Большой палец Аббата сместился в район ключицы и нажал на неё. Очень действенный „болевой“.
Старлей взвыл, схватился за руку Аббата и, вдруг, сделал сальто вперёд и шмякнулся на бетонные плиты плаца, брюхом и мордой. Батюшка владел приёмами борьбы, доселе старлею неизвестной.
А Аббат, ухмыльнулся старлею, отряхнул с рясы пыль, которую тот поднял при приземлении и изрёк фразу, ставшую впоследствии, крылатой:
— Да… Мозг может забыть. Тело — никогда… — подумал ещё секунду и добавил, — Открывай ворота, парень…
* * *Такую редкостную гадость Китяж пил впервые в жизни. Нет, парень он был привычный, а в последнее время ему доводилось пить такое, от упоминания чего многих просто стошнит. Но сейчас… Во-первых, его организм отвык от горячего. А это был не просто горячий, это был обжигающий напиток. Во-вторых, в этом напитке были смеси самых различных трав, кореньев, шишек и прочей растительности.
— Фу… — выдохнул он.
— Не „фу“, Кирилл. Это то, в каком состоянии я тебя нашел — „фу“. А этот отвар тебя за две недели на ноги поставит. Печень в порядок приведёт… — Аббат снова поднёс пиалу к губам Кирилла, — Ты, пей, пей… Глотай, помаленьку… Печень у тебя — никуда. Ты бы себя в зеркало видел. У тебя морда — как у индейца… Глаза раскосые… Ты сколько пил?
— А какое сегодня число? — еле слышно спросил его Китяж.
— Ты лучше спроси, какой год и месяц, — усмехнулся Аббат, — Короче, полежишь пока у меня. Через пару недель, будем думать, что с тобой делать. И в баньку бы тебе сгонять, а то от тебя так воняет… Я пока истоплю, ты — отдыхай, дружище.
Саня ещё раз дал ему глотнуть из пиалы, поставил её рядом с деревянным топчаном, застеленным шкурой огромного медведя, на котором лежал Китяж, и, перекрестившись, вышел во двор.
Китяж проводил его взглядом, хотел было перевернуться на бок, но сил у него не было. Так он и заснул…
* * *Сам он идти не мог, поэтому Аббат взял его на руки и перенёс в баню. В предбаннике стояли весы, на которые он встал. Затем он занёс Кирилла в парилку, раздел, а сам снова встал на весы, покачал головой, разделся и зашёл следом.
— Так какой месяц? — тихим, сиплым голосом спросил Китяж
— Август, Саныч. Седьмого года.
— Нет… — выдохнул Китяж, — не может…
— Может, Кир… Может. Как и то, что ты весишь пятьдесят два кило. А если тебя отмыть, то и все пятьдесят… — Аббат достал из берёзовой кадушки веник и положил Тяжину под нос, — Подыши-ка пока. А я твои вещи в топку брошу.
— Не надо, — Китяж сопротивлялся из последних сил.
— Надо, Федя. Надо. — процитировал известного киногероя Саша, — Ты — меньше говори, а больше слушай, — он сгрёб в охапку кучу безбожно воняющего тряпья и вышел из парилки. А Китяж остался лежать, уткнувшись носом в веник.
Он лежал и считал. Считал и вспоминал. „Октябрь, Ноябрь, Декабрь, Январь, Февраль… Сбился… Короче, без малого — год. Год я пил… Когда вышел, решил поехать за машиной… Не доехал. Взял пузырь…“ — от мысли о пузыре, к горлу подкатился тошнотный ком, но он себя сдержал, — „Пил, на скамейке в „Автово“. Потом, пришли какие-то синяки. Взяли ещё… Потом ещё… ещё… ещё… Как? Что произошло? Ведь я не алкоголик… Нормальный, адекватный человек.“
„Ну, да, — усмехнулся какой-то далёкий голос в голове, — Не алкоголик. Почти год пил и вдруг, не алкоголик.“
— Допился, — расстроено выдохнул Китяж и уткнулся в веник.
— Не спать, разведка! — довольно произнёс Аббат, заходя в парилку, — Давай-ка я парку поддам. Тебе сейчас откисать нужно. А то с тебя грязи кусок отвалится — пол мне проломит.
— Я…
— Ты, молчи и слушай, — бывший прапорщик капнул в кадушку с водой какого-то масла, почерпнул алюминиевым ковшиком студёной, колодезной воды и кинул её на раскалённые камни. Ледяная вода, со свистом, мгновенно испарилась, обдав ломящим жаром плечи и спину Китяжу, — Держись, разведка. Будет жарко, — он надел на голову войлочную шапку, такие же войлочные рукавицы, взял из кадушки ещё один веник и перекрестил им Китяжа, — Кир, а ты вообще, крещёный?
