Эдгар Берроуз - Марсианские истории
Один раз, второй, третий донесся приводящий в ужас крик до ушей зеленых воинов, а затем, далеко-далеко, из-за большого леса донесся ясный и резкий ответный клич.
Это было начало. Отовсюду стали доноситься подобные же крики, пока, казалось, земля не задрожала от их раскатов.
Зеленые воины нервно оглядывались по сторонам. Они не знали страха, как земные люди, но перед лицом неведомого, их обычная самоуверенность покидала их.
А потом внезапно распахнулись большие ворота в городской стене напротив платформы Гортан Гура, и перед Карторисом предстала картина, какую ему никогда не доводилось видеть. И хотя он бросил один мимолетный взгляд на стрелков, вышедших из ворот и закрывающихся длинными щитами, он заметил их темно-рыжие волосы и понял, что существа у их ног были свирепые львы Барсума.
Затем он ворвался в середину изумленных обитателей Торказа. С обнаженным длинным мечом он оказался в гуще врагов около Тувии из Птарса, чьи удивленные глаза заметили его первыми; казалось, что она смотрит на самого Джона Картера, так похоже вел бой его сын.
Сходство было и в воинственной знаменитой улыбке. А правая рука! Ее искусство и скорость удара!
Вокруг царил шум и смятение. Зеленые воины вскакивали на спины своих норовистых и визжащих тотов. Калоты издавали свирепые гортанные звуки, стремясь вцепиться в горло приближающихся врагов.
Тар Ван и другие, находящиеся на одной стороне платформы, первыми заметили Карториса, с ними-то и пришлось сражаться юноше за красную девушку, пока другие спешили встретить войско, выступающее из осажденного города.
Карторис стремился защитить Тувию и добраться до отвратительного Гортан Гура, чтобы отомстить ему за удар, нанесенный девушке.
Ему удалось достичь платформы по телам двух воинов, которые присоединились к Тар Вану и его свите, чтобы отразить наступление смелого красного человека как раз в тот момент, когда Гортан Гур намеревался прыгнуть на спину своего тота.
Внимание зеленых воинов было приковано главным образом к стрелкам, продвигающимся к ним со стороны города, и к свирепым бенсам, шагающим рядом с ними — жестоким животным войны, куда более жестоким и страшным, чем их собственные калоты.
Когда Карторис забрался на платформу, держа Тувию рядом с собой, он повернулся к отступающему джеддаку с яростным вызовом и ударил мечом.
Когда острие меча Карториса укололо его зеленую кожу, Гортан Гур повернулся к своему противнику с рычанием, но в это время два его вождя напомнили ему, что надо спешить, так как войско белокожих жителей города было намерено вести более серьезные действия, чем ожидала орда Торказа.
Вместо того, чтобы остаться и сразиться с красным человеком, Гортан Гур обещал ему сразиться после того, как он победит наглых жителей окруженного стеной города, и, вскочив верхом на своего тота, поскакал галопом навстречу быстро наступающим стрелкам.
Остальные воины быстро последовали за своим джеддаком, оставив Тувию и Карториса одних на платформе.
Между ними и городом бушевало жестокое сражение. Белокожие воины, вооруженные только длинными луками и еще чем-то, похожим на военный топор с короткой ручкой, были почти беспомощны вблизи перед свирепыми зелеными воинами, восседающими на своих тотах, но на расстоянии их острые стрелы наносили такой же урон, как и заряженные радием пули зеленых людей.
И если белокожие воины были остановлены грозными зелеными воинами, то об их свирепых спутниках, диких бенсах, нельзя было этого сказать. Противники сходились, и сотни этих ужасных существ бросались в гущу войск Торказа, стаскивали воинов с тотов на землю и сеяли ужас там, где появлялись.
Численность городских жителей тоже давала им преимущество, так что казалось, что на место одного павшего воина становилось десять других — таким постоянным, непрерывным потоком лились они из больших ворот города.
Свирепость бенсов и бесчисленное количество стрелков привело к тому, что войска Торказа отступили, и через некоторое время платформа, на которой стояли Карторис и Тувия, оказалась в центре сражавшихся. Казалось чудом, что их обоих не задела ни пуля, ни стрела. Когда, наконец, волна сражения окончательно откатилась от них, они оказались одни между умирающими и мертвыми, и среди рычащих бенсов, менее обученных, чем их собратья, бродивших среди трупов в поисках вкусного мяса.
