Al1618 - Чужой среди своих. Чужой среди своих
Особо любоваться конечно было не на что — специальный инструмент исключал контакт сред внутри и снаружи ящика, оттого и видно было только руку в «противочумном» костюме, сжимающую ручку дрели — но и оторваться тоже не было сил. Тем более, что отверстие уже просверлили и специалист несколько раз нажал на резиновую грушу, загоняя газовое содержимое внутрь анализатора.
Подполковник покачал головой, привычно удивляясь консервативности — двадцать первый век к концу, а военные предпочитают обходится без лишней техники даже в напрочь автоматизированных приборах вроде того же анализатора. Причем предложи ему кто прибор с автоматическим насосом, сам же и отклонит такой прибор как недостаточно надежный.
Еще раз покачав головой и подумав: «Какая только фигня в голову не лезет», — подполковник отбросил недокуренную сигарету — привкус стал уж совсем нестерпимым, чтобы тут же вытащить и подкурить следующую — «космонавт» посмотрел на листик, выданный ему прибором, отрицательно покачал головой и начал набирать уточняющий запрос на выносном пульте. Забрав полученную распечатку и пробу воздуха, нажал на кнопку, подождал, пока прибор закачает в зонд и под присоску герметизирующий состав, и отсоединил анализатор.
Наружу он вышел уже без шлема, сочувственно покачав головой. Такие гражданские закидоны подполковника раньше довольно сильно раздражали, но со временем он к этому привык — что делать, если хорошие спецы в этой специфической области были далекими от понимания сути службы — а вот теперь снова поднялась в душе давняя муть. Но подчиненный этого не заметил, и непонятно для посторонних доложившись:
— «Биологию» сделаю на стационаре, хотя — что там могло уцелеть… — спокойно протопал мимо в сторону машины, даже не подумав для проформы выдать уставное; «Разрешите идти?». Подполковнику было, впрочем, не до нарушения устава — он внимательно изучал небольшой листик, чтобы спустя миг скомкать его и зашвырнуть подальше.
Но приступ ярости быстро прошел и спустя еще минуту подполковник разглаживал смятый пластик и подкуривал пятую сигарету. За этим его и застал взвизг тормозов. Взглянув на прибывшего оставалось только вытянутся по стойке смирно.
— Товарищ полковник, разрешите доложить…
— Коля, брось… Мы же с тобой из одного училища, из одной роты. Говори прямо — что там за х. ня?
— Нас поимели, Георгий. Поставили в нужную позу и…
— Господин подполковник — отставить слюни! Докладывайте четко по существу. — Взгляд комбрига стал жестким, но слегка смягчился, когда побледневший зам развернул плечи, снова вытягиваясь в струнку, вот только голос не понравился — какой-то неживой, хоть и без следов уныния.
— Обнаружен бинарный зарин. В летальных концентрациях. Примеси позволяют однозначно судить — компоненты для приготовления боевого ОВ местного производства. Так же обнаружены следы Р-33, тоже бинарного, в концентрациях достаточных для уверенной идентификации.
Некоторое время тянулась пауза, потом комбриг закурил очередную сигпрету и тихо спросил; «Это значит, что назад никого нам не ждать?», — зам молча кивнул, отводя глаза. Докурив, полковник поинтересовался:
— Р-33? И чем это плохо, Коля?
Зам бросил быстрый взгляд, но с фамильярностью решил не спешить.
— Р-33 — нервнопаралитическое вещество. Оно почти в десять раз токсичнее, чем зарин. Для удара, например, по Новоплесецку, — полковник вздрогнул, но зам предпочел этого не заметить и продолжал гнуть свою линию, — понадобится восемь самолетов с зарином и только один с Р-33.
— Не прорвутся!
— Георгий Николаевич, — тихо ответил зам, — им и прорываться не надо. Понимаете, такие следы — это намек. Вчера, совершенно точно, применялись активные мины калибром двести сорок, если не больше, дальность полета такой мины от шестнадцати до тридцати двух километров. Мы в состоянии закрыть такой радиус вокруг города? А деревянный ящик, который является пусковой для мины, может быть привезен на ишаке, перенесен на руках… да что там говорить — на нас дом на колесах может прямо на окраину прикатиться!
Зам отчаянно махнул в сторону «наглядного пособия», глаза комбрига зло прищурились. Но зам еще не закончил.
— Мы намертво привязаны к этому городу, тут развернута вся структура и переносить ее в другое место — уже нет резерва мобильности. Более того — надо снимать с орбиты остатки войск, а навигация по-прежнему не восстановлена. Такая мина с химической начинкой создаст радиус поражения метров в сто. Нам надо будет постоянно жить в скафандрах, а противник будет иметь возможность наносить удары на выбор. Ресурс же восстановителей ограничен, и пополнить его неоткуда.
— Коля, — голос комбрига стал напряженным, — ты же мне говорил, что бригада укомплектована с тройным запасом…
— Где мы, а где тот запас? Да и будь он тут — это всего несколько дней в плюс. Мы ведь комплектовали под собственное применение химии. Одно дело — несколько часов на зачистку после применения ОВ особо упорной деревушки, или засевших в пещерах непримиримых, и совсем другое, когда химия применяется против нас. Причем массированно. Потому и говорю — «нас сделали».
Глядя на поникшие под тяжестью высказанного плечи полковника, зам уже не был рад своей правоте — на миг показалось, что этот человек сейчас ломается под этой тяжестью, и вместо командира они получат безвольную тряпку. Но нет — плечи распрямились, а глаза сверкнули гневом.
— Да что ж вы все разом и в одну дуду! — подполковник мысленно сделал стойку (кто ж это еще приносит столь же неприятные известия?), и поставил зарубку — проведать начштаба, отношения у них были не ахти, но больше ничего в голову не приходило.
Смотря в спину уносящегося в бешенстве начальства, зам думал о том, где на этой планете можно найти сырье для регенераторных патронов и аппаратуру для его переработки. Выходило, что только на ГОКе, а туда соваться не рекомендовалось, но похоже пора брать инициативу в свои руки — «спасение утопающих, дело рук самих утопающих, а также — их ног».
* * *Уже при посадке в машину, подполковника перехватил ИО командира ХХХ-го полка (только что узнавший, что он теперь самый настоящий командир полка), оторвав от невеселых мыслей вызвав тем самым приступ раздражения. Особо близких отношений между ними не было, а тут еще новоиспеченный комполка завел речь чуть не о богословии.
Подполковник долго не мог сосредоточиться на том, что собственно от него хотят, а когда понял — просто выпал из реальности. Майор хотел забрать знамя.
— Вы с ума сошли — если его достать, то рядом на пятнадцать метров можно будет только в костюме химзащиты и противогазе находиться! Этот предмет смертельно опасен и подлежит уничтожению.
Майор посинел лицом и схватился за сердце
— Как же так, это ж знамя…
— Хм, — подполковник вспомнил, что потерявшее знамя подразделение расформировывается — традиция, то-то майор прискакал в таком волнении, — да, уничтожать действительно не стоит, но ведь в этом случае знамя вроде как не утеряно? Может можно подготовить, эээ… замену?
Из потока сведений стало ясно, что с заменой там не все так просто, единственное, что понял, знамя — не флаг. Разговор зашел в тупик.
— Но может со временем ОВ распадется…
— Это оно на местности распадается, а в замкнутом объеме храниться может долго.
— Но ведь есть же какие-то средства?
— Боюсь, что после растворов останутся одни нитки, хотя нет — ордена еще уцелеют, а вот за древко — не поручусь. Никто не проверял такие вещи, если честно.
— Но должен же быть выход… — подполковник посмотрел на вытирающего пот майора и понял, что он ему не завидует, мало того, в каких обстоятельствах приходится принимать полк, так еще и проблемы с суевериями ему на голову.
— Думаю, можно попробовать… Если например гонять воздух внутри по замкнутому кольцу, прокачивая его через фильтр, но фильтры надо регулярно менять, да и возможные утечки мониторить…
* * *В течении двух месяцев после этого разговора усиленный караул стоял возле постамента, на котором был установлен… цинковый гроб. А третий, бессменный член этого караула, сидевший в клетке за постаментом рядом с блоком воздушных фильтров, крыс по имени Стропорез, и вовсе стал всеобщим любимцем.
* * *Свои своих…
Поговорить с врагом довольно просто. Особенно, если ты не солдат, которого от противника отделяет насквозь простреливаемая нейтралка и море ненависти. Но даже там всегда есть «пара частот», на которых вполне можно обсудить ряд жизненно важных вопросов, впрочем, на передовой других и не бывает. Что уж говорить про уровень, с которого несколько тысяч жизней представляется небольшим значком на крупномасштабной карте, а толщина и длинна разноцветных нитей — потоков снабжения — значат гораздо больше, чем эти самые значки и цифры потерь на них.
