Дмитрий Павлов - Убить Зону!
Профессор повёл Олега подземным межкорпусным переходом. Здесь было сыро, на полу скопились лужи просочившейся с поверхности воды. Лампочки горели через одну, примерно на середине перехода вообще царил непроглядный мрак и пришлось пробираться на ощупь. Олегу некстати вспомнился побег карлика из вивария. Его так и не поймали, поскольку прочесать катакомбы под институтом нереально.
Считалось, будто мутанты не выживают за пределами чернобыльской Зоны. Но в отношении карликов экспериментально это утверждение не проверяли. К тому же, сбежавший мутант был особой женского пола и на сносях. С учётом того, что меньше тройни у карликов не рождается, и зрелости они достигают в рекордные сроки, лет через десять ведущий научный центр страны вполне мог заполучить колонию мутантов в своих подвалах. К тому же слесарь дядя Вася куда-то запропастился. Спустился три дня назад в подвал пятого корпуса, и нет его. Не попал ли он на обед к карлице?
Олег вздохнул с облегчением, когда они наконец добрались до лифта и поднялись во владения Петрова, во Вторую Терапию. Всего терапевтических отделений в Институте было два. В первом лечились обычные пациенты. Конечно, обычными их можно назвать с известной натяжкой, всё-таки Институт специализировался в экстремальной медицине. В первую терапию попадали выжившие после аварий на химзаводах и ядерных объектах страны. Но всё же, это были вполне нормальные люди, заработавшие свои болезни при ненормальных обстоятельствах. Вторую терапию открыли после второго взрыва на Чернобыльской АЭС. Пациенты в это отделение попадали только через Зону.
Когда отделение создавалось, денег не жалели. "Очко нации - главный двигатель оборонки", - заметил по этому поводу хамоватый Вахмистров. Вместо палат в отделении соорудили изолированные боксы как в инфекционной больнице, только с электронными замками на дверях и окошками из ударостойкого стекла. Бейся об него хоть головой, всё равно не проломишь. В коридоре, в палатах и в кабинетах стояли видеокамеры, у выхода из отделения круглосуточно дежурили вооружённые солдаты батальона охраны.
- Здесь нам не помешают, - Петров остановился в коридоре напротив боксов.
- Я ни перед кем извиняться не буду, - сразу определил свою позицию Олег.
- А тебя никто и не собирается прощать.
Олег не удержался и заглянул в окошко ближайшего бокса. По боксу слонялся человек в застиранной больничной пижаме из тех, что сохранились только в военных госпиталях, психиатрических лечебницах и учреждениях вроде Института. Пациент был совершенно лыс, его лицо отекло как у старого алкоголика, глаза смотрели сквозь узенькие щёлки из-под набухших век. Шея невероятно раздулась, образовавшийся зоб мешком лежал на груди и на плечах. Заметив, что за ним наблюдают, пациент подошёл к двери и подёргал за ручку.
- Чего тебе? - спросил Петров через интерком.
- Доктор, выпустили бы меня!
- Слушай, Горюшко, чего тебе неймётся? Здесь тебя кормят, поят, лечить пытаются...
- Домой хочу!
Пациент попытался изобразить на лице жалостливое выражение, но отёк скрадывал всю мимику.
- Кому ты дома такой нужен? - врачебной этикой во Второй Терапии и не пахло, - Твоей мамке с младшей ребятнёй забот мало, так ещё ты припрёшся! Всё, разговор окончен. - Профессор выключил интерком.
- Кто это? - спросил Олег.
- Сталкер. Старатель из Чернобыльской Зоны. Уж второй год здесь живёт. Но не о нём речь. Скажи мне Самойлов, зачем ты ударил Лукина?
- Он напросился.
- Я знаю. Но ты чином не вышел, чтоб академика бить. Вся профессура в зале почувствовала себя так, будто ты каждому персонально по морде съездил. Это ты понимаешь?
- Да.
Петров раскурил сигарету. Курение в лечебных корпусах воспрещалось, но сейчас заведующий плевал на запреты. Он явно нервничал.
- А теперь, Самойлов, слушай и не перебивай. Ты вытащил из огня моего сына, и я тебе обязан. Плохого не посоветую. С заявлением про уход из аспирантуры ты погорячился. Без учёной степени ты будешь никто. Мелочь пузатая, дежурант из горбольницы. Защищаться в нашем учёном совете после сегодняшней рукопашки тебе не дадут. Да и в любом другом совете это будет проблематично. Ты должен исчезнуть на год. Лучше на два. А если не хочешь сесть на пятнадцать суток за хулиганку, уматывай из Красногорска прямо сейчас. Через два года все кроме побитого Лукина забудут о том, что есть на свете такой аспирант Олег Самойлов. Из числа соискателей по теме Игоря тебя вычеркнут, но в аспирантуре будешь продолжать числиться. В бумагах у наших секретуток чёрт ногу сломит, Лукин даже если захочет, ничего не сможет проверить. Диссертацию напишешь сам. Назовём её, скажем, так: "Воздействие малых доз аномальной активности на течение раневого процесса". Материал для диссертации будешь собирать непосредственно у периметра Зоны. Тебе это пойдёт на пользу. А то развелось много любителей кропать диссеры на чернобыльскую тему, не выезжая из Москвы.