Для Карториса самым неожиданным и удивительным в битве оказалось ужасающее количество потерь, нанесенных стрелками их относительно простым оружием. Нигде не было видно ни одного раненого зеленого воина, лишь трупы мертвецов толстым слоем покрывали поле битвы. Смерть, казалось, несло малейшее прикосновение стрелы лучников, и было очевидно, что ни одна стрела не пролетела мимо цели. Объяснение могло быть одно: метательные снаряды были с отравленными остриями.
Через некоторое время звуки битвы затихли в дальнем лесу. Наступила тишина, нарушаемая лишь рычанием поглощавших свою добычу бенсов. Карторис повернулся к Тувии из Птарса. До сих пор ни один из них не произнес ни слова.
— Где мы находимся, Тувия? — спросил он.
Девушка вопросительно посмотрела на него. Казалось, что его присутствие является достаточным доказательством его вины в похищении девушки. Как иначе он мог узнать место назначения корабля, на котором она прилетела?
— Кому это знать, как не принцу Гелиума? — спросила она вместо ответа. — Разве он прибыл сюда не по собственному желанию?
— От Аантора я пошел добровольно по следам зеленого человека, укравшего тебя, Тувия. Но с того времени, как я покинул Гелиум, и до тех пор, пока я не проснулся над Аантором, я думал, что направляюсь в Птарс. Намекали, что я знаю о твоем похищении, — объяснил он просто, — и я поспешил к джеддаку, твоему отцу, чтобы убедить его в несправедливости обвинения и помочь ему в твоем возвращении. До того, как я покинул Гелиум, кто-то испортил мой компас, поэтому-то я и оказался в Аанторе, вместо Птарса. Вот и все — ты ведь веришь мне?
— Но воины, похитившие меня из сада! — воскликнула она. — Когда они прилетели в Аантор, на них был металл принца Гелиума. Когда же они похищали меня, на них была форма воинов Дузара. Этому есть только одно объяснение. Тот, кто решился на такое грубое нарушение закона, пожелал переложить ответственность на другого, если его обнаружат при похищении, но благополучно выбравшись из Птарса, он почувствовал себя в безопасности в форме своего государства.
— Ты веришь, что я сделал такое, Тувия? — спросил Карторис.
— О, Карторис, — печально ответила она, — мне бы не хотелось в это верить, но когда все указывают на тебя!.. Нет, даже тогда я не поверю.
— Я не делал этого, Тувия, — сказал он. — Но разреши мне до конца быть откровенным с тобой. Как я ни люблю твоего отца, как я ни уважаю Кулан Тита, с которым ты обручена, — зная последствия, которые вызвал бы такой мой поступок, вовлекая в войну три величайшие нации Барсума, и все же, несмотря на это, я ни минуты не колебался бы так поступить, Тувия из Птарса, намекни ты мне хоть раз, что это тебя не рассердит. Но ты ничего подобного не делала, и вот я здесь на службе у тебя и у человека, которому ты обещана, спасаю тебя для него, если это будет в человеческих силах. — горько заключил он.
Тувия из Птарса внимательно всматривалась некоторое время в его лицо, как будто впервые увидела его. Ее грудь поднималась и опускалась, как будто от сдерживаемых эмоций. Она сделала к нему шаг. Ее губы были полуоткрыты, как будто она хотела говорить быстро и возбужденно. Но она подавила свои чувства.
— Дальнейшие действия принца Гелиума, — произнесла она холодно, — должны доказать его непричастность к происшедшим событиям.
Карториса задел тон девушки, так как в ее словах было сомнение в его честности. Он еще надеялся, что она хоть как-то намекнет, что любовь его ей приятна. Конечно, она должна была выразить какую-то, хоть самую маленькую благодарность за все его поступки, но благодарностью ему был лишь холодный скептицизм.
Принц Гелиума пожал своими широкими плечами. Девушка заметила это и легкую улыбку, тронувшую его губы, и настала ее очередь обижаться.
Конечно же, она не хотела его обидеть. Он должен был знать, что после того, что он ей сказал, она не может ничего сделать, чтобы подбодрить его. Но ему не надо было настолько явно проявлять свое безразличие. Люди Гелиума славятся своей галантностью, но не грубостью. Возможно, сказалась земная кровь, текущая в его жилах.
Откуда ей было знать, что это пожатие плечами было попыткой Карториса физическим усилием прогнать печаль и уныние из своего сердца, а его улыбка была воинственной улыбкой его отца, и внешним проявлением его решимости потопить свою большую любовь и спасти Тувию из Птарса для другого, потому что он верил в ее любовь к другому. Он вернулся к первоначальному вопросу:
