Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд

Рассеянно позавтракав, Кэсерил возвращался из банкетного зала, когда на ступенях встретил запыхавшуюся Нан ди Врит.

– Моя госпожа просит, чтобы вы немедленно пришли к ней, – сказала она, и Кэсерил, кивнув, заспешил по лестнице к покоям принцессы.

– Не туда! – остановила его Нан. – Она у принца.

– Вот как?

И, пройдя мимо собственной комнаты, с поспешавшей за ним по пятам Нан ди Врит, он отправился в покои Тейдеса.

Войдя в приемную, подобную той, что была наверху, в покоях Изелль, он услышал голоса – тихий, принадлежащий принцессе, и громкий – Тейдесу.

– Я ничего не хочу есть! – говорил принц. – Никого не хочу видеть. Уходите!

Гостиная была завалена оружием, одеждой, подарками, в беспорядке лежавшими тут и там. Кэсерил, обходя все это, направился к входу в спальню.

Тейдес лежал на подушках, все еще в ночной рубашке. Влажный воздух непроветренного помещения был пропитан запахом юношеского пота. С той стороны кровати над принцем навис его секретарь-наставник. С этой стороны перед братом, упершись руками в талию, стояла принцесса. Тейдес не унимался:

– Я хочу спать. Уходите!

Увидев Кэсерила, он скривился:

– А особенно не хочу видеть этого!

Нан ди Врит, очень по-домашнему, произнесла:

– Так нельзя, мой хороший! Нельзя так говорить со старушкой Нан!

Тейдес же, вдруг почувствовав себя маленьким, начал скулить:

– У меня голова болит…

Изелль же твердо произнесла:

– Нан! Принесите свет. Кэсерил! Я хочу, чтобы вы осмотрели ногу принца. Какая-то она странная.

Нан подняла повыше подсвечник с несколькими жарко горящими свечами. Тейдес натянул одеяло до подбородка, но суровый взгляд старшей сестры заставил его ослабить хватку – она стащила с него одеяло и, свернув, положила в сторону.

Три глубокие параллельные царапины пересекали правую ногу мальчика. Сами по себе они не выглядели опасными, но кожа между ними вспухла; она лоснилась и казалась серебристой. Полупрозрачная сукровица и желтоватый гной сочились по краям царапин. Кэсерил постарался ничем не выдать себя, когда увидел красные прожилки, протянувшиеся через коленную область к внутренней стороне правого бедра. Глаза у принца лихорадочно сверкали. Кэсерил наклонился, чтобы потрогать его лоб, но он дернул головой:

– Не трогайте меня!

– Лежать спокойно! – негромко приказал Кэсерил. Лоб у принца горел.

Посмотрев в угрюмую физиономию стоящего тут же секретаря, он спросил:

– Давно его лихорадит?

– С утра, как я думаю.

– Когда в последний раз приходил врач?

– Принц отказался принять врача, лорд Кэсерил, – ответил секретарь. – А когда я попытался помочь ему, швырнул в меня стулом и наложил повязку сам.

– И вы позволили? – спросил Кэсерил, и от тона его голоса секретарь едва не провалился сквозь пол.

– А что мне оставалось делать? – ответил он.

Тейдес же проворчал:

– Некоторые люди слушаются меня. И я хорошо помню, кто эти люди.

Он сверкнул глазами на Кэсерила из-под полуприкрытых век, а сестре показал язык.

– Он подхватил инфекцию, – сказал Кэсерил. – Нужно срочно прислать сюда храмового врача.

Тейдес же проговорил недовольным голосом:

– Могу я, наконец, поспать? Если вы, конечно, не возражаете! И закройте шторы, мне свет режет глаза.

– Хорошо, принц. Оставайтесь в постели, – сказал Кэсерил и вышел в приемную.

Следом за ним там появилась Изелль.

– Все плохо, да? – тихо спросила она.

– Плохо. Вы вовремя заметили и точно определили опасность.

Она кивнула, а он, низко поклонившись, заспешил вниз по лестнице. Принцесса умеет читать по лицам. По обеспокоенному виду Нан ди Врит можно было без труда поставить диагноз, что Изелль и сделала. Он шел к башне короля Иаса и вспоминал, сколько на его памяти было людей, молодых и сильных, которые не сумели пережить ампутацию ноги выше бедра. Таковых оказалось раз-два и обчелся. Кэсерил ускорил шаг.

К счастью, ди Джиронал был на месте, в канцелярии. Он как раз запечатывал седельную сумку, готовя ее к отправке с курьером.

– Как дороги? – спросил ди Джиронал курьера – жилистого парня, у которого под ливреей, указывающей на его принадлежность к курьерской службе канцлера, виднелось несколько слоев теплой шерстяной одежды.

– Грязные, милорд! – ответил курьер. – В темноте будет непросто.

– Ну что ж, будь осторожен, – проговорил канцлер и похлопал парня по плечу. Тот отдал честь и, миновав Кэсерила, вышел.

Увидев нового посетителя, канцлер скривился в злой усмешке.

– Кэсерил!

– Милорд! – ответил Кэсерил и, поклонившись, вошел.

Ди Джиронал устроился на краешке стола и, сложив руки на груди, заявил:

– Ваша попытка, спрятавшись за орден Дочери, устроить заговор с целью устранить меня со всех государственных должностей, обречена на провал. И я буду действовать так, что зачинщики в заговоре горько пожалеют об этой попытке.

Кэсерил нетерпеливо отмахнулся. Понятно, у ди Джиронала были шпионы во всех орденах и всех советах.

– Вас ждут гораздо большие неприятности, милорд, чем то, что я мог бы вам устроить.

Канцлер удивленно уставился на Кэсерила.

– Вот как?

– Как выглядела рана Тейдеса, когда вы видели ее в последний раз?

– Какая рана? Он не показывал мне никаких ран.

– На правой ноге. Его поцарапал леопард Орико, когда принц убивал бедного зверя. Царапины неглубокие, но рана инфицирована. Кожа горит. А вы ведь знаете, какие знаки оставляет на коже отравленная рана!

– Да! – кивнул обеспокоенно ди Джиронал.

– У Тейдеса эти следы поднимаются от лодыжки до паха. Похоже на пожар в крови.

Ди Джиронал негромко выругался.

– Советую на время забрать у Орико его врачей и перебросить их в покои принца. А то за неделю вы потеряете обеих своих марионеток королевской крови.

Они встретились глазами – так камень встречается со сталью, но, глубоко вздохнув, канцлер согласно кивнул и встал. Кэсерил последовал за ним. Как бы ни был Марту ди Джиронал испорчен властью и семьей, он был решителен и компетентен. Кэсерил понимал, почему Орико терпел канцлера – несмотря на все его недостатки.

Удостоверившись, что ди Джиронал с должной поспешностью поднимается по лестнице в покои короля, Кэсерил ушел. С прошлой ночи он не имел никаких известий из храмовой больницы. Нужно было проведать Умегата. Он вышел из ворот Зангры к дворику перед конюшнями, где совсем недавно разыгралась кровавая драма, омрачившая и без того безрадостную жизнь Шалиона. К своему удивлению, он увидел безъязыкого грума, который поднимался по склону холма по направлению к конюшням. Заметив Кэсерила, грум замахал рукой с обрубленным большим пальцем и ускорил шаг.

Наконец, задыхающийся, но с улыбкой на устах, он подошел к Кэсерилу. На лице грума красовались синяки, один глаз был окружен кровоподтеком, полученным во время битвы у