Петров потушил окурок и поискал глазами, куда его выбросить. Банки или пепельницы в коридоре, естественно, не оказалось, и профессор бросил бычок за окно.
- Один мой хороший знакомый, - продолжал Петров, - просил подыскать ему врача. Он учёный, сколотил команду и занимается изысканиями в чернобыльской Зоне.
- Я его знаю? - спросил Олег.
- Вряд ли, - профессор замялся, не зная, раскрывать ли ему карты и наконец, решился: - Слушай, Самойлов, чего я тебе вру? Всё равно сам обо всём узнаешь. Из этого мужика такой же учёный, как из меня - балерина. Он заплатил кому-то в Академии Наук и получил легальный пропуск в Зону. При нём есть два аспиранта из Дубны, они изображают бурную научную деятельность, а остальные - обыкновенные наёмники. Впрочем, без уголовщины, это я знаю точно. В Зоне они появились где-то около года назад. У наёмников есть база в посёлке Болото. С неё примерно раз в месяц они организуют рейд в Зону и решают свои задачи, о которых нам с тобой знать не положено. Естественно, несут потери и им необходим врач, способный грамотно обработать раненых. Между рейдами врачу делать нечего, будешь сидеть в медпункте, и плевать в потолок. Либо писать диссертацию, смотря, что тебе ближе. Риск большой, но и зарплаты у Черняка соответствующие. Я в Институте за год столько не заработаю, сколько наёмники получают за рейд. Ну как, решаешься?
Олег не спешил с ответом. Он догадывался, Петров хочет не столько отблагодарить его, сколько прикрыть Вахмистрова, услав подальше свидетелей катастрофы. Пожар в лаборатории пережили только Гарик и Олег. Но для Гарика нашлась срочная и продолжительная командировка в Торонто, он уже звонил из аэропорта и сейчас, наверное, пролетает над Атлантикой. Олегу с его рабоче-крестьянской наследственностью стажировка в стране процветающего капитализма не светит, и его решили спрятать другим способом. Ибо верно подмечено: Редкая птица залетит на середину Днепра, редкий следователь поедет допрашивать свидетеля в чужое государство, да ещё в Зону отчуждения. И вместе с тем, Олег понимал, особого выбора у него нет. Если он хочет сохранить хорошие отношения с научным руководителем и защитить в итоге диссертацию, то должен согласиться на предложение Петрова.
- Ладно, я согласен, - вздохнул аспирант. - Как звать короля наёмников. Надеюсь, не Боб Динар?
- Черняк, - ответил Петров. - Его зовут Гарри Черняк. Вот телефон его помощника, он расскажет, как оформить документы. Звони ему в любое время. Всё, бывай.
Контракт
Олег вышел из корпуса и забился в угол между стеной и застеклённым тамбуром, где ветер был не таким пронизывающим. Это было единственное место, кроме подвала, где аспиранта не могли подслушать. Афоризм "у стен есть уши" в Институте, увы, воспринимался буквально. А как ещё его воспринимать, если на институтскую конференцию может придти гражданин в штатском и открытым текстом потребовать от сотрудников прекратить личные телефонные разговоры? Они, де, мешают прослушке. Да и безо всяких жучков руководству докладывалось всё, неосторожно сказанное учёными. Стукачество в Институте было развито на высшем уровне, и вести переговоры в его стенах Олег решительно не желал. Он оглянулся по сторонам и набрал списанный у Петрова номер телефона.
- Слушай, Олег, привет, я так рада, так рада! - затараторила в трубку незнакомая дама. - Как поживаешь. Ты хоть меня помнишь?
Олег мучительно пытался вспомнить, что за мадам с ним разговаривает.
- А вы кто, извините? - спросил он наконец.
На другом конце провода на мгновение воцарилась тишина, сменившаяся возмущёнными воплями:
- Олег, ты что, мозги пропил? Я Арина! Ординатуру вспомни. Кафедру хирургии в "железке".
Ну слава Богу, разъяснилось! Олег отлично помнил Арину Шахову, с которой познакомился во время учёбы в больнице бывшего Министерства Путей Сообщения, в просторечии именуемой "железкой".
