Валерий Волков - Блатные из тридевятого царства (СИ)

   Ивашка подоткнул подол рясы и бросился бежать. Орал, как слониха при родах:

   -- Господин Леопольд! Граф де Бил! Лёнька!!!!

   На зов из шатра выскочил заспанный полководец. Дьяк, отмахиваясь крестом от рогатины, укрылся за его спиной.

   -- Что! -- срываясь на визг, заорал племянник Старобока. -- Покушаться на духовную особу! Пороть, всех пороть! Эй, вы, -- ткнул пальцем в братьев Лабудько. -- Связать взбунтовавшегося мужика. Я вам покажу, что такое дисциплина!

   Ванька с Васькой потупили глаза и не сдвинулись с места. Оба косятся на меня, ждут указаний. Ситуация, скажу я вам. Приказ исходит от прямого начальника, да еще почти в боевой обстановке, а решение принимать мне. Граф исходил слюной:

   -- Скоты! Я к вам обращаюсь! Выпороть этого мерзавца, а потом всыпать по двадцать плетей друг другу за промедление. Нет, тридцать...

   Я попытался перевести гнев Лёньки на себя:

   -- Господин граф, вряд ли это будет способствовать наведению порядка и укреплению вашего авторитета в отряде.

   Леопольд поперхнулся, лицо перекосилось и стало напоминать засиженную мухами лампочку. До моего сознания все еще не доходило, что я в чужом мире, где действуют другие законы и обычаи. Кто я такой, что бы перечить племяннику Князя. На наше счастье в этот момент появился Микула.

   -- Досточтимый и сиятельный граф Леопольд де Бил, -- назвал бывший сотник Лёньку полным титулом, -- позволь уж мне решать, кого и как наказывать.

   Лёнька важно надул щеки, еще чуть и морда треснет. Задрал подбородок насколько смог и, с видом отвергнутой путаны, удалился в шатер. Подлый Ивашка услужливо откинул полог и юркнул следом. Кондрат, помянув в сердцах дьяка, воткнул рогатину в землю. Вслед за ним разбрелись по шалашам остальные. Микула остался на месте и долго в упор разглядывал мои мощи. Стало даже как-то не удобно, что я -- девка на выданье что ли.

   От шалашей тянуло дымом, штрафники готовили ужин. А мои кореша, сбившись в кучку, забыли и думать о еде. Евсей зорко следил за графским шатром, ожидая выхода Ивашки. Пора ставить дьяка на место, он и так за извозчиков задолжал, а долг, как известно, платежом красен.

   -- Идет, -- зашептал Фраер, -- кажись к нам.

   Федор достал початую бутыль вина, подарок трактирщика, и приготовил кружку. Ивашка, поглядывая по сторонам, приблизился к нашему костру.

   -- Приятного вечера, люди добрые, -- ласково залепетало божье создание. -- Вы уж ребятушки не обижайтесь, кто ж знал, что Кондрат за рогатину схватится, я ж как лучше хотел. Кому грехи отпустить, за кого на небеси словечко замолвить. А за графа не печальтесь, все ему обсказал -- истинный крест. Посольствуйте спокойно, до самой смертушки. Писульку только мою верните.

   -- Эх!!! -- Вздохнул Федор.

   -- К чему она вам, -- канючил дьяк, -- все одно сгинете, а мне жить еще...

   -- Ох!!! -- Стонал Подельник, а дьяк гнул свое:

   -- А я уж расстараюсь, помолюсь за вас, чтоб на том свете волокиты какой не было. Моя молитва прямиком до места доходит...

   -- Ах!!! -- Надрывался Федор, обхватив бутыль.

   -- Чего это он? -- не выдержал Ивашка.

   Федька, не прекращая стонать, до краев наполнил кружку вином. Протянул дьяку:

   -- А вот попробуй, испей.

   -- Чего ж не причаститься, коль угощаете. -- Оживился дьяк, при виде дармовой выпивки. Хлебнул немного. Повел носом и залпом допил остатки. Облизнулся довольный.

   -- Будешь за нас молитвы возносить и себя помянуть не забудь, -- трагически произнес Подельник.

   Дьяк выгнул длинную шею, костлявое тело сломалось в поясе и нависло над костром.

   -- Зачем это?

   -- Какая-то сволочь яду в вино насыпала, -- просветил я писарчука. -- Чувствуешь колики внутри?

   -- Нет.

   -- А я уже чувствую, -- похлопал Федька по животу. -- Скоро у тебя начнутся.

   -- Ой! Кажется, чувствую! -- побелел дьяк. -- Надо ж что-то делать, в город к лекарю...

   -- Поздно. Что б веселее помирать, давай допьем, -- предложил Подельник, наполняя кружки.

   Дьяк отшатнулся.

   -- Нет! Я жить хочу!!!

   Он упал на колени и умудрился засунуть кулак в рот.

   -- Есть верное средство от любой отравы, -- влез в разговор Евсей. -- Мне бабка Агата по секрету сказывала. Ну, лучше уж отравиться, чем такое терпеть.

   Дьяк, поранив губу, вытащил кулак назад.

   -- Говори, родной! Говори! Мне умирать никак нельзя. Все стерплю!

   -- Надо раздеться до гола, найти муравейник, сесть сверху и медленно, очень медленно, -- повторил Евсей, грозя пальцем, -- досчитать до тысячи. Муравьиная кислота любую заразу растворяет.

   Не дослушав Фраера, Ивашка начал скидывать рясу. От созерцания духовных мощей меня избавил приказ Лёньки -- незамедлительно пожаловать к командирскому шатру.

   Граф, заложив руку за отворот импортного кителя, встретил меня вопросом:

   -- Стало быть, ты и есть -- тот самый Пахан?

   -- Так точно! -- рявкнул я.

   -- Дьяк докладывал ты на бунты горазд. Мужичье сиволапое с толку сбиваешь. Против Князя недоброе замышляешь.

   -- Господин граф, -- перебил я Лёньку, -- кого ж вы слушаете. Ивашка рассудком тронулся, заговариваться стал, посмотрите сами.

   Дебил глянул и обомлел. Прямо на нас, бренча телесами и сметая все на своем пути, бежал голый дьяк. Сделав круг по лагерю, он скрылся в березовой роще. Истошный крик, похожий на рев медведя после зимней спячки, всполошил всю округу. У бедного полководца волосы встали дыбом.

   -- Это он чего?

   -- Говорю же, умом тронулся, -- напомнил я, -- такой крестом по голове вдарит и не спросит "досточтимый" ты или просто "сиятельный". Ему теперь по барабану, княжеская особа пред ним или крестьянин какой.

   -- Да, да, -- кивнул Ленька. -- Я слышал о такой болезни, умно как-то именуется, шизофренемия что ли, не излечима к тому же.

   -- Шизофрения, граф, для него не заболевание, а выздоровление.

   -- Поймать, связать и сечь! Нет. Поймать, сечь, связать! Пороть, связать, а затем поймать! -- Разволновался племянник Старобока.

   -- Будет сделано! -- Радостно гаркнули из темноты кореша.

   Я вернулся к шалашу и с удовольствием помог корешам допить оставшееся вино. Но чудесный напиток пьянил и веселил меньше, чем доносившиеся из лесу крики дьяка. Лесные муравьи в пище не привередливы, им, что гусениц поедать, что задницу духовной особы обгладывать.

   Через два часа вопли пошли на убыль. Пару раз воздух сотряс особо напряженный и много октавный рев, а потом все стихло. Дьяк из березняка так и не появился. Толи пришелся по вкусу муравьям, толи сам, осознав жизнь свою неправедную, решил заделаться великомучеником и в ореоле святого покинуть грешную землю. В последнем я сильно сомневался. Ангелочек с Ивашки такой же, как с Лёньки -- Суворов.

   Костер почти не дымит, яркое пламя выхватывает из темноты безмятежные лица моих друзей. На душе легко и спокойно. Как не странно предстоящий поход корешей не пугает. Смотрю на них и стараюсь выкинуть из головы лишний мусор. Будет день, будет пища, а коль начнутся перебои с едой, примемся голодать, впервой что ли!

   Неясная тень выступила из темноты и заметалась вместе с пламенем.

   -- Кондрат Силыч, тебе чего? -- привстал Евсей.

   Собутыльник Старобока не торопился с ответом. Степенно, как и пристало человеку его возраста, он присел на влажную от росы траву, разгладил бороду и заговорил:

   -- Я вот чего, хлопцы, долго мозговал и так и этак, всяко думал, только что с бабкой своей не советовался. Возьмите меня к себе. В блатные, стало быть.

   -- Ишь, куда хватил!

   -- А на нарах у Кузьмича парился?

   -- Посылки с кулебякой у тебя отбирали?

   -- Голодом сиживал?

   -- Ша!!! -- Рявкнул я, и еле сдерживая улыбку, поинтересовался. -- С чего это вдруг, дед Кондрат?

   -- Глянется мне, как вы дружно живете. Друг за дружку держитесь, к прочему люду со всем сердцем. Паршивцев всяких на смех поднимаете, перед дураками спины не гнете. Одно слово -- по совести живете. Так что, Пахан, пиши в свою команду. Уважь старика.

   Такое заявление смутило всех. Даже Евсей замешкался с ответом. Все уставились на меня.

   -- Раз такие дела, то сообща и думать будем, -- нашел я выход, решив переложить ответственность на чужие плечи. -- Как сходка решит, так и будет. Дело серьезное, попрошу высказываться господа блатные.

   Кореша подобрались, распрямились спины. Васька с Ванькой от напряжения раззявили рты. Впервые в жизни они осознали, что от их решения зависит судьба другого человека. Фраер подсел ближе к огню и предложил:

   -- Для начала Кондрат Силыч расскажи о себе, все как есть, без утайки.

   -- Что, прям, как на исповеди? -- переспросил дед Кондрат.

   -- Ага, -- со значением кивнул Федор. -- Это тебе не с Князем бражку хлестать, коль в блатные метишь, будь добр обсказать все, а мы уж подумаем, чего дальше делать